Право и закон
Отомстить за поруганные права изобретателей призвана была центральная власть в лице королей. Еще в XIII веке они предоставляли цехам полную автономию и не вмешивались в их внутренние дела[1]. Но чем дальше шло усиление королевской власти и чем меньше короли нуждались в буржуазии для борьбы с обезличенным уже дворянством, – тем все тяжелее и тяжелее начинала давить на корпорации властная рука центрального правительства.
Второй причиной, побудившей правительства защищать права изобретателей именно посредством выдачи эксплуатационных привилегий, была наличность характерной для данной эпохи организации промыслов в виде цехов, т. е. закрытых промышленных корпораций[1].
Появление первых привилегий на изобретения относится к концу средних веков и было вызвано взаимодействием двух главных причин.
Античный мир не знал ничего аналогичного с современными привилегиями на изобретения. Объясняется это чрезвычайно просто: весь строй тогдашних экономических и социальных отношений складывался так, что не было потребности защищать права изобретателей.
Что касается литературы вопроса, то она указана мной в примечаниях к каждому отдельному вопросу в систематическом порядке. Следовательно, изображать те же сведения в данном месте в каком-нибудь ином порядке (хронологическом, алфавитном и т. п. ) – было бы бесцельной тратой места[1]. (Текущие литературные указания можно найти в Propriété Industrielle, Patentblatt, Journal Clunet, Goldschmidt’s Zeitschrift, Gewerblicher Rechtsschutz и т. д.)
В изложенной схеме я хотел бы обратить внимание читателей на две особенности. Во-первых, на выделение права на патент в совершенно самостоятельную книгу, не менее, если не более важную, чем та, которая посвящена праву из патента.
Относительно системы изложения я руководился следующего рода главнейшими соображениями.
Изложив таким образом сущность аргументов о будто бы особенном значении патентной защиты для развития промышленности и дав посильную оценку этих аргументов, я, в заключении этого отдела, должен еще указать, в чем заключаются те практические последствия, которые, как я намекал выше, проистекли из аргумента: “патенты выгодны для промышленности”.
Но все это имело бы лишь академическое значение. Беда началась там, где специальная контроверза о монопольном характере патентов – по странному стечению обстоятельств – произвела влияние на чисто практические приемы изучения деталей патентного законодательства, особенно de lege ferenda.
Как ни вески эти возражения, но повторяю, они представляют мало научного интереса. В самом деле, современная жизнь не только не выработала институтов, могущих заменить патентное право, но даже повела – в последнее время – к необычайному развитию этой последней дисциплины: лучшее доказательство, что патенты не так уж вредны для промышленности.