Переходя к изложению действующего русского законодательства о внебрачных детях, заключающегося в новелле 3 июня 1902 г., мы скажем сначала о способах установления внебрачного сыновства, а потом о правах внебрачных детей и об узаконении их.
Доселе действовавший закон знал, в существе, только один способ установления внебрачного сыновства – розыск отца, как преступника, через уголовный суд. Новый закон стал на другую точку зрения, усвоенную современной доктриной и новейшими законодательствами. Согласно этому взгляду родственная связь, происхождение от данного лица, а не проступок устанавливают отцовство, и наличность последнего как родственного отношения юридически констатируется судом гражданским.
Новый закон 3 июня 1902 г. совершенно умалчивает о способах доказательства отцовства, предоставляя, таким образом, полную свободу суду. Свидетельские показания, подтверждающие происхождение дитяти от данного отца, письменные акты, как публичные, так и домашние, частная переписка с матерью дитяти или с посторонним лицом, в которых ответчик называет ребенка своим, наконец, обращение с ним как с сыном или дочерью, забота о его содержании и т. п. – все это, как в отдельности, так и в своей совокупности может и должно быть принято во внимание при постановлении решения по иску об отцовстве.
В этом случае, следовательно, гражданский суд также свободен в оценке доказательств, как был свободен суд уголовный, решавший дела этого рода до издания нового закона.
Проект комиссии дает по этому поводу некоторое руководство. В нем сказано: отцом внебрачного ребенка признается мужчина, который в промежуток времени, когда должно было произойти зачатие ребенка, имел с матерью его незаконное сожитие, разве бы суд по обстоятельствам дела признал, что ребенок мог произойти от сожития в указанное время с другим мужчиной (ст. 316).
Статья эта в закон не вошла. Но следует ли отсюда, что, руководствуясь новым законом, суд должен игнорировать, если “по обстоятельствам дела ребенок мог произойти от сожития с другим мужчиной”, иначе – допустимо ли, с точки зрения этого закона, возражение о соучастии (exceptio congressus cum pluribus) или нет? Полагаю, да. Если действующий закон отверг теорию деликта, если он стоит на точке зрения родства, на точке зрения действительного происхождения дитяти от предполагаемого отца, то одновременное сожитие нескольких мужчин в период зачатия ребенка с матерью его исключает достоверность отцовства. Следовательно, раз такое возражение будет представлено и доказано, иск об отцовстве должен быть отвергнут.
Обращаясь к вопросу о доказательствах материнства по нашему новому закону, надо сказать, что, разрешая разыскание матери, закон этот весьма суживает круг доказательств, допускаемых для этого. Доказательством происхождения ребенка от матери служит метрическая запись о его рождении, а если в этой записи не поименована мать или если невозможно представить эту запись, то в доказательство происхождения его от матери принимаются только исходящие от нее самой письменные удостоверения (ст. 13215).
Статья эта есть воспроизведение вышеупомянутого постановления французского кодекса по этому предмету, но с тем, к невыгоде нашего закона отступлением, что там, сверх этих “письменных удостоверений”, допускаются и свидетели (ст. 341 Фр. код.). Поэтому все сказанное о неудобствах постановления Французского кодекса вполне применимо к нашему закону.
Если там выражается опасение, что закон, требующий непременно письменных актов, исходящих от матери, затрудняет доказательство материнства многих женщин, имеющих внебрачных детей, ввиду того, что грамотность далеко не есть удел всех французских женщин и что внебрачные рождения распространены больше именно среди малообразованного низшего класса, то все это еще в большей степени приложимо и к нам, так как грамотностью мы похвалиться не можем, а внебрачные дети и у нас чаще всего рождаются тоже среди так называемых податных классов.
Что касается грамотных и вообще образованных матерей, то это требование письменного доказательства материнства, при нежелании признать материнство, может послужить хорошим средством избавиться от него: ничего не писать, что давало бы повод заподозрить материнство, и чтобы ни показывали, например, в пользу его свидетели, суд признать его не вправе.
Между тем в проекте Редакционной комиссии этих ограничительных постановлений не было (см. ст. 314), кроме предположения ввести пятилетнюю давность для погашения исков этого рода, – что с основанием отвергнуто Государственным Советом: незаконное происхождение само по себе умаление в правах, нет причины его усиливать затруднением разыскивать мать. Но помимо этого едва ли следовало в данном случае отступать от Проекта.
По-видимому, здесь приняты были во внимание те соображения комиссии, которые она приводит под статьей, хотя и критикует их, а именно, что предъявление и удовлетворение подобных исков, когда ребенок родился от девушки, принадлежащей к образованным классам общества, и его рождение было скрыто, для матери и ее семьи, несомненно, будет сопряжено со значительными нравственными страданиями. Возможность предъявления таких исков, когда факт разрешения девушки от бремени стал известен хотя бы ограниченному кругу лиц, может служить средством к вымогательству (Объяс. Т. I. С. 569).
Если руководствоваться этими соображениями, то надо всячески затруднить иски о материнстве “девушек, принадлежащих к образованным классам”. Соглашаемся, что носить это материнство в большинстве случаев тяжелее интеллигентной девушке, нежели простой, но зато предполагается у первой и большее сознание своих материнских обязанностей, нежели у второй: выполнив эти обязанности, она избежит и иска о материнстве. Что касается шантажа, то от него должен гарантировать суд. Кроме того, принимая во внимание интересы матерей, нельзя упускать из виду и интересов детей: если мать о них не позаботится, то от кого же ждать о них заботы.
Эти опасения возникали не только у нас, но и в Германии, однако же германские законодательства постановлений, подобных нашему, у себя не ввели.
Само собою разумеется, что слова статьи о письменных удостоверениях, исходящих от матери, должны быть понимаемы в смысле всяких письменных документов, идущих от матери, в которых есть прямое или косвенное указание на рождение дитяти или даже только на беременность, притом, все равно к кому и по какому поводу это было написано. Закон ограничений в этом случае не ставит, не должна ставить их и практика.
Итак, закон наш как будто говорит только о судебном пути для установления незаконного сыновства как по отношению к отцу, так и по отношению к матери.
В Проекте Комиссии предполагалось ввести у нас институт добровольного признания, по примеру французского законодательства, и был проектирован ряд постановлений (ст. 325-336), в значительной степени позаимствованных из этого законодательства.
Германские законодательства, допуская, как и наше, розыск родителей, не воспрещают и добровольных признаний.
Правда, что закон 3 июня 1902 г. разрешает родителям усыновлять своих внебрачных детей, но усыновление не всегда возможно там, где возможно признание. Иногда признание, по особым обстоятельствам, представляется единственным средством дать права дитяти. Мать смертельно больна. Выполнить процедуру усыновления ей не под силу. Но нотариус, явившись на дом к больной матери, дал бы ей возможность составить акт о признании ее внебрачного дитяти, и таким образом оно не лишено было бы наследственных прав после матери (ст. 13212).
Впрочем, если в законах наших нет особого института добровольного признания и вообще не указан порядок его, то отсюда не следует, чтобы у нас игнорировалось такое признание, раз оно было установлено. Доказательством происхождения от матери служит метрическая запись о рождении дитяти (13215), но если мать не пожелает, она не назовет себя при составлении этой записи, и наоборот, называя, признает дитя своим.
Отец разыскивается судом, но он, явившись в заседание суда, представляет удостоверение о том, что он возбудил ходатайство об усыновлении своего незаконного дитяти, т. е. признал его. Розыск, все-таки это не будет институтом признания в его техническом смысле, каким знаем его по постановлениям кодексов романских народов, а лишь одним из способов доказательства на суде.
