Толкование законов по органам различали прежде на аутентическое и доктринарное, а последнее, в свою очередь, – на судебное и научное. Но аутентическое разъяснение закона, от законодательной власти исходящее, есть собственно издание нового закона. Толкование может быть только доктринарным, ни для кого не обязательным, исходит ли оно от суда или от науки.
Толкование может быть или заключено в пределы изъясняемого закона, или же обращаться для уразумения его к другим материалам. Толкование, остающееся в пределах изъясняемого закона, определяет истинную волю законодателя или из буквального текста закона, или из логического содержания его.
Отсюда различие толкования на грамматическое и логическое. Применение их к процессуальным законам подчиняется тем же началам, что и в других областях законодательства.
Но иногда для уразумения истинного смысла закона недостаточно ограничиться текстом его и необходимо поставить его в связь с другими материалами. Отсюда толкования – историческое, систематическое и сравнительное.
Историческое толкование стремится познать истинную волю законодателя путем изучения подготовительных работ к интерпретируемой норме, сравнения ее с нормами отмененными и уяснения целей, которые преследовались принятием новой нормы. Материалы для исторического толкования судебных уставов суть:
1) прежнее процессуальное законодательство, ими замененное;
2) проекты графа Блудова и объяснительные к ним записки, внесенные в Государственный совет в промежуток времени с 1857 г. по 1862 г. К сожалению, этот материал не опубликован в полном объеме[1] и труднодоступен;
3) журналы соединенных департаментов законов и гражданских дел 1862 г. и 1864 г. о преобразовании судебной части и объяснительные записки судебной комиссии 1863 г., также оставшиеся неопубликованными[2], но встречающиеся в некоторых правительственных и общественных библиотеках; что же касается журналов общего собрания Государственного совета, то нам их удалось получить лишь благодаря особому случаю[3];
4) для уяснения позднейших законов, изменявших постановления судебных уставов, крайне важны представления о них Министерства юстиции, вносимые в Государственный совет, и журналы последнего.
Достойно величайшего сожаления, что этот материал у нас не публикуется и некоторые сведения о нем доходят до судебных мест лишь из решений Сената, их добывающего. Это важный пробел, существенно затрудняющий задачу нашего судебного толкования.
Неохотное опубликование подготовительных трудов законодательного учреждения было естественно и понятно при прежнем порядке процесса, когда во избежание “обманчивого непостоянства самопроизвольных толкований” желали свести судебную деятельность в пределы применения закона по его букве.
Но оно противоречит новому направлению, провозглашенному судебными уставами, и недоступность необходимого материала является прямой причиной известной неудовлетворительности нашей судебной практики, при этом условии неизбежной. Наши западные соседи находятся в положении несравненно более счастливом.
При историческом толковании предположения законодателя необходимо строго отличать от воли, в законе воплотившейся. Значение юридической нормы имеет только последняя.
Недостатки в ее формулировании могут быть исправляемы путем толкования лишь в смысле пополнения или выяснения выраженного законом правила, а отнюдь не в смысле установления нового правила, законодателем не преподанного. Всего опаснее увлечение целью закона; нужно помнить, что применению подлежит закон, а не его мотивы.
Систематическое толкование изъясняет истинный смысл интерпретируемого постановления его местом в системе законодательства. Оно имеет главное применение при толковании кодификационных памятников.
Так, в нашем Уставе уголовного судопроизводства постановления о разбирательстве у мировых судей помещены отдельно от постановлений о разбирательстве в общих местах, из чего вытекает общим образом, что правила, для первого из них установленные и не повторяемые при изложении второго, к нему не применяются.
Однако место толкуемого закона в системе законодательства не есть решительный критерий для его уразумения; если из содержания закона, помещенного при изложении отдельной части производства, с несомненностью вытекает, что действительная воля законодателя состояла в сообщении ему значения общего правила, то закон должен быть истолкован в последнем смысле.
Это весьма нередко встречается в Уставе уголовного судопроизводства; его отдел общих положений крайне беден и далеко не исчерпывает всех правил, которым законодатель придавал общее значение, помещая их, однако, при изложении отдельных частей производства.
Сравнительное толкование изъясняет действительный смысл юридической нормы сближением ее с другими нормами. Материалом для сравнительного толкования процессуальных институтов могут быть:
а) нормы того же процессуального кодекса, постановление которого подлежит толкованию, или законов той же группы. Институты уголовного судопроизводства тесно и неразрывно связаны между собой. Каждый из них есть лишь член в системе целого, содействующий осуществлению намеченных им задач, каждый должен функционировать совместно с другими.
Нормы материального уголовного права могут быть изъясняемы и порознь, по отношению к нормам судопроизводства это почти невозможно. Оттого-то сближение их с родственными нормами в высшей степени важно, и процессуалист, выясняя значение отдельного института, должен постоянно иметь в виду положение его в системе судебного разбирательства вообще.
Истинный смысл предварительного следствия открывается лишь из сопоставления его с преданием суду и судебным разбирательством. Меры пресечения обвиняемым способов уклоняться от суда стоят в тесной зависимости от общих задач процесса.
Способы пересмотра уголовных приговоров определяются организацией суда первой инстанции, принятым в ней порядком производства, системой судебной оценки доказательств. Кассационное разбирательство равным образом не может быть понято без уразумения всей системы судебного производства.
Кассационная практика наша в обширных размерах применяет сравнительное толкование уголовно-процессуальных определений. Так, на основании ст. 87 УУС, мировой судья при наличности законных причин к его отводу передает дело другому судье; но закон молчит, как поступать в случае, если судья, несмотря на существование таких причин, вопреки отводу сторон приступит к разбирательству.
Сенат (1867/103, Гвоздово-Годлевской) совершенно справедливо из сравнения такого действия судьи с общей структурой процесса признал, что оно подлежит обжалованию. Путем того же приема Сенат дал богатое содержание ст. 118 УУС, признав обязательными для мировых установлений многие правила производства, установленные законом для общих судебных мест.
Имея в виду подготовительный характер предварительного следствия, Сенат сделал из него совершенно правильный вывод, что в обвинительном акте, равно как и в заменяющем его определении палаты о предании суду, похвалы предварительному следствию неуместны и лицо подозреваемое должно быть называемо обвиняемым, а не преступником (1867/178, Данилова).
Непризнание за гражданским истцом права отвода присяжных заседателей Сенат равным образом основал не единственно на постановлениях об отводе присяжных, а на сравнении их с постановлениями, определяющими положение гражданского истца в уголовном деле (1873/449, 1873/971, 1877/68).
Весьма полезно для выяснения законов общего уголовного судопроизводства ставить их также в соответствие с особенными процессуальными законами; так, например, пределы права мирового судьи на возбуждение уголовного преследования выясняются, между прочим, из сближения ст. 42 УУС с видоизменяющим ее законом 19 февраля 1875 г. о распространении судебной реформы в Царство Польское;
б) для выяснения законов уголовного судопроизводства полезно сравнение их с нормами процесса гражданского. Эти две ветви законодательства стоят в близкой связи. Сопоставление Устава уголовного судопроизводства с Уставом судопроизводства гражданского способно проливать новый свет на содержащиеся в них узаконения, указывая черты сходства и различия между ними.
Так, сравнение ст. 12 и 13 УУС со ст. 9 и 10 УГС показывает, что суды уголовные не имеют права аналогии преступлений. Понятие устности и гласности по первому уставу дополняются постановлениями о них, содержащимися во втором из названных уставов;
в) наконец, чрезвычайно полезный материал для сравнительного толкования представляют родственные нашему иностранные процессуальные законодательства, как действовавшие при составлении судебных уставов, так и изданные впоследствии. Воздерживаясь от прямых подражаний, составители судебных уставов не могли, однако, не унаследовать многого из богатого судебного опыта западных народов.
Некоторые институты приняты ими целиком, иногда лишь с небольшими изменениями, из законодательств французского, английского и германских; даже отступая от них, составители уставов имели их в виду и находились, следовательно, под их отрицательным влиянием.
Благодаря этому наш судебный порядок вошел как равноправный член в общую семью судебной системы цивилизованных народов, сохраняя связь и с более молодыми ее членами, появившимися после издания судебных уставов.
С одной стороны, отдельные законодательства государств западноевропейских, а с другой – и наука процесса в ее общем объеме могут поэтому оказывать значительную помощь при толковании Устава уголовного судопроизводства. Однако иностранные нормы и обобщающая их наука для нас не составляют источника права; преувеличивать значение их крайне опасно.
К ним мы можем обращаться только для сличения или сравнения их с нашим законодательством, и если по вопросу, последним категорически не разрешаемому, представляется сомнение, то необходимо, оставив в стороне букву закона, подняться до внутреннего смысла его и дать ответ на основании всей совокупности отечественных постановлений, наш склад процесса образующих.
Нормы иностранные, наталкивая на размышления при толковании норм русских, не должны умалять первенствующего значения последних для русского юриста.
[1] Выдержки из объяснительных записок графа Блудова приведены в издании Государственной канцелярии: Судебные уставы 20 ноября 1864 г. с изложением рассуждений, на коих они основаны. Спб., 1867.
[2] В извлечении и этот материал приведен в указанном издании.
[3] Мы ознакомились с хранящимся в архиве Государственного совета делом № 3711 о преобразовании судебной части в России.
