Суд прилагает закон к правам граждан. Он имеет целью отправление правосудия, то есть воздаяние каждому должного, на основании закона. Это воздаяние состоит или в признании и утверждении спорного права, или в наказании, которое служит возмездием за нарушение закона отдельным лицом.
Таким образом, суд всегда имеет ввиду известное лицо и известный случай. Он вызывается столкновением прав или требований одного лица с правами и требованиями других, или же столкновением лица с общим законом, который всеми должен быть соблюдаем. Поэтому власть суда простирается только на данные случаи и столкновения.
Отсюда ясно, что в суде всегда есть две стороны, которые спорят между собой. Эти стороны суть частные лица, тягающиеся между собой, или частное лицо и закон, который подвергся нарушению. Судья вызывается к деятельности самими сторонами. Он не вступается в дело по собственному побуждению, а является здесь третьим лицом.
Его задача – держать весы, равные для обеих сторон, разобрать права и требования каждой и окончательно постановить свой приговор. Вся деятельность судьи клонится к постановлению приговора, который всегда относится к данным лицам и к данному случаю.
Приговор постановляется на основании закона, который для судьи “составляет обязательную норму, служащую ему руководством. Под эту норму подводится разбираемый факт, ибо каждое жизненное столкновение представляет фактическое сочетание известных личных прав и обстоятельств.
Судья прилагает закон к факту; но так как факты бесконечно разнообразны, а закон один, то судье предоставляется право толковать закон в приложении к данному случаю. В этих пределах судебное толкование обязательно; приговор имеет силу закона.
Поэтому всегда требуется уважение к судебным приговорам; они считаются изречением правды, которой толкователем является судья. Однако это относится только к приговорам окончательным.
Как человек, судья может ошибаться и произнести неправильное решение. Для устранения этого зла устанавливается ход по инстанциям. Но этот ход имеет предел: на высшего судью апелляции уже нет; его приговор должен быть уважаем, как закон.
Таким образом, приговор представляет сложное решение, в котором различаются три стороны: 1) установление факта; 2) приложение закона; 3) предписание судебной власти об исполнении приговора. Первые два акта составляют раскрытие права (das Finden des Rechts), или приговор в собственном смысле, третье есть проявление власти.
Эти стороны могут разделяться так, что или две первые отделяются от третьей, или две последние отделяются от первой. Судья, руководящий судом, всегда предписывает исполнение; но могут быть отдельные судьи, которым поручается или установление факта или даже произнесение приговора.
Итак, существенное значение суда состоит в том, что он является высшим органом правды. Занимая положение третьего лица между тягающимися сторонами, он взвешивает противоположные доводы и произносит верховный приговор, который, в силу данной ему власти, приводится в исполнение.
Отсюда ясно, что первое и необходимое свойство судьи есть беспристрастие, а оно возможно только при полной независимости как от тяжущихся лиц, так и от власти, охраняющей общественный порядок и преследующей его нарушения.
Судья подчиняется единственно безличному закону и сам является первым его хранителем; но так как приложение закона к данному случаю всегда имеет индивидуальный характер, то приговор должен быть делом личного внутреннего убеждения.
Никакая власть не имеет права предписать приговор, подобно тому как предписываются действия низшим административным органам. Такое предписание противоречит самому значению суда, ибо решение зависит не от воли власти, а от беспристрастного исследования всех обстоятельств дела.
Действуя по внутреннему убеждению, судья не несет и ответственности за свое решение, разве будет доказан злой умысел или явное нарушение закона, в каковых случаях он сам подлежит суду. Неправильный приговор может быть только отменен или перевершен высшим судилищем, на основании нового исследования дела.
Этими началами определяются отношения суда к другим отраслям государственной власти и к гражданам, а также самое судоустройство и судопроизводство.
Судья может действовать не иначе, как на основании закона; следовательно, он закону подчинен. Однако судебная власть, по существу своему, независима от законодательной и, как правило, должна быть от нее отделена. Законодатель постановляет нормы, общие для всех; он имеет и должен иметь ввиду только общие начала, а не отдельные лица или частные случаи.
Только через это закон получает высшее нравственное значение; он является выражением правды, а не политическим орудием в руках власти или партий. Судебная власть, напротив, касается единственно отдельных лиц и частных случаев, и здесь она должна быть совершенно независима. Как сказано, судья прилагает закон по внутреннему своему убеждению, решая по совести, насколько частный случай под него подходит.
При этом, однако, судья не имеет права ни отменять, ни изменять закон; но он может, во-первых, испытывать действительную его силу. Судья обязан прилагать только тот закон, который имеет законную силу, то есть тот, который издан подлежащей властью и в законной форме. Все это исследуется судьей, но только в приложении к данному случаю.
Судья не может вообще объявлять недействительным тот или другой закон или постановление, но он может не прилагать его к данному случаю, признавши его незаконность. Мы видели, однако, что власть судьи в этом отношении различна в различных государствах.
Можно сказать вообще, что при столкновении основных законов с обыкновенными обязанность судьи прилагать последние может быть оправдана теоретически, ибо законодательная власть, как источник закона, стоит выше судебной. Только в сложных государствах, для ограждения прав отдельных штатов, верховное толкование основных законов предоставляется высшему судилищу.
Но обязанность судьи прилагать правительственные постановления, несогласные с законом, противоречит самому существу суда, как чистому органу закона. Поэтому там, где признается независимость правительственной власти от судебной, как во Франции, подобные столкновения изъемлются из ведения судебной власти и предоставляются особым административным судилищам.
Через это, однако, суд лишается важнейшей своей политической функции – быть органом закона при столкновении властей или при нарушении прав граждан. При таких условиях, истинный законный порядок не может быть обеспечен.
Во-вторых, судье принадлежит толкование закона. Он не может отговариваться тем, что закон неясен или недостаточен, ибо спор должен быть решен. Он не может также обратиться к законодателю за изъяснением, ибо, не говоря о проволочке, законодательное толкование относится к смыслу закона вообще, а не к отдельным случаям; в приложении же к последним единственный толкователь есть судья, которого решения имеют силу закона.
Но по этому самому судебное толкование не имеет обязательной силы для других случаев. Однако оно имеет право на уважение и может быть принято за руководство при последующих решениях. На этом основан авторитет прецедентов. Отсюда развитие юриспруденции, которое может происходить не только помимо закона, но и наперекор закону.
Так, в Англии, в прежние времена, законодательство не раз пыталось изменить поземельные отношения, внося в них начало более свободного передвижения; но суды постоянно своим толкованием делали эти попытки тщетными и удерживали существующий строй, основанный на коренящемся в юриспруденции общем праве (common law).
В-третьих, судья восполняет закон в случае пробела. Здесь он еще менее может обращаться к законодателю, ибо новый закон имеет силу только для будущего, а судья решает случай в прошедшем. Восполнять закон он может или придерживаясь общего духа законодательства, или прибегая к началам естественной справедливости.
Так, римское право развивалось главным образом путем судебной практики. Здесь судья играл даже некоторым образом роль законодателя, ибо претор, при вступлении в должность, объявлял в своем эдикте, каких общих начал он будет держаться при решении споров; самое же приложение эдикта предоставлялось особым, назначаемым им судьям.
Начало разделения законодательной власти и судебной подвергается иногда исключениям в случае политических преступлений, особенно когда дело идет об ответственности министров. В Англии, в прежнее время, практиковались так называемые bills of attainder, то есть законодательные акты, посредством которых обвинения в государственных преступлениях прямо подвергались осуждению и наказанию.
Ныне подобные кары без суда отменены; в конституции Соединенных Штатов они прямо воспрещаются. Взамен того и в Англии, и во Франции по хартиям 1814 и 1830 годов, а равно и по нынешней республиканской конституции, нижней палате предоставляется право обвинения, а верхней – политический суд.
Последняя, особенно если она состоит из членов пожизненных или наследственных, заключает в себе гарантии независимости и беспристрастия; а между тем политические преступления, особенно совершаемые ответственными министрами, требуют обсуждения не только с чисто юридической, но и с политической точки зрения.
Но другие законодательства устанавливают для этого особые верховные судилища, что согласнее с истинными началами правосудия. Так постановлено в Пруссии. В Бельгии, как уже сказано, политические преступления подлежат Кассационному Суду в полном составе.
В Англии верхняя палата служит высшей инстанцией и для частных споров, переносимых из судов. Это остаток старинного порядка, который на практике не имеет существенного значения, ибо 1) эти дела весьма редки, вследствие значительности издержек; 2) по обычаю, в них принимают участие только лорды-юристы, возведенные в это достоинство из судей. Остальные воздерживаются от подачи голоса.
Относительно правительственной власти основное правило состоит и в том, что суд и управление должны быть разделены. Это две разнородные власти, стоящие рядом.
Судья призван отправлять правосудие, администратор заведует изменяющимися общественными интересами; судья действует по закону, администратор – по усмотрению; судья произносит приговор, администратор исполняет приказания; судья, как беспристрастный третий, должен быть независим от всяких посторонних влияний и от общественных отношений, администратор погружен именно в эти отношения и является зависимым колесом простирающейся на все государство бюрократической машины.
Как скоро эти две власти соединяются, так или администратор становится судьей, и тогда водворяется судебный произвол, или же судья вмешивается в администрацию, и тогда последняя получает свойственный ей судебный характер.
Некоторые писатели, принимающие в принципе начало разделения, стоят, однако, за соединение обеих властей в одних руках в низших инстанциях на том основании, что здесь требуется большая простота управления. Но именно в низших инстанциях административная власть приходит в ближайшее, постоянное соприкосновение с гражданами, а потому наиболее для них чувствительна.
Здесь открывается самый широкий простор произволу, который всего невыносимее в этих ежедневных мелких столкновениях. Для устранения его требуется не только весьма высокое развитие, но и такое независимое положение низших органов, которое не соответствует требованиям управления. В Англии соединение обеих властей в руках мировых судей основано на том, что последние суть независимые лица, имеющие преимущественно судебный характер.
Но именно недостатки этого порядка вещей повели к тому, что все отрасли управления, одна за другой, изъемлются из ведомства мировых судей и организуются на новых началах, с разделением властей. Можно сказать, вообще, что соединение обеих властей уместно при весьма несложных отношениях; разделение их несомненно означает шаг к высшему развитию.
При отделении судебной власти от административной требуется, однако, и сохранение взаимной их связи. Органом этой связи служит министерство юстиции, которое входит в общий состав правительства и которому вверяется управление судебной частью. Оно заведует личным составом; ему же принадлежит инициатива всех законодательных мер.
Кроме того, оно посредством своих органов играет существенную роль в самом производстве суда. Мы видели, что перед лицом суда закон, в случае нарушения, является как бы одной из спорящих сторон.
Если защита его предоставляется самому судье, то последний теряет характер беспристрастного третьего. Поэтому обвинителем нередко является правительственное лицо, прокурор, которого обязанность состоит в преследовании нарушений закона.
Но ни прокуратура, ни поставленная над ней правительственная власть не имеют права вмешиваться в судебные решения или оказывать какое-либо давление на судей. Всякое посягательство на независимость суда искажает его значение; он перестает быть органом правосудия и низводится на степень простого орудия власти.
Самый суд имеет некоторые административные функции. Кроме охранения внутреннего порядка, во всяком деле требуется предварительное исследование и исполнение. Для этого суд не только должен иметь свои исполнительные органы, но приказания его должны быть беспрекословно исполняемы административными лицами. В Англии за всякое ослушание судебных предписаний полагаются весьма высокие штрафы, и это одно поддерживает высокое положение суда в государстве.
Независимость судебной власти от законодательной и правительственной определяет политическое ее значение. Суд не занимает в государстве такого места, как обе предыдущие власти; он стоит не наверху, а внизу, при соприкосновении власти с гражданами. Но именно вследствие этого ближайшего отношения к гражданам, он служит первой и самой надежной преградой произволу, как сверху, так и снизу.
Призвание суда – охранять законный порядок, составляющий одну из высших и важнейших задач государства. Это призвание он может исполнить тем вернее, чем шире предоставленные ему права. Самой сильной задержкой произвола служит право суда испытывать законность постановлений и распоряжений административных властей.
Вся английская конституционная свобода держится правом суда не допускать преступления законов со стороны правительственных органов и наказывать нарушителей. Многие права граждан, например свобода печати, имеют и политический характер, вследствие чего суд, карающий преступления печати, призывается к решению политических вопросов.
Но еще высшее политическое значение он имеет в союзных государствах. Мы видели, что в Соединенных Штатах он является верховным толкователем конституции, решителем споров между центральным правительством и отдельными штатами.
Здесь центральная законодательная власть сама становится одной из тяжущихся сторон; а потому ей, по принципу, не может принадлежать верховное решение. Всего естественнее предоставить это независимому суду.
Этим определяются и отношения суда к гражданам. Он служит им главной защитой, хранителем их прав. Отсюда вытекают следующие начала: 1) никто не может быть наказан иначе, как по суду. Нарушение этого правила есть оскорбление правосудия.
2) Суд должен быть установленный законом, а не назначенный специально для известного случая. Основное требование правосудия состоит в том, что никто не должен быть отвлекаем от своего законного судьи. Чрезвычайные суды допускаются, в виде исключения, только при внутренних смутах, и то не иначе, как в силу закона, определяющего эти случаи.
3) Суд должен быть один для всех, ибо все равны перед законом. Это опять требование правосудия, которое не взирает на лица и держит весы, одинаковые для всех. Этим отменяется всякая привилегированная подсудность, а также льготы при суде, но не исключаются специальные суды для отдельных отраслей дел.
4) Всякий гражданин должен найти в суде все возможные средства для защиты своих прав. Суд установлен для ограждения права, а потому лишение гражданина средств защиты противоречит его существу.
Поэтому а) всякий должен иметь возможность искать своего права перед судом;
б) никто не может быть обвинен без истребования от него объяснений;
в) всякий должен иметь право или защищаться сам или избрать себе защитника, знакомого с судопроизводством;
г) все делопроизводство должно быть известно тяжущимся, подсудимым и их защитникам; временные исключения допускаются только в уголовных следствиях, где нужна тайна для раскрытия истины;
д) свобода и имущественные интересы подсудимых не должны быть стесняемы более, нежели требуется делом;
е) относительно тяжущихся и подсудимых должны быть соблюдены все законом установленные формальности, ограждающие их от произвола.
Можно сказать, что новейшие европейские законодательства выработали систему судебных гарантий в таком совершенстве, что ничего не остается более желать. Это составляет великую их заслугу перед человечеством.