В земле Суздальской (и отчасти в Рязанской и Черниговской, которые попадали под влияние Суздальской) берет перевес княжеская власть с конца XII в., а именно в эпоху Всеволода III, который в летописях начинает именоваться великим князем.
Право наследования становится здесь исключительным способом преемства княжеской власти: Всеволод еще при жизни так приобщил своего старшего сына к участию во власти: “Не токмо Бог положил на тебя старейшинство в братье твоей, но и во всей Русской земли: и аз ти даю старейшинство”.
Княжеская власть усиливается во внутреннем управлении; летописец говорит о Всеволоде Суздальском, что он “украшен всеми добрыми нравы, злыя казня, а добромысленные милуя, князь бо не туне мечь носит в месть злодеем, а похвалу добро творящим”.
Значение боярской думы понижается; тот же Всеволод “судил истинен и нелицемерен, не обинуяся лица сильных своих бояр, обидящих менших и работящих сироты и насилье творящих”.
Вече в Суздальской земле исчезает во 2-й четверти XIII в., и впоследствии вечем называются здесь восстания и заговоры. Обстоятельства, вызвавшие на северо-востоке усиление княжеской власти, заключались в местных особенностях этой области – уединенности ее от центра междукняжеских усобиц и в таких экономических условиях, которые препятствовали образованию здесь сильного боярства и больших городских общин.
