В изучаемую эпоху вступать в договоры предоставлялось всем лицам, за исключением тех, которым это было запрещено законом. Так, лица, находившиеся в подопечном состоянии, вследствие несовершеннолетия, сумасшествия, каких-либо природных недостатков, расточительности или мотовства и т.п., естественно отстранялись от права на заключение каких бы то ни было обязательств, причем это право переходило к их опекунам.
Затем Банкротским уставом 1800 г. названного права были лишены также и лица, объявленные банкротами (ч. I. Ст. 58). Наконец, лица, подвергнутые шельмованию или политической смерти, следовательно, лишенные чести и прав, также отстранялись от права вступать в обязательства.
Из лиц, имеющих право на совершение договоров, законодательство выделяло таких, которые подлежали в этом случае известного рода ограничениям. Так, некоторые из последних находились в прямой зависимости от прав состояния лица, в силу чего лица известных сословий, напр., крестьяне, мещане, купцы, дворяне, духовенство и т.д., не могли обладать в сфере обязательственного права одинаковыми правами и подвергались тем или иным ограничениям по отношению к ним.
Затем указом 1740 г. лица губернской, провинциальной, уездной и городской администрации (напр., губернаторы, вице-губернаторы, воеводы и их товарищи, советники, асессоры, секретари и приказные служители, а также их жены и дети) в местах своего служения, т.е. в пределах губернии, провинции, уезда и города, были лишены права совершать некоторые сделки, напр., покупать и брать под заклад деревни, земли, крестьян и т.п. у дворян и у других лиц, имеющих недвижимую собственность в названных: губернии, провинции, уезде и городе, а также совершать заемные крепости и домовые заемные письма.
Названным лицам было разрешено покупать только дома, но не иначе, как для своего жительства, а не для каких-либо спекулятивных целей. Наконец, Карантинным уставом 1818 г. было запрещено всем, служащим в карантине, вступать в какие бы то ни было обязательственные отношения с лицами, находящимися в карантине.
Предметом договора всегда могли быть всякие действия лиц, не запрещенные законом; в силу этого действие, противное закону, благочинию и общественному порядку, было предписано не считать за предмет договора (Устав благочиния 1782 г. Ст. 30, 41 и 65) и самый договор признавать недействительным (ст. 67).
Сообразно с этим основным началом были признаны противозаконными следующие предметы договоров: подложное переукрепление имения во избежание платежа долгов (в 1800 г.), присвоение кому-либо такого права, которого он по своему состоянию иметь не может (в 1811 г.), расторжение законного супружества (в 1819 г.), лихоимственные извороты (в 1821 г.) и избежание платежа пошлин ко вреду казны (в 1825 г.)[1].
Затем распоряжаться имуществом как предметом известной сделки, может, конечно, только тот, кому оно принадлежит, причем и последний распоряжается им только в пределах своего права.
Логическим следствием этого было запрещение распоряжаться имуществом, поступившим в опеку или взятым в заведование правительства (под секвестр – относительно недвижимого имущества и под арест – относительно движимого; см. указы 1727 и 1737 гг.).
Точно так же нельзя было распоряжаться имуществом, находящимся под запрещением, т.е. таким, относительно которого, для предупреждения перехода его из одних рук в другие, состоялось запрещение в письме крепостей, напр., купчих, закладных и др. (указ 1738 г.). Затем, как было уже сказано, с 1737 г. состоялось запрещение распоряжаться заложенным имуществом, напр., залог одной и той же деревни в несколько рук.
Наконец, некоторые виды имуществ считались не подлежащими никаким сделкам. Так, по законам Петра I фабрики и горные заводы если и становились предметами обязательств, то не иначе, как с разрешения на каждый отдельный случай Мануфактур- и Берг-коллегий.
С 1798 г. купленные к фабрикам и заводам деревни также могли быть предметом сделок только с разрешения названных коллегий, ас 1812 г. с разрешения Министерства внутренних дел (ввиду причисления в 1817 г. департамента мануфактур к Министерству финансов, с этого времени требовалось разрешение последнего).
Что касается до заключения договора, то необходимым условием для этого считалась свободная воля договаривающихся лиц, выраженная в форме обоюдного согласия последних. Поэтому нарушение такой свободы при заключении договора путем насилия или обмана влекло за собой признание договора недействительным (Уложение. Гл. X. Ст. 251 и закон 21 февраля 1803 г.).
Форма совершения договора могла быть словесная и письменная. Порядок заключения словесных договоров всегда состоял в полной воле договаривающихся лиц, лишь бы договор основывался на свободной воле и взаимном согласии контрагентов, а также не заключал бы в себе ничего противозаконного[2].
Напротив, письменный порядок совершения актов определялся до мельчайших деталей законами и с течением времени разделился на три вида: домашний, явочный и крепостной. Таким образом, договоры могли совершаться порядком крепостным, быть являемы для засвидетельствования в присутственных местах или в особо для того установленных учреждениях, напр., у маклеров, и составляться на дому. Рассмотрим в отдельности все эти три вида.
Со времени Петра I все акты обязательно должны были совершаться крепостным порядком, и только в виде исключения допускались явочный и домашний порядки. Однако с течением времени, в особенности с Екатерины II, два последних порядка теряют характер исключения и постепенно начинают конкурировать с первым.
Местами, ведавшими совершение актов, при Петре первоначально были приказы, но ввиду того, что подьячие этих государственных установлений и без того оказались обремененными делами, а следовательно, не имели времени для писания крепостей, было предписано в 1701 г. изъять из их ведения совершение актов и, по примеру Московского государства, передать их в руки так называемых площадных подьячих, писавших акты на Ивановской площади в Москве.
Однако государь решил упорядочить деятельность последних, почему несколькими указами, изданными в 1701 г., подтвержденными впоследствии, организовал класс подьячих или крепостных писцов из 24 человек, из которых четверо были назначены надсмотрщиками.
Для поступления в подьячие требовались знание законов и опытность в письменном делопроизводстве, в частности, умение писать акты, а также хорошее поведение и честность. Они считались на государственной службе, в силу чего приводились к присяге и получали жалованье. Отправлять свои обязанности подьячие должны были сообразно с особым наказом, составленным Петром.
Вначале подьячие были подчинены Оружейной палате, затем приказу крепостных дел (в 1706 г.), подчиненному московской ратуше. Наконец, по передаче крепостных дел в ведение Юстиц-коллегии (в 1719 г.) при последней была учреждена крепостная контора, ведавшая составление актов в Петербурге; для Москвы же была учреждена другая контора при надворном суде.
Что касается устройства крепостных дел в городах, то еще в 1699 году Петр предписал писать крепости у воевод, причем в городах, где имелись разряды – на всякую сумму, а где их не было – не свыше ста рублей.
В 1701 г. правительство предписало воеводам, а при их отсутствии бурмистрам организовать в каждом городе, по примеру Москвы, класс подьячих, избрать надсмотрщиков над ними (по одному или по два, смотря по величине города) и поручить им писание крепостей, причем в волостях, отстоящих от города далее чем на 10 верст, возложить названную обязанность при составлении актов на небольшую сумму, на земских и церковных дьячков.
С 1706 г. крепостные дела были изъяты из компетенции воевод и переданы бурмистрам, что продолжалось до учреждения Юстиц-коллегии, когда названные дела перешли в ведение надворных судов.
В 1731 г. крепостные дела были переданы в руки губернаторов и воевод, в силу чего составление актов стало функцией губернских, провинциальных и воеводских канцелярий, причем правительство предписало писать крепости на всякие суммы исключительно в губернских и провинциальных городах, в приписных же городах – только до 100 рублей, а в уездах писание крепостей было запрещено.
Тем же указом было предписано надсмотрщиков назначать только на два года, а затем их учитывать; жалованья им не полагалось, и они должны были довольствоваться приношениями просителей.
Обряд совершения актов заключался в следующем. Прежде всего надсмотрщик должен был удостовериться в самоличности контрагентов (указ 1719 г.) и затем наблюдать, чтоб акт не был противозаконен и не заключал в себе ничего ябеднического (указ 1701 г.).
С 1699 г. Петр предписал писать все акты на гербовой бумаге под страхом признания их недействительными, причем строго воспрещалось подскабливать и перемарывать с целью поправок и приписок в тех местах, где означены числа годов и дней, названия вещей и количество денег, а также в подписях; в остальных местах поправки и переписки допускались, но не иначе, как с описью в конце акта (указы 1701 г. 30 янв. и 7 марта и 1705 г.).
Последние обязательно писались по общей форме и в присутствии определенного числа свидетелей (в делах выше 200 рублей требовалось от трех до пяти свидетелей; в делах ниже этой суммы не менее двух) из известных, добрых и достойных веры людей, подписывавшихся под актом.
Кроме них и одного из контрагентов (дающего акт), под крепостью подписывались еще подьячий, а с 1731 г. и воевода (кроме столиц). Затем взимались пошлины, и акт записывался в особые книги, имевшиеся в местах, ведавших крепостные дела. С 1738 г. была узаконена выдача записей из крепостных книг вместо утраченных актов.
Выше было уже указано на то, что до Екатерины II все акты обязательно должны были совершаться крепостным порядком; в особенности это правило имело значение при Петре I. Однако и до Екатерины II допускались некоторые исключения, число которых стало увеличиваться после смерти Петра.
Так, по Воинскому уставу к числу письменных доказательств были отнесены не только крепости, но и домашние акты, как-то: купеческие книги и письма, духовные завещания, договоры и т.п., имевшие, впрочем, характер не полного, но половинного доказательства (ст. 1-6 IV гл. “Воинских процессов”).
Таким образом, по справедливому замечанию Неволина, по делам лиц военного звания, подлежавших военному суду, могли иметь силу и акты, совершенные не у крепостных дел[3]. Затем, Морской устав разрешил корабельному секретарю писать контракты и духовные завещания, составляемые на корабле, даже не на гербовой бумаге, лишь бы названные акты были подписаны офицерами и занесены в корабельный протокол (Кн. III. Гл. V. Ст. 2).
Наконец, были допущены и некоторые изъятия для купечества. Так, регламентом Главному магистрату 1721 г. Петр установил институт маклеров или торговых сводчиков во всех больших городах (в “приморских” и “знатных”, производящих большую торговлю), избиравшихся купечеством из своей среды.
На обязанности маклеров было участвовать при заключении всех договоров по торговым делам, причем их дневные записки, т.е. журналы, имели такое же юридическое значение, как и судебные протоколы. Маклеры избирались из “добрых и во всех торгах и вексельных переводах искусных людей”, приводились к присяге и получали особое жалование, ассигновавшееся им купечеством.
После смерти Петра I число указанных изъятий значительно увеличилось. Так, с 1731 г. было разрешено заключать все договоры между казной и частными лицами не крепостным порядком, а по особому порядку. Затем Устав о векселях 1729 г. определил особый порядок совершения векселей.
Дело в том, что на основании этого указа названный порядок был крайне упрощен ввиду того, что векселя оказывалось возможным писать на дому, причем не требовались ни подписи свидетелей, ни явка векселя в каком-либо присутственном месте.
Только протест векселя, а также запись об отсрочке в платеже денег по нему должны были совершаться публичным нотариусом – должностью, установленной Вексельным уставом. Наконец, с 1726 г. было разрешено писать духовные завещания на дому, а с 1731 г. также и приданые росписи и т.д.
Новый период в истории составления актов наступил с царствования Екатерины II, когда последние стали составляться не только крепостным порядком, но также явочным и домашним уже не в виде исключения.
Законодательство Екатерины II, прежде всего, изменило места, ведавшие крепостные дела. С Учреждения о губерниях 1775 г. и в силу этого с уничтожением Юстиц-коллегии совершение крепостей перешло в руки палат гражданского суда и уездных судов (последние совершали акты на сумму, не превышавшую ста рублей; впрочем, впоследствии эта сумма постоянно увеличивалась).
С 1820 г. право совершать крепости получили и некоторые коммерческие суды (сперва одесский, затем и другие). В царствование имп. Николая I это право было также дано некоторым городовым магистратам и ратушам и полицейским и уездным управлениям на одинаковом основании с уездными судами. При всех этих учреждениях должны были находиться крепостные писцы и надсмотрщики, деятельность которых регулировалась прежними петровскими законами.
Что касается до актов, обязательно совершавшихся крепостным порядком, то такими признавались: купчие и закладные крепости, дарственные записи и вообще всякого рода акты, при посредстве которых право собственности на недвижимое имущество переходило от одного лица к другому. Совершение других актов крепостным порядком не требовалось, но они также могли быть совершены, если бы того пожелали контрагенты[4].
Обряд совершения актов крепостным порядком в общем остался прежний и был только развит с большими подробностями в деталях. Само собой разумеется, что акты должны были писаться на гербовой бумаге (впрочем, в 1763 г. было дозволено вместо бумаги употреблять пергамент; однако последующими узаконениями это было уничтожено), по определенной форме и в присутствии свидетелей, обязанных ответствовать за самоличность контрагентов, за нахождение их в здравом уме и твердой памяти и за отсутствие принуждения при заключении договора (Банкротский устав 1800 г. Ч. II. Ст. 9). Некоторые акты должны были предаваться гласности.
Так, до 1786 г. обо всех крепостях на недвижимое имущество, при посредстве которых производился переход от одного лица к другому права собственности, уведомлялся государственный заемный банк. С этого же года уведомление посылалось в ту палату гражданского суда, в районе которой находилось имущество. С 1811 г. о каждом акте (купчей или закладной) печатались объявления в столичных ведомостях.
Что касается до учреждений, на обязанности которых было свидетельствовать явочные акты, то таковыми были: 1) места, ведавшие крепостные дела, 2) нотариусы и маклеры и 3) некоторые другие места и лица. Нотариусы были двух категорий: публичные и биржевые. Первых учредил Устав о векселях 1729 г., и вначале им принадлежало только право протеста векселей.
Однако уже Банкротский устав 1800 г. расширил их функции, предоставив им право свидетельствовать заемные обязательства и закладные на движимое имущество. Наконец, положением о гербовых и крепостных сборах 1821 г. они получили право удостоверять всякие сделки. Биржевые нотариусы были учреждены в 1831 г.
Что касается до маклеров, то их было несколько категорий. Первую категорию составляли прежние присяжные маклеры, до 1831 г. свидетельствовавшие всякие сделки. С этого же года они были преобразованы в биржевых маклеров.
Вторую категорию составляли частные маклеры, учрежденные в 1781 г. для свидетельствования только некоторых актов (напр., по купеческому судоходству, актов о городских недвижимых имуществах и т.п.), но с течением времени (с изданием Банкротского устава 1800 г. и в особенности законов 1815, 1821, 1826 и 1828 гг.) вполне уравненные в правах с публичными нотариусами.
Третью категорию составляли разные специальные виды маклеров, напр., слуг и рабочих людей (с 1782 г.), ремесленных управ (с 1785 г.), судоходных расправ (с 1810 г.) и цеховые маклеры для Петербурга (с 1846 г.).
В тех городах, где не было ни нотариусов, ни маклеров, обязанность их исправляли: таможенные чиновники (где были таможни), магистраты и ратуши (с 1830 г.) и словесные суды; в заштатных же городах, посадах и местечках – становые приставы (с 1838 г.).
Явочным порядком могли быть совершаемы все вообще акты, за исключением тех, которые обязательно должны были совершаться крепостным порядком. Из явочных актов, однако, некоторые (напр., верящие письма, отпускные, духовные завещания и некоторые другие акты) обязательно должны были являться в местах, ведающих крепостные дела.
Самый обряд совершения явочных актов состоял из написания и засвидетельствования. Написание акта могло иметь место на дому, причем обязательно на гербовой бумаге, по установленной форме и в присутствии свидетелей.
По написании акт представлялся к засвидетельствованию, причем заносился в особые книги, имевшиеся у нотариусов, маклеров и других лиц, ведавших явочные дела и прикладывавших к актам свои печати.
Наконец, домашним порядком составлялись все остальные акты. С 1765 г. законодательство обратило внимание на совершение актов за границей, разрешив совершать их в армии и при посольствах (в первом случае – за свидетельством полковых командиров, во втором случае – за свидетельством послов), но с обязательством являть их, по возвращении в Россию, в полугодичный срок в надлежащих местах для записи и для взимания пошлин.
Раз договор заключен, то контрагенты обязывались его исполнить. Это правило всегда признавалось законодательством. Так, уже законы Петра I требовали, чтобы даже сама казна свято соблюдала заключенные ею договоры и чтобы присутственные места и должностные лица, заключившие их с частными лицами, исполняли их с такой силой и твердостью, как если бы они были за собственноручным подписанием самого государя (регламент об управл. адмир. и верфи.
Гл. VI. Ст. 5, подтвержденный в названном отношении в 1731 г., в 1744 и в 1776 гг.). Затем указом 1766 г. было предписано всем судебным и полицейским местам, в случае поступления к ним просьб о неисполнении договоров, строго расследовать дело и постановлять решение на точном разуме договора, не обращая внимания ни на какие побочные обстоятельства.
Кроме исполнения, договоры прекращались еще следующими способами. Во-первых, по обоюдному согласию контрагентов. Во-вторых, по одностороннему согласию той из сторон, которая имела право требовать от другой стороны исполнения договора, так как каждый волен добровольно отказываться от своего права.
Этот принцип был впервые высказан в 1727 г. Однако Банкротский устав 1800 г. воспретил этот способ прекращения договора, если им нарушались интересы третьих лиц, напр., отказ от своих прав при несостоятельности во вред конкурсу, т.е. во вред других кредиторов (ч. I. Ст. 104). В-третьих, договоры прекращались давностью (с 1787 г. – десятилетней).
На основании Банкротского устава 1800 г. срок давности считался со дня подписания договора (ч. II. Ст. 69), но с 1822 г. было предписано вести счет давности не со времени подписания договора, но со дня истечения срока, назначенного для действия договора по согласию сторон.
Однако в 1824 г. Государственный Совет определил, что давность начинается лишь с того дня, с которого кредитор был вправе требовать уплату должной суммы, и что давность прерывается как иском, так и, относительно казенного учреждения, просьбой о выдаче.
Если же выдача со стороны казны приостановлена распоряжением начальства, впредь до решения какого-либо спора, то во все время, до устранения этого обстоятельства, течение давности приостанавливается, и затем она уже не может продолжаться, но должна начинаться снова со времени прекращения названного обстоятельства. Это постановление было распространено в следующем 1825 году (21 июля) и на все остальные обязательства[5].
В-четвертых, договоры прекращались несостоятельностью одного из контрагентов (обязывающегося). Впрочем, до издания Банкротского устава 1800 г. это правило не было известно, так как, не говоря уже об Уложении 1649 г., по Уставу о таможенном словесном суде 1727 г. должник, сделавшийся несостоятельным не по своей вине, но по стечению несчастных обстоятельств, не освобождался от своих долгов, а получал только отсрочку в их уплате.
Должник же, разорившийся по своей вине, отдавался для заработки долга кому-либо в услужение, причем его хозяин обязывался выплатить имевшийся на нем долг. Если такового не отыскивалось, то должник отдавался в солдаты, и за него платила кредитору та из слобод, за которую он поступал на службу, но не более ста рублей (если же долг превышал эту сумму, то излишек кредитор терял).
Негодный для солдатской службы ссылался в Сибирь. С иной точки зрения взглянул на несостоятельность Банкротский устав 1800 г. Несчастный несостоятельный должник, по уставу, по продаже всего его имущества на платеж долгов, никакому дальнейшему взысканию не подвергался (таким образом, договор считался прекращенным), и если впоследствии он снова приобретал имущество, то оно уже не шло на уплату его долгов (ч. I. Ст. 133).
Неосторожный несостоятельный должник (если он не был из купцов) заключался в тюрьму и лишался кредита. В случае же приобретения им недвижимого имущества во время нахождения в тюрьме (напр., по наследству) и несмотря на это на неуплату им добровольно своих долгов имущество поступало в опеку, выдававшую пятую часть доходов на удовлетворение кредиторов, а четыре пятых на содержание должника и его семейства, что должно было продолжаться только до смерти последнего, когда имущество переходило к его наследникам без всякого дальнейшего удовлетворения кредиторов.
Если должник был из купцов, то вновь приобретенное им имущество обязательно поступало на уплату долгов (ч. II. Ст. 100-104 и ч. I. Ст. 136). Наконец, злостный банкрот предавался уголовному суду и, кроме того, если был из купцов, обязывался уплатить долги (ч. II. Ст. 105 и ч. I. Ст. 139). Таким образом, принцип, что несостоятельность является одним из способов прекращения договоров, проходит, за небольшим исключением, через все указанные постановления устава 1800 г.
Способами обеспечения договоров были неустойка и поручительство. Под первой понималась определенная сумма денег, выплачивавшаяся обязавшейся стороной при неисполнении своего обязательства.
Уже при Петре I был известен целый ряд крепостей, писавшихся с неустойкой (указ 1705 г.), причем последняя могла включаться в самый договор. С другой стороны, были договоры, обеспечение которых неустойкой законодательство запрещало, напр., договор о заключении брака (указ 1702 г.).
Что касается до поручительства[6], то сущность его заключалась в ответственности имуществом со стороны поручителя в случае неисполнения обязательства. Условия поручительства были весьма разнообразны, причем некоторым лицам, напр., духовенству, было запрещено ручаться по некоторым обязательствам (указ 1743 года).
Точно так же по указу 1761 г. было предписано “не принимать в поручительство” по займам крестьян (дворцовых, монастырских, черносошных и крепостных). Вообще поручителями могли быть только обеспеченные в материальном отношении лица (по указу 1758 г. – только такие, у которых “есть капиталы и деревни не малые”).
Начиная с царствования Петра I поручители должны были подписываться не в начале договора, как прежде, а по изложении его содержания, чтобы дать им возможность ознакомиться с последним (указ 1705 г.).
Переходим к рассмотрению отдельных видов обязательств.
[1] Неволин. Указ. соч. Ч. III. С. 6.
[2] Неволин. Указ. соч. Ч. III. С. 13.
[3] Указ. соч. Ч. II. С. 71-72.
[4] Неволин. Указ. соч. Ч. II. С. 88.
[5] См.: Энгельман. О давности по русскому гражданскому праву. 2-е изд. С. 54-56.
[6] Кроме указ. соч. Неволина, см.: Капустина. Древнее русское поручительство (Юрид. сборник, изд. Мейером. 1855. С. 279 и след.) и Никонова. Поручительство в его историческом развитии по русскому праву.
