Похищение (rapt, Menschenraub und Entfuhrung)[1]. Преступление это имеет много общего и с длящимися, и с простыми преступлениями. Смотря по обстоятельствам дела, оно может быть причислено и к первым, и ко вторым[2]. Так, а) оно будет длящимся, когда похищение лица противоречит, или его воле, или, в случае его несовершеннолетия, воле его родителей или опекунов.
Во всех этих случаях похищение будет состоять не в одном только насильственном завладении лицом, а в противозаконном лишении его свободы, и преступление это будет продолжаться до тех пор, пока похищенный будет находиться во власти похитителя и, следовательно, вне защиты государства или своих законных покровителей.
Жусс, признавая похищение длящимся преступлением, говорит: “Со crime consiste non seulement dans l’enlevemenl, mais encore dans la detention dela personne ravie”[3]. б) Похищение следует признать простым преступлением, когда деятельность похитителя ограничится одним только актом насильственного завладения и не повлечет за собою лишения свободы похищенного лица.
Так, сюда относится тот случай, когда похищение учинено с согласия похищенной. Вина преступника заключается здесь единственно в том, что он, не нарушая ничьей свободы, избрал для осуществления своих замыслов преступный способ.
Похищение здесь имеет характер простого преступления, так как далее этого насильственного акта деятельность виновного не простирается. Похищенная не утрачивает свободы, а потому с актом увода или увоза преступление должно быть признано оконченным и с этого момента должно начаться течение давности[4].
Похищение, имея очень много общего с противозаконным заключением, в то же время отличается от него некоторыми особенностями. Сюда относится а) тот насильственный способ, посредством которого осуществляется воля преступника (enlevement), и б) для наличности похищения нет никакой надобности, чтобы лишение свободы выражалось в такой резкой форме, как противозаконное заключение.
Замечание это имеет особое значение при похищении ребенка. Так, похищенный ребенок может, например, пользоваться относительною свободою в доме похитителя. Для бытия преступления существенно только то, чтобы виновный насильственно отнял ребенка у лиц, призванных природою и законом его охранять и воспитывать.
О похищении взрослых мужчин Уложение умалчивает. В ст. 1410 оно говорит о продаже в рабство русских подданных или лиц, состоящих под покровительством российских законов. Спрашивается, простым или длящимся должны мы признать это преступление? Ответ на этот вопрос не представляет особого затруднения.
Продажа в рабство есть несомненно преступление простое; результатом этой продажи хотя и является лишение человека свободы и лишение это может быть весьма продолжительно, но мы не должны забывать, что деятельность виновного, направленная к совершению преступления, ограничивается актом продажи, далее этого акта она не идет, а потому с нею вместе и преступление может быть признано оконченным.
Ст. 1409 Уложения предусматривает преступление, хотя и отличающееся способом исполнения от похищения, но имеющее вместе с тем большое с ним сходство. Статья эта постановляет: кто заблудившееся, неизвестное ему дитя оставит у себя, вместо того чтобы довести об этом до сведения местного начальства или полиции, то он подвергается, смотря по продолжительности задержания, денежному взысканию (в различных размерах) и заключению в тюрьме.
От похищения это преступление отличается тем, что виновный, совершая преступление, не прибегает к грубым, насильственным средствам, он не похищает ребенка, а только оставляет его у себя. Но отношения, возникающие в обоих случаях, совершенно одинаковы.
Ребенок находится вдали от забот семьи до тех пор, пока он не будет ей возвращен, и вследствие этого преступление, предусмотренное ст. 1409, должно быть признано длящимся. В этом убеждении поддерживает нас и самый текст закона. Так, ст. 1409 установляет различные сроки наказаний, сообразуясь с тем, как долго “продолжалось” задержание.
На наказуемость этого преступления имеет большое влияние тот факт, был ли заблудившийся ребенок известен или неизвестен лицу, его задержавшему. Последний случай Уложение приравнивает, смотря по цели похищения, с подменом ребенка. К рассмотрению этого преступления мы и намерены приступить.
[1] При поверхностном взгляде на этот вопрос казалось бы весьма возможным сравнить это преступление с воровством. В обоих случаях мы видим похищение. Но разница между этими случаями несомненно велика; в одном из них – похищение обращается на вещь, в другом – объектом его является человек.
Похититель, овладевая личностью другого человека, нарушает его свободу, и нарушение это мы должны признать продолжающимся, до тех пор пока лицо находится во власти преступника. Если бы давность начиналась с момента насильственного завладения лицом, то преступление это могло бы покрыться давностью несмотря на то, что похищенный еще будет находиться в заключении.
[2] Kostlin, System, стр. 494, и особенно Breidenbach, Commenlar В. I. Abt. II. стр. 666.
[3] Французские юристы почти единогласно признают похищение длящимся преступлением. Mangin, N 324, Cousturier, стр. 268 пункт 7-й, Hoorebeke, стр. 70, Brun de Villerei, стр. 102, Mai-quel, De la prescription стр. 75. Le Graverend, Tome I, стр. 178., считает это преступление оконченным: а) с совершеннолетием похищенного ребенка и б) с выходом замуж похищенной за похитителя.
Против последнего замечания мы ничего не можем возразить, так как брак, предполагая непринужденное согласие со стороны невесты, может быть рассматриваем как обстоятельство, отстраняющее то незаконное отношение, которое путем похищения установилось между виновным и похищенною им девушкою.
Что же касается до второго случая, то относительно его должно заметить, что совершеннолетию едва ли можно придавать подобное значение; если похититель и после этого момента будет удерживать лицо в своей власти, то мы все-таки должны признать преступление продолжающимся. Heffter, Golldammer’s Archiv, Band I, не признает похищение длящимся преступлением.
[4] Мнение, сходное с нашим, было высказано в Баденской палате. Breidenbach ссылается на Гессенский кодекс (пункт 3-й статьи 296 и п. 1 ст. 297), не придающий никакого значения согласию похищенной, и говорит, что, несмотря на это согласие, преступление все-таки должно быть признано длящимся, так как, по его словам, и здесь преступная деятельность похитителя постоянно продолжается (denn auch hier ist der Entfuhrer fortwahrend im Verbrechen ttlutig.)
Но этого-то мы именно и не видим. Деятельность его скорее следует признать оконченной с совершения насильственного акта; за этим актом, как мы уже прежде видели, не следует какое-либо стеснение или ограничение свободы похищенной, деятельность виновного утратила значение силы, беспрерывно созидающей известное противозаконное отношение и наказуемость всех сюда относящихся случаев ничтожна, если мы сравним ее с наказуемостью деяний, входящих в состав первой категории.
Так, в силу второго пункта ст. 1349 Ул., когда похищение учинено с согласия похищенной, похититель приговаривается к заключению в тюрьме от 4-8 месяцев. Все же остальные случаи похищения, где следовательно, виновный, независимо от насильственного акта, поступает и против воли похищенной, наказываются ссылкою на житье или отдачею в исправ. арест. роты по 3-й степ. 31-й ст. Ул.
