Понятие о развитии

История представляет преемственный процесс, переходящий от поколения к поколению. Каждое из них, получая материальное и умственное наследие своих отцов, умножает его собственною работой и передает детям. Таким образом, добытое предками становится прочным достоянием потомства.

Этот процесс не идет, однако, непрерывным ходом. Иногда внешние дикие силы разрушают плоды многовекового преемственного просвещения. Так было в Европе при нашествии варваров.

Обыкновенно эти перевороты подготовляются внутренним разложением общества, подтачивающим его силы и через то делающим его неспособным противостоять внешнему натиску. Это и случилось с греками и римлянами. Однако этим не уничтожается умственное наследие человечества.

Оно усваивается другими народами, которые снова умножают его своею работой и передают нарождающимся поколениям. Ныне мы пользуемся плодами трудов греков и римлян, хотя эти племена давно исчезли с лица земли. Умственное их наследие перешло в плоть и кровь новых народов и сделалось источником нового высшего развития жизни.

Все эти явления приводят нас к понятию о постепенном совершенствовании человеческого рода. Мы несомненно богаче, нежели древние, и наше богатство идет возрастая. Современная наука бесспорно стоит выше, нежели у древних, и знание точно также идет возрастая.

Таким образом, перед нами открывается путь, которому не предвидится конца. Человеческий разум, изощряясь, более и более расширяет область познания и покоряет себе природу. Конечно, при ограниченности человеческих средств, полнота и совершенство в том и другом отношении никогда не могут быть достигнуты.

Идеальная цель лежит в бесконечности; но человечество может постепенно к ней приближаться. Отсюда взгляд на историю, как на бесконечный прогресс, выработанный преимущественно философами ХVII века.

Однако это количественное определение далеко недостаточно. Оно не объясняет периодов упадка, часто происходящего не от внешних, а от внутренних причин. Оно не выясняет и взаимных отношений различных сторон духовного процесса.

Наконец, в самом развитии разума, все, при этом взгляде, ограничивается формальным умножением знания, без определения его содержания, тогда как последнее играет в истории важнейшую роль.

Человек познает не только внешнюю природу, но и самого себя, те внутренние силы, которые лежат в глубине его духа. Постепенное выяснение этих внутренних начал, приведение их к самосознанию и устройство на этом основании человеческой жизни, – таково существенное содержание истории.

Не стремление к совершенству, как думали мыслители прошлого века, а углубление в себя составляет истинный ее смысл и руководящее ею начало. В этом состоит развитие, понятие основное и для органического мира, и для духовной жизни.

В этом понятии сочетаются разные определения. Из самого его смысла очевидно, что оно представляет переход в действительность, или в деятельное состояние, того, что заключалось в возможности, или в потенциальном состоянии.

Но здесь это совершается не под влиянием внешних сил, а действием внутреннего начала, составляющего самую природу данного существа, которое стремится проявить во внешнем мире всю полноту заключающихся в нем определений.

А так как осуществление в действительности совокупности жизненных определений составляет цел прогресса, то развитие есть целесообразный процесс, переводящий внутреннюю природу данного существа из потенциального состояния в деятельное, при взаимодействии с окружающею средой.

Этим внутренним, целесообразно действующим началом развитие отличается от чисто механических процессов, которые сами по себе не представляют никакой целесообразности, и если подчиняются каким-либо целям, то последние остаются для них внешними, почему и направляющая к ним сила является для них постороннею.

Машины служат целям человека; но не они сами развиваются ввиду этой цели, а человек их строит и направляет. В природе, целесообразно действующие силы встречаются только в организмах, почему к ним только и прилагается понятие о развитии. Каждая единичная особь, растительного или животного царства, представляет тому пример.

В семени, в потенциальном состоянии заключается уже все будущее растение. В силу присущего ему деятельного начала, оно претворяет в себя окружающий его материал и таким образом развивается в цельную единичную особь, имеющую определенное строение и свойства, именно эти, а не какие-либо другие, каково бы ни было различие внешних условий.

Строение и свойства, образующие известный тип, вполне уже заключаются в семени, нисколько не завися от окружающих условий, которые могут только способствовать или задерживать развитие, дать преобладание тому или другому признаку, но не в состоянии изменить самого типа. Из семени осины всегда произойдет осина, а никогда береза, в какую бы среду оно ни было поставлено.

Производимый человеком искусственный подбор, действуя в течение многих поколений, видоизменяет тип лишь в том отношении, что все больший и больший перевес дается тому или другому признаку; как же скоро это искусственное направление прекращается и растение предоставляется действию естественных сил, так оно возвращается к своему естественному типу.

Таким образом, результатом развития является воспроизведение типа, заключающегося в семени. Как скоро тип проявился во всей своей полноте, так дальнейшее развитие прекращается. Этот результат составляет, вместе с тем, направляющее начало всего процесса, то есть, цель развития.

Самый процесс имеет целесообразный характер: он состоит в развитии определенных основ для известных отправлений организма; отношение же органов и отправлений есть отношение цели и средств.

Следовательно, и с этой стороны, развитие есть целесообразный процесс, или явление внутренней, целесообразно действующей силы, которая, по присущим ей законам, создает органы для отправлений целесообразно устроенного организма. Ничего подобного механические и химические силы нам не представляют.

Развитие составляет исключительную принадлежность существа, одаренного жизнью, то есть, находящегося в целесообразном взаимодействии с окружающею средой. Завершением этого органического процесса является произведение нового семени, совершенно подобного прежнему, из которого, в свою очередь, развивается новая особь совершенно того же типа.

Старая, достигши полноты своего развития, умирает, а новая заступает место. Таким образом, один и тот же тип сохраняется непрерывно в ряде сменяющихся поколений. Одна и та же целесообразно действующая сила переходит от потенциального состояния в деятельное и затем обратно, из деятельного состояния в потенциальное, составляющее начало новой особи.

Тот же процесс повторяется и в животном царстве. В человеке, параллельно с ним идет и духовное развитие. В появившемся на свет ребенке духовные способности находятся в зачаточном виде, в состоянии слитности; с физическим развитием организма развиваются и они, изощряясь в целесообразной деятельности.

Они позднее, нежели тело, достигают зрелости; затем, со старостью они слабеют и, наконец, исчезают с разрушением тела. Составляет ли это исчезновение конечный предел существования человека или присущая ему единичная духовная сила, составляющая его я, с разложением тела возвращается в потенциальное состояние, с тем чтобы потом опять возродиться к новой жизни, об этом мы фактически ничего не знаем.

Мы можем только делать об этом заключение из свойств человеческой особи и из назначения человека. Исходя от начала развития, мы не можем не признать, что, в отличие от физических организмов, духовное развитие человеческой особи не исчерпывает ее содержания. Человеческая мысль, чувство и воля идут далеко за пределы преходящего земного бытия.

Если нормальное развитие, не прерванное случайностями, состоит в достижении полноты существования, то человеку эта полнота не дается: он на земле не достигает своего назначения, из чего можно заключить, что земною жизнью не исчерпывается его существование, и что он предназначен для иного, высшего бытия.

Это заключение подтверждается свойствами единичной субстанции, представляющей неделимое, а потому не подлежащее разложению целое, духовный атом, а также и требованиями, вытекающими из нравственного закона. Оно составляет общее убеждение человечества, которое отвергается только односторонним материализмом.

Но развитие не ограничивается отдельною особью. Даже в органическом мире, если мы взглянем на совокупность растительного или животного царства, мы не можем не заметить постепенного перехода от простейших форм к более и более сложным, от менее совершенных к более совершенным, понимая под именем совершенства согласие в разнообразии, то есть, разделение органов и отправлений и подчинение их общему средоточию.

С этой точки зрения, все организмы распределяются по иерархической лестнице, на вершине которой стоит человек. Различные роды и виды растений и животных распределяются на ней по группам и ступеням, между которыми являются переходные формы, но есть и многочисленные скачки.

В общем итоге, органический мир представляет цельную систему целесообразно устроенных и постепенно совершенствующихся форм. Процесс развития, которым определяется рост отдельной особи, повторяется и в целом.

А потому мы и здесь должны признать присутствие целесообразно действующей силы, которая постепенно производила этот ряд организмов и завершилась наконец созданием человека, представляющего явление новой, высшей силы духовной.

Естественный вывод, который можно сделать из этой картины, состоит в том, что все эти организмы произошли один от другого путем постепенного совершенствования. Такова именно была теория, которую в начале нынешнего века развивали в Германии натурфилософы, а во Франции Ламарк и его последователи.

Против нее есть, однако, существенное фактическое возражение: в действительности мы не видим превращения одних органических форм в другие; напротив, мы совершенно достоверно знаем, в пределах нашего опыта, что раз установившийся тип не изменяется ни в какой другой, и если он искусственно получает одностороннее развитие, то, предоставленный себе, он возвращается к своей естественной форме.

Новейшие попытки устранить это возражение признанием бесконечно длинных периодов времени, в течение которых постепенно накопляются незаметные перемены, тем менее могли утвердить теорию превращения на прочных основах, что самая причина, производящая эти перемены, та внутренняя сила, которая лежит в основании развития, не была не только исследована, но даже указана.

Ее старались просто обойти, заменив ее чисто механическим действием борьбы за существование, в которой побеждают особи, наиболее приспособленные к окружающим условиям.

Приспособленность же сводится к фактическому началу изменчивости организмов: предполагается, что, хотя бы ничтожные, но выгодные для организма перемены дают лишний шанс в борьбе за существование и сохраняющимися в живых особями передаются потомственно; постепенное же накопление перемен производит наконец полное превращение типа.

Но в действительности изменчивость организмов держится в тесных пределах данного типа и всегда к нему возвращается; признание неограниченной изменчивости есть чисто произвольная гипотеза.

Так же произвольно и распространение мелких перемен на громадные периоды времени, придуманные для того, чтоб объяснить отсутствие фактов: искусственный подбор, на который ссылаются последователи этой теории, действует несравненно быстрее, а природа, по их собственному признанию, владеет бесконечно большими силами, нежели человек.

Наконец, начало приспособления к внешним условиям само по себе не ведет к высшему развитию; напротив, чем сложнее и совершеннее организм, тем более он требует утонченных, следовательно, более редких условий для своего существования.

Наиболее приспособлены ко всем изменяющимся условиям среды вовсе не высшие, а именно низшие организмы. Они же и размножаются несравненно быстрее. Следовательно, и качественно и количественно, они имеют наиболее шансов на существование, а потому должны получить перевес в борьбе.

Чтобы победить все эти невыгоды, нужна внутренняя, движущая причина развития, возводящая организмы на высшие и высшие ступени, до тех пор, пока наконец она достигнет своего предела. Эта внутренняя целесообразно действующая сила раскрывается нам в развитии единичного существа.

Если мы приобретенное этим путем понятие о развитии приложим к совокупности организмов, то и здесь мы должны признать целесообразно действующую силу природы, которая постепенно произвела различные типы, восходя все выше и выше, до тех пор, пока не было достигнуто совершенство органической жизни в существе, способном быть носителем новой, высшей жизни духовной.

В отличие от силы, действующей в единичном организме, эта общая сила не ограничивается воспроизведением данного строения. Производя все новые и новые типы, она является творческою; но это творение не извне, а изнутри. Постепенно совершенствующийся ряд целесообразно устроенных организмов раскрывает нам закон развития этой силы; мы замечаем тут общий план и постепенность переходов.

Но каким путем она действовала, незаметным ли превращением одних организмов в другие или скачками, производя новые типы из зачаточного состояния, об этом мы не имеем ни малейшего понятия, ибо при существующих условиях ничего подобного уже не совершается.

Раз созданные и упроченные типы не носят в себе никаких начал дальнейшего развития. Они держатся в данных пределах, колеблясь немного в ту и другую сторону, но постоянно возвращаясь к среднему состоянию. У нас нет никаких данных для построения научной гипотезы, а фантастические гипотезы должны быть изгоняемы из науки.

Совершенно иное представляет нам развитие духа. И тут процесс восхождения от низшей ступени к высшей не ограничивается единичною особью, а обнимает целые народы и даже все человечество. Но здесь самый способ перехода от одной ступени к другой нам достоверно известен.

Все люди находятся или могут находиться в духовном общении друг с другом; умственное наследие одного поколения усваивается другим и умноженное передается далее. Для этого не нужно даже непосредственного общения; деятельность духа оставляет по себе материальные следы, из которых сознаются руководившие им начала.

Литературные и художественные памятники древности послужили источником новой духовной жизни, когда создавшие их народы давно перестали существовать. Этим способом духовное наследие переходит от одного народа к другому и становится прочным достоянием человечества.

Из этих явлений неотразимо вытекает понятие о совокупной, преемственно переходящей духовной жизни всего человечества, следовательно, о едином духе, развивающем изнутри себя полноту своих определений в последовательном движении всемирной истории.

Все народы, с этой точки зрения, представляются членами единого духовного целого, а отдельные лица деятелями в общем духовном процессе. Такова именно была теория, выработанная немецкою философией в первой четверти нынешнего века.

Первоначально, в школе натурфилософов, это духовное развитие было подведено под одну категорию с развитием органическим. Ему дано было название эволюции, причем постепенность эволюционного движения противополагалась революционным переломам жизни.

Но более глубокое понимание исторического процесса выяснило, что он совершается не только путем постепенного органического роста, но и путем сознательной борьбы.

Эта борьба происходит, как между односторонними направлениями, разделяющими современность, так и между сменяющими друг друга началами, старым и новым, причем побеждает то, которое имеет за себя наибольшую духовную силу и носит в себе высшие начала духовной жизни, а потому способно возвесть человечество на высшую ступень. Это – развитие не органическое, а диалектическое, направляемое законами разума.

Этот взгляд на историю, выработанный главным образом Гегелем и его последователями, не был, однако, приложен к явлениям с достаточною точностью и осмотрительностью. Основная мысль была глубокая и верная, но построение было ложное. Диалектический закон требовал выделения противоположностей из первоначального единства и затем сведения последних к новому, высшему единству.

Это высшее, конечное единство Гегель видел в христианстве; поэтому он всю новую историю, совокупно с средневековою, понимал как постепенное развитие христианских начал, причем главными деятелями в этом процессе он считал Германцев; среднее же звено истории, представляющее противоположность элементов, он отнес к римскому миру.

Такое построение было несогласно с фактами. Противоположность основных элементов человеческого развития, религиозного и светского, церковного и гражданского, является, напротив, характеристическим признаком средних веков; Римская же Империя представляла последнюю, унаследованную от древности связь стремящихся врозь противоположностей, с падением которой противоборствующие элементы выступили во всей своей резкости.

В связи с этим неверным построением находится и преувеличенная роль, предоставленная Германцам. Они, действительно, были преобладающим элементом в средние века; но в новой истории, с возвращением к началам древнего мира, они остались одним из существенных факторов исторической жизни, однако отнюдь не первенствующим, а стоящим наряду с другими.

Исправить эти недостатки, очевидно, можно было только внимательным изучением фактов и старанием свести их к общим законам. Такова именно была задача реализма. Но последний, отвергнув метафизические системы, которые строили историю сверху, исходя от априорных начал, в свою очередь впал в противоположную и еще худшую односторонность.

Начавши снизу, он отрицал всякую метафизику, как незаконное проявление мысли, между тем как именно метафизические начала составляют главнейшее содержание исторического развития.

Огюст Конт пытался даже построить на этом отрицании целую историческую систему. Он признавал последовательность периодов богословского, метафизического и положительного основным законом исторического развития человечества.

Богословское воззрение, по его теории, составляет принадлежность младенческого состояния мысли, когда, вместо исследования фактических законов, она приписывает эти все явления природы непосредственному действию высших существ. Метафизика представляет уже выход из этого первобытного миросозерцания: фантастические существа заменяются отвлеченными сущностями.

Но последние имеют столь же мало реального значения, как и первые, а потому, с большею зрелостью мысли, и они отвергаются: человек ограничивается исследованием фактических законов, не пытаясь постигнуть первоначальные и конечные причины бытия, недоступные его пониманию. Такова точка зрения положительной философии.

Это реалистическое построение истории страдает тем же отвлеченным схематизмом, в котором оно упрекает метафизику. В действительности, мы такого закона не находим; чтобы провести его в истории, надобно извратить все явления, что и делал Конт.

В предыдущем изложении мы уже видели, что древняя мысль перешла от богословской точки зрения к метафизической и затем к положительной, но потом опять вернулась от положительного воззрения к метафизическому и наконец от метафизического к богословскому. Следовательно, это закон, сам идущий наперекор историческим фактам[1].

Позднейшие реалисты и не пытались его поддерживать. Подобно Конту отвергая метафизику, они старались, стоя на чисто фактической почве, свести все явления развития к общим законам бытия, раскрываемым эмпирическою наукою. Главная попытка в этом роде принадлежит Спенсеру.

Понятие о развитии он заменяет заимствованным у метафизиков термином эволюция; самый же процесс сводится к интеграции и дифференциации, то есть, количественному соединению при качественном разделении.

Интеграции подвергается материя, что сопровождается рассеянием присущего ей движения, а уменьшение внутреннего движения влечет за собою обособление разнородного, под влиянием внешних причин, действующих в увеличивающейся прогрессии, ибо каждая причина порождает многие следствия и каждое следствие, в свою очередь, становится причиною.

Под эти общие начала подводятся все явления мироздания. Причины же приводятся исключительно механические; всякая изнутри действующая, а тем более целесообразная сила отвергается. Таким образом, весь мир представляется чистым механизмом.

Но дошедши до крайних пределов, этот процесс сменяется обратным: за эволюцией следует диссолюция, выражающаяся в дезинтеграции материи с поглощением движения, опять же вследствие действия внешних сил, причем различия сглаживаются и восстановляется однородная масса. В постоянной смене периодов эволюции и диссолюции состоит, по мнению Спенсера, весь процесс бытия.

Что эта совершенно бессмысленная смена бессмысленных процессов представляет не более как чистую фантазию, об этом не нужно много распространяться. Соединение и разделение суть действия, которые можно найти во всем на свете. Обозревая совокупность явлений, легко подобрать сколько угодно примеров интеграция и дифференциации и столько же можно подобрать примеров противного.

Из этого ровно ничего не выйдет, кроме совершенно произвольных построений. Внешними механическими причинами, во всяком случае, развитие не объясняется, и сам Спенсер, воздвигнув свою воздушную систему, заявляет, что при всем том, остается совершенно непонятным, почему из двух яиц, положенных под одну наседку, выходит из одного цыпленок, а из другого утенок.

Это, говорит он, загадка, неразрешимая при настоящем состоянии человеческого знания. А между тем, именно, в этой загадке заключается вся тайна развития. В так называемой эволюции для этого понятия нет места. Эволюция есть термин, заимствованный у философов, но лишенный всякого точного смысла, а потому приложимый ко всему на свете.

Еще менее в этой системе есть место для развития духовного. В основание эволюции полагается интеграция материи с рассеянием движения; следовательно, вся теория покоится на материалистической почве; о духовной деятельности нет речи[2].

Реализм, отрицающий метафизику, вообще неспособен не только объяснить начало развития, но и отличить его от других процессов, совершающихся в мире. Только универсализм, обнимающий совокупность начал бытия и все разнообразие явлений, может указать место и значение каждого в общей системе мировых сил.

Мы видели, что развитие следует строго отличать от всяких механических процессов соединения и разделения. Оно непосредственно связано с началом жизни источником его служит целесообразно действующая сила, которая подчиняет себе внешний материал и в нем раскрывает свои внутренние определения.

Вследствие этого, при одних и тех же внешних условиях, из двух яиц выходят два совершенно разных животных. Эта живая, целесообразно действующая сила, которая сама создает свой организм при постоянном взаимодействии с окружающею средой, называется душою. Это метафизическое понятие находит полное приложение в явлениях органической жизни.

Но мы видели, что явления этой силы не ограничиваются единичною особью. Она переходит из одного поколения в другое, при постоянно возобновляющейся смене потенциального состояния и деятельного. Из семени вырастает дерево, которое дает новое семя, вырастающее опять в дерево. То же происходит и в животном царстве.

Следовательно, единичная органическая душа есть только частное явление более общей силы, действующей в целом ряде сменяющихся поколений. Если мы признаем, что весь органический мир развился из первоначальной протоплазмы, то мы должны будем этой жизненной силе придать еще более общее значение, признав ее началом и источником всего органического процесса.

К этому и приводит дарвинизм, который затемняет только бессознательно заключающееся в нем понятие признанием основными факторами процесса изменчивость организма и борьбу за существование. Изменчивость организма не идет далее присущей ему силы. Как бы ни были благоприятны внешние условия, ничего не выйдет, если нет силы, способной произвести данное изменение.

Признавши изменчивость безграничную, хотя бы в бесконечном ряде поколений, мы должны необходимо признать существование силы, способной произвести все эти изменения и возвести организм от зачаточной формы до самой высшей ступени развития. Борьба за существование может только содействовать процессу или его замедлить, но не она его производит.

Какой бы теории мы ни держались, трансформизма или творения, действующего изнутри по известному плану, мы все-таки должны прийти к понятию о единой творческой силе, лежащей в основании процесса и произведшей целый ряд организмов, от низших ступеней до высших, то есть, мы должны признать существование общей души, проявляющейся в ряде органических форм и одаренных жизнью существ.

Древние философы, понимая Вселенную как единое, живое целое, рассматривали ее как одушевленное животное и, с этой точки зрения, приходили к понятию о мировой душе. Сравнивая это понятие с явлениями, которые раскрываются опытными науками, мы должны сказать, что оно вовсе не применимо к действию механических и химических сил, но находит приложение в области органической жизни.

Происхождение и развитие организмов в их совокупности мы не можем объяснить иначе, как присутствием творческой, целесообразно действующей силы, дающей форму и жизнь органическому строению и возводящей единичные свои создания от низших, простейших ступеней до самых высоких и сложных.

Эта общая проявляющаяся в органическом мире жизненная сила составляет низшую ступень духа. Поэтому и предел ее лежит там, где начинается процесс сознающего себя духа.

Произведши человека, общая органическая сила природы достигает конечной своей дели, с чем вместе всякое дальнейшее движение прекращается и все произведенные на свет органические формы затвердевают в своем определенном, частном бытии. Таков логический вывод, который мы должны сделать из имеющихся у нас фактических данных.

По форме, духовное развитие сходно с органическим. Дух излагает свои внутренние определения в целесообразном процессе, при взаимодействии с внешнею природой. И здесь это взаимодействие составляет только внешнее условие, ускоряющее или задерживающее развитие, дающее преобладание тому или другому элементу; но не оно определяет содержание развития.

Дух покоряет себе природу и делает ее орудием своих собственных целей. Эти цели он черпает из самого себя; ими он существенно отличается от всего органического мира. В последнем высшую цель процесса составляет все-таки органическая жизнь единичной особи; к ней приспособлены все развивающиеся органы и отправления.

Жизнь может быть более или менее полна и разнообразна; чисто органические отправления, питание, дыхание, оплодотворение, могут сопровождаться чувством, внешнею впечатлительностью и самопроизвольным движением; но все же конечною целью остается индивидуальная органическая жизнь.

Замечательно, что среди животных совокупная жизнь обществами, с подчинением отдельных особей общему строю, встречается именно на низших ступенях, у пчел и у муравьев.

Животные с наиболее совершенным строением, позвоночные и в особенности млекопитающие, живут в одиночку, и если соединяются в стада, то без всякого совокупного строя: каждая особь живет для себя; взаимодействия, протекающего из разделения труда, нет никакого. На самых высоких своих ступенях органическая жизнь не идет далее материального удовлетворения единичного организма.

Совершенно иное содержание духовного развития. С покорением природы, материальная жизнь человека, без сомнения, обогащается новыми средствами; но не в них заключается существо человеческого развития, а в тех духовных, метафизических началах, которые сознаются и осуществляются в историческом процессе.

Эти начала суть изложенные выше духовные интересы человеческих обществ: религия, наука, искусство, право, нравственность, государственная и общественная жизнь. К этому присоединяется и покорение природы, как средство для осуществления духовных целей.

Эти начала не ограничиваются уже единичным существом, а составляют общее достояние всех; они развиваются совокупными силами, при живом духовном взаимодействии единичных особей, в преемственном ряде поколений, передающих друг другу общее духовное наследие.

Этот духовный элемент связывает в одно живое целое не только одновременно живущие единицы, но и все прошедшие и будущие. Все они составляют живые звенья единой связывающей их цепи; все они являются участниками совокупного процесса, в котором проявляется общая, целесообразно действующая сила. Эта сила и есть дух, развивающий свои определения в истории человечества.

Общая сила, присущая органическому миру, находится в последнем еще на низшей ступени, в бессознательном состоянии; в духе она просветляется сознанием и свободою. Это – высшая форма, какой достигает совокупное, изнутри действующее, целесообразное начало, составляющее венец бытия.

Эта совокупная сила, которая служит связующим элементом человеческих обществ, не существует помимо отдельных лиц, по крайней мере, в той частной форме, в какой она проявляется в земном существовании человечества. Она им присуща; она живет и действует в них и через них; сознание и воля составляют принадлежность единичного лица.

Но являясь носителем общего начала, лицо не становится чрез это чистым его орудием или преходящим моментом совокупного процесса. Лицо не происходит от развивающегося в человечестве общего духа, а имеет свое самостоятельное существование. Оно причастно общему процессу, но местною и временною ролью, которую он в нем играет, не исчерпывается его содержание и его назначение.

Как носитель сознания абсолютного, человек имеет высшее призвание, уносящее его за пределы частного земного существования. Он действует, как орудие земного духа, для высших его целей, но действует по собственному, внутреннему самоопределению, сознательно и свободно.

В этом состоит высокое его достоинство; в этом состоит и высокое достоинство самого процесса. Дух сознания и свободы развивает свои определения чрез свободные лица, которые сами определяют себя к деятельности и осуществляют то, что они считают благом.

С другой стороны, эта совокупная сила есть действительная, живая сила, присущая лицам, а не только отвлеченное понятие, выражающее их отношение, или закон их взаимодействия. Всякое взаимодействие предполагает общий элемент, в силу которого совершается воспринятие и сообщение действия.

Если люди понимают друг друга, то это обнаруживает присутствие в них общего разума, с тождественными законами и определениями. Духовное общение возможно только на общей почве. И этот совокупный элемент, связывающий отдельные лица, не ограничивается настоящим; он обнаруживает постоянство во времени.

Понятия, чувства и стремления одного поколения передаются другому, даже не связанному с ним естественною связью, просто в силу духовного усвоения. Они передаются не как внешний только придаток, подобно материальным благам, а как начала, определяющие самые внутренние свойства и духовную жизнь людей.

Отсюда образуется живая преемственная связь, которая известные группы людей делает постоянными, развивающимися во времени единицами, подобно отдельной особи. Таковы народы.

Существование народов, с их особенными духовными свойствами, с их общею жизнью и общим развитием, наглядно доказывает присутствие в отдельных особях общего духовного, связующего их элемента, пребывающего во времени и развивающегося изнутри себя, при взаимодействии с другими.

Отсюда возможность образовать из этих общих единиц юридические лица, облеченные правами и обязанностями. Таковы государства. Сознание и воля все-таки принадлежат отдельным особям, которых самостоятельное значение не может быть отрицаемо без нарушения того, что составляет самую духовную их природу и что одно делает их способными быть носителями духовных начал.

Но рядом с этим существует и общий, связывающий их элемент, который делает их членами одного целого, живущего совокупною жизнью в ряде сменяющихся поколений. В силу этого общего духовного элемента, народ становится реальным лицом, играющим роль в истории.

Если народ не есть только отвлеченное понятие, а реальная единица, то реальным мы должны признать и тот общий духовный элемент, который делает из него единое, пребывающее во времени целое, имеющее свои специальные свойства и свою особенную жизнь. Такое же реальное бытие имеет и духовный, элемент, присущий всему человеческому роду.

Всякое частное явление предполагает общее, проявляющееся в нем начало, менее конкретное, но более широкое. Народы суть члены единого человеческого рода; народный дух есть частная форма общечеловеческого духа, проявляющегося в совокупности народов и развивающегося в общем историческом процессе.

Будучи менее конкретным, этот общий дух не делает из человечества такое же организованное целое, каким представляется народ, устроенный в государство. Он является только общею, свободною стихией, присущею всем. Тем не менее, и тут есть и единство содержания, и единство развития.

Содержание составляют указанные выше идеи, общие всем народам, религия, наука, искусство, право, нравственность. Принимая бесконечно разнообразные формы, они составляют руководящие начала всей духовной жизни народов, как в теоретической, так и в практической области.

Единство же развития доказывается тем, что это достояние передается в преемственном порядке от одних народов другим, образуя совокупный процесс, управляемый общим законом.

Начало исторической жизни зарождается на Востоке; в Греции заимствованные у Востока элементы перерабатываются и возводятся на высшую ступень; завоевательный Рим усваивает себе греческую цивилизацию и передает ее новым народам, которые, в свою очередь, перерабатывают и умножают это общее достояние человечества.

От Востока пришла и религия нового времени – христианство. Греческие философы, со своей стороны, подготовили классические народы к ее восприятию; через это она сделалась достоянием всех новых народов, которые, представляя в себе сочетание обоих элементов, греко-римского и христианского, всецело стоят на почве, подготовленной их предшественниками, и разрабатывают далее полученное от них наследие.

Во всем этом несомненно видна общая нить, идущая через весь процесс и связующая его в одно живое целое. При всем разнообразии явлений, при всей видимой случайности событий, всемирная история представляет развитие единого духа, излагающего в ней свои внутренние определения.

Таким образом, мы имеем два общих фактора исторического развития: общечеловеческий и народный. Первым определяется совокупный процесс, вторым те разнообразные формы, которые он принимает в действительности.

Взаимное отношение этих двух начал имеет существенную важность для всей общественной жизни, в устроении и развитии которой народность играет первенствующую роль. К исследованию этого отношения мы теперь переходим.


[1] Более подробный разбор этой теории см. в моем сочинении «Положительная философия и единство науки».

[2] Более подробный разбор теории Спенсера см. в моем сочинении «Собственность и Государство», ч. II, кн. 3, гл. 6.

You May Also Like

More From Author