Выше мы установили понятие юридической сделки (с. 78), в состав которого, наряду с другими признаками (волеизъявление, пределы гражданской правоспособности лица), мы ввели и достижение этим актом воли изменения того правоотношения, на которое волеизъявление направлено.
При наличности всего своего состава данная сделка (усыновление, брак, завещание, купля-продажа, залог и т.д.) будет заключать в себе не только акт воли, производящий известный юридический эффект, но и самый эффект, им вызванный.
Браком будет установлено правоотношение супружеское, усыновлением – родительское, куплей-продажей, залогом – имущественное, личное или вещное, определенного содержания. Также и в отрицательном смысле, разводом, эмансипацией, отказом принять товар при наличности известных пороков вещи, погашением долга.
В этих условиях мы имеем налицо сделку (установляющую или прекращающую правоотношение) в связи с ее эффектом, эффективное юридическое волеизъявление.
Образование сделки с этой полнотой ее состава может требовать не одного волеизъявления, а или одновременного, или последовательного наступления еще других волеизъявлений или событий, которыми окончательно определяется весь производимый этим комплексом данных юридический эффект.
Существуют, как было показано выше, сделки, юридический эффект коих не связан с “восприятием” волеизъявления субъекта сделки кем-либо, и есть сделки, включающие в себя такое восприятие (empfangsbedurftige u. nichtempfangsbedurftige, выше), существуют сделки, эффект волеизъявления коих поставлен в зависимость от наступления или ненаступления событий известной квалификации (выше, сделки условные).
Во множестве случаев эффект изменения гражданских правоотношений наступает под влиянием нескольких последовательно наступающих волеизъявлений, односторонних или договорных, из коих каждое отдельно взятое производит свой эффект, более или менее интенсивный, и только в результате всего последовательного ряда таких отдельных актов образуется то окончательное изменение правоотношения, для коего предшествующие акты составляли лишь подготовительные шаги. Примеров легко найти много из самых различных областей системы гражданского права.
Таковы для брака – согласие родителей, сговор, обручение, венчание, запись в метрические книги, для пересвоения недвижимости – купчая, совершаемая, под опасением недействительности, у нотариуса (Полож. о нот. части. Ст. 66, при 3-х свидетелях, 85), утверждаемая старшим нотариусом по месту нахождения имущества (там же. Ст. 158), через что акт становится крепостным, оглашаемая известным порядком и сопровождаемая вводом во владение (там же. Ст. 179, Уст. гр. суд. Ст. 1424 и след.). Ряд подобных последовательных операций нужен для установления и прекращения залога недвижимости.
Каждая отдельная сделка и каждая сделка, образующая часть последовательного ряда подготовительных моментов целой юридической операции, имеет свой состав, свои реквизиты, условливающие ее эффект, и свой эффект.
Натурально, здесь, в составе общей части, мы имеем рассмотреть только общие учения, общие основы, коими определяется юридическая сила сделки, или отрицательную сторону того же явления, общие учения бессилия, неспособности, непригодности данных реквизитов сделки для ее эффекта, для образования ее полного состава, т.е. для изменения данного правоотношения.
Выше мы рассмотрели положительную сторону общего учения о юридической сделке. Мы анализировали ее состав в этом смысле. Уже в ряду тех учений нам пришлось в отдельных явлениях (принуждение, ошибка, симуляция и прочее) отмечать пороки волеизъявления, несоответствие внешнего и внутреннего строения сделки, как отрицательную сторону ее состава.
Данный состав волеизъявления не достигает цели, не производит того юридического эффекта, на который рассчитан и который ему свойственен. Взятая в своих общих чертах и в целом составе эта отрицательная сторона учения о сделке также необходима и существенна для правильного понимания природы юридической сделки, как и ее положительная сторона.
Сведенное к одному фокусу это будет учение о недействительности юридической сделки.
Выше мы установили понятие волеизъявления, как деловой, к определенной практической цели направленной юридической операции.
Это negotium, это юридическая сделка, Rechtsgeschaft! He составляет ли этот отрицательный признак, недействительность, отсутствие делового исхода, юридического эффекта волеизъявления прямого отрицания понятия сделки?
Сделка, которая ни к чему не ведет, ungultiges, unwirksames Rechtsgeschaft, negotium nullum, nullius momenti, должна ли все же именоваться сделкой, не составляет ли она в этом своем составе безразличного для юридического обмена явления, которое, как простой факт, не нужно и не следует отмечать особым юридическим термином?
Логически такое игнорирование в учении о сделке явления, не носящего необходимых для состава понятия признаков, было бы несомненно правильным. И, тем не менее, мы встречаем в терминологии литературной и законодательной это отступление от строго требования логики повсюду.
Некоторые современные цивилисты (особенно Беккер) причисляют все учение о недействительности юридической сделки к самым запутанным (zu den verworrensten) во всей юриспруденции и указывают как на одну из главных причин этой путаницы ошибочность в употреблении терминов (Leonhard).
Этот недостаток замечается не в каких-либо неудавшихся опытах литературной обработки вопроса, но в самых серьезных работах, наконец, и в таком крупном, коллективном цивилистическом труде, какой представляет собой новое немецкое гражданское Уложение.
Мы не остановимся на изучении и оценке именно этого крупнейшего явления современной юриспруденции в особенности; но те сомнения, которые этот кодекс вызвал в литературе по занимающему нас вопросу, нельзя оставить без внимания и в учении о недействительности юридической сделки вообще.
В дальнейшем мы будем иметь в виду терминологию этого учения в германском кодексе и особенно технические недочеты его в нашем действующем законодательстве.
Если мы называем сделкой и такое волеизъявление, которое не производит юридического эффекта, свойственного понятию сделки известного типа, то этот термин, но сопровождаемый необходимо известной его квалификацией, несомненно, перестает угрожать опасностью путаницы понятий.
Мы называем монетой денежный знак, служащий орудием имущественного обмена, не только тогда, когда в нем есть необходимые внутренние признаки и способность служить указанной цели, но то же название монеты мы удерживаем и для таких знаков, которые когда-то служили целям обмена, а теперь вышли из обращения, потеряли тот или другой признак ходячей монеты (вес, чекан), или же такие денежные знаки, которые имеют наружное сходство с подлинной монетой и вовсе не имеют ее свойств.
Чтобы наименование таких знаков монетой не вело к смешению понятий, надо отмечать специфический признак данной монеты, старинной, стертой, фальшивой, и опасность неточного наименования предмета будет устранена. То же для сделки.
Я купил, но вещь, мне проданная, оказывается внеоборотной, нанял, но вовсе не то помещение, которое нужно для торгового предприятия, хотя все признаки, улица, дом, его номер, число комнат в проектированной и в состоявшейся сделке вполне сходятся. Это купля, но без результата подлинной купли, наем, но без свойственного ему эффекта; купил, но то, что не может мне принадлежать, нанял, но ненужное мне вовсе помещение.
Сделка-акт разошлась со сделкой-эффектом, и если мы обозначим признаком недействительности именно сделку-эффект, то в этом словоупотреблении не будет ничего страшного, никакой опасности смешения.
Сделка-акт останется куплей, наймом, но без принадлежащего ей эффекта, на который волеизъявление было рассчитано, и в то же время, как мы будем иметь случай показать, эвентуально, с эффектом, тоже юридическим, но не тем, который имели в виду стороны[1].
Это один повод к путанице в учении о недействительности сделки, когда двоякий смысл слова “сделка” не установлен точно. Независимо от этого и сверх этого употребление термина недействительность, ничтожество сделки в литературе, законодательствах и практике также до такой степени подвержено колебаниям, что, в свою очередь, способно еще усугубить путаницу этого учения.
Сделку квалифицируют как недействительную или ничтожную не только в тех случаях, когда она есть сделка-акт, а не сделка-эффект, но точно так же и в тех, где волеизъявление в юридическом смысле не существует не только как сделка-эффект, но и как сделка-акт.
Между тем различать эти стадии развития волеизъявления необходимо не только потому, что юридические последствия таких явлений совершенно неодинаковы, но еще и потому, что методы противодействия волеизъявлениям в том и другом случае вполне различны.
Итак, сделку-акт называют недействительной не только тогда, когда мы имеем налицо законченный состав волеизъявления, но и в тех случаях, когда перед нами одна только предшествующая, незаконченная, незавершившаяся стадия ее развития, на которой не только не может быть речи о сделке-эффекте, о действительности или недействительности сделки, но где сомнению подвергается прямо существование самой сделки акта, наличность ее.
Мы сейчас покажем, что такая неправильность поставки вопроса действительно существует опять не в литературе только, но и в законодательной практике.
Таким образом, для совершения сделки возмездного отчуждения недвижимого имущества крепостное установление, по требованию продавца, заготовляет акт, коим продавец объявляет о продаже им своего имущества за определенную, взятую им цену.
Законченная внесением полагающихся по пересвоению недвижимых имуществ пошлин и выдачей из крепостного установления продавцу купчей крепости, операция представляет собой лишь известную предшествующую эффекту сделки купли-продажи стадию, а отнюдь еще не весь состав купли-продажи недвижимости.
Закон, предусматривая возможность неуплаты покупщиком цены или другую эвентуальность, не соединяет с этим моментом никакого действия, коим совершается переход права собственности от продавца к покупщику. За этим, в определенный термин, имеет последовать вручение купчей крепости покупщику.
Допуская, что такой передачи не произошло, ст. 1424 т. X, ч. I (по изд. 1900 г.)[2] предоставляет продавцу “просить об уничтожении действительности оного (крепостного акта) то же должностное лицо, которое сей акт совершило, и притом в семидневный срок, считая оный от дня получения акта от старшего нотариуса”. По истечении этого срока крепостной акт может быть уничтожен только по суду (там же, in fine).
Что же это за явление? Действительность какого акта подлежит уничтожению? Сделки купли-продажи недвижимости? Должны мы уничтожить сделку-эффект этого содержания?
Очевидно, нет, ибо совершение купчей крепости на этой стадии ее развития, раннее вручение акта покупщику, до истечения 7-дневного срока, никакого цивильного эффекта, никакой силы для перехода прав от продавца к покупщику собой не знаменует. Если уничтожению, признанию недействительности подлежит что-либо в этом положении дела, то не сделка-эффект, а разве только сделка-акт.
Это именно и выражает ст. 825 т. X, ч. I, определяя, что старший нотариус, удостоверившись, что акт не состоялся, приобщает его к недействительным, отмечает о недействительности оного в крепостной книге и в реестре крепостных дел и возвращает крепостные пошлины (по цене имения), удерживая в пользу казны одну трехрублевую актовую пошлину.
Очевидно, понятие недействительности применено здесь не в том техническом смысле, какой дает ему юриспруденция, относя его именно к сделке, которая представляет собой законченное волеизъявление, направленное на изменение правоотношения, а к такому акту, который безусловно правильнее назвать несостоявшимся не только в смысле сделки эффекта, но даже в смысле сделки-акта.
Это не только не купля-продажа, но и не одностороннее волеизъявление, влекущее за собой какие-либо юридические последствия; это предварительная скриптурная операция, канцелярская заготовка документа, удостоверяющего поступление в казну пошлин, и в цивильном смысле, до истечения 7-дневного срока, не влекущего за собой никаких последствий.
Указанная выше ст. 825 в начале так и называет подобную продажу несостоявшейся; но тут же, дальше, причисляет акт к недействительным, хотя понятие недействительности и у нас нередко имеет совершенно правильное применение к сделкам законченным и по тому или другому основанию не производящим изменений, на которые они направлены, неэффективным.
То же, что в ст. 825 находим для купчих крепостей, ст. 909 (изд. 1857 г. и послед.) постановляет для несостоявшихся заемных писем, которые, очевидно, за несостоявшейся заемной сделкой не вручены кредитору. Это опять не недействительный заем, а заем несостоявшийся.
Скриптурную операцию, документ, раньше чем он успел, в 7-дневный срок, послужить ступенью или орудием образования сделки купли-продажи, признает несостоявшимся то должностное лицо, которое заготовило этот документ. Уничтожение акта по истечении этого срока может быть произведено не иначе, как по суду.
Для обозначения сделок несостоявшихся, не имеющих всего состава сделки, а одну лишь ее видимость, не волеизъявление, а только документ, внешность операции, une apparence, западные системы знают особый термин.
Такой термин определился во французской юриспруденции, хотя он не есть легальный. Несостоявшийся акт не есть недействительный, ни в смысле ничтожества, ни в смысле опровержимости (nullite и annulabilite или rescission). Это acte non avenu, inexistant[3].
Итак, брак – обряд, совершенный между лицами одного пола, или брак – обряд (solennite), на совершение коего не было согласия брачующегося, составляет mariage inexistant, non avenu, для уничтожения коего не нужно признания его недействительности судом, ибо он и независимо от этого признается несуществующим.
Этот же вид бессилия сделок имеет место и для других несостоявшихся, недовершенных, в смысле наличности необходимого для их образования состава, сделок, как мы это уже указали выше на образцах купчей крепости и заемного письма, признаваемых недействительными, хотя их было бы вернее назвать несостоявшимися, незаконченными, unfertige, unvollkommene Rechtsgeschafte, negotium inexistens, acte inexistant или non avenu.
Такая же неточность терминологии встречается еще и в другом применении, когда недействительным называют волеизъявление, которого эффект поставлен в зависимость от будущего неизвестного события, чуждого составу сделки и наступление которого не зависит от воли участников сделки.
Это есть то, что мы называем условной сделкой, когда условие есть резолютивное. Натурально, если такое условие наступит, то сделка потеряет свой эффект. Но правильно ли рассматривать такую условную, с резолютивным эффектом условия, сделку как недействительную, ввиду того, что она утрачивает, при наступлении разрешающего события, свой эффект? – Ответ не возбуждает сомнений.
Такая условная сделка, в самом деле, потеряла свой эффект, но это произошло в силу содержащегося в ее составе условия. Она потеряла эффект под действием именно этого условия, стало быть, признать ее недействительной было бы ошибочным.
Она вполне действительна, и в силу этого результат ее будет не положительный, а отрицательный, т.е. ненаступление возможных, при ином исходе события, составляющего условие, последствий волеизъявления.
Такой эффект сделки справедливо можно назвать самоуничтожением, Selbstvernichtung, содержащегося в ней волеизъявления, стало быть, актом автономным, совершенно отличным по самому существу от ничтожества сделки, которого вовсе не предусматривал и не хотел субъект сделки и которое наступает по требованию заинтересованного или в силу закона определением суда.
[1] Ср.: Леонгард. Der Irrthum bei nichtigen Vertragen n. rom. Q. C. 295.
[2] См. там же по изд. 1857 г. Ст. 1420 и прилож. к ней (примеч. 2, по продолжению) и 1424; ср. те же номера статей в позднейших изд., причем ст. 1424, по существу, удержана в силе.
[3] Между французскими цивилистами большое различие мнений по вопросу о достоинстве этого учения и о круге применения понятия acte inexistant. Этого термина нет ни в старой юриспруденции, ни в Code civ.; его происхождение новое. Некоторые писатели связывают образование этого термина с замечанием, которое сделал первый консул по вопросу о браке.
“Нельзя смешивать брака несуществующего, с браком, который может быть признан недействительным. Брака нет вовсе, когда из актов видно, что женщина отвечала да, тогда как она сказала нет; но совсем будет другое дело, если женщина ответила действительно да, но этот ответ был у нее вынужден насилием, – тогда брак есть, но он должен быть аннулирован, признан недействительным.
Традиции этого различения поддерживали де во французск. юриспруденции, под немецким будто влиянием, особенно Zachariae, поддерживали особенно Laurent, Demolombe. Aubry et Rau (указан, мест y Planiol. Traite. II. no 333 примеч.; ср. то же у Baudry Lacantinerie. Precis. I. no 496). Едва ли возможно согласиться с мнением, что различение ничтожества (nullite de plein droit) и inexistence, actes non existants, излишне.
Под несуществующими не следует разуметь таких сделок, которых никто не совершал; мы разумеем здесь не фактическое несуществование сделки, а лишь отсутствие в сделке существенного для ее образования состава, что, однако, может не мешать ей иметь видимость, внешние признаки настоящей сделки.
Их нет надобности признавать ничтожными, ибо они в юридическом смысле не существуют и без такого акта юрисдикции. В массе случаев наступает, однако, необходимость так или иначе устранить и самую видимость сделки, которая способна влиять настолько же вредно, как обращение испорченной монеты в стране.
Виндшейд, желая образно провести границу юридической сделки нормального состава и ничтожной уподобляет последнюю бездыханному телу (Korper ohne Seele, Lehrb. I. С. 361, примеч. 2). Для сделки, изначала не имеющей необходимого состава, немецк. язык знает выразительный термин – unfertiges Rechtsgeschaft, это скорее соответствует понятию недоразвившегося плода.
Козак думает, что сделка ничтожная имеет аналогию с понятием покушения. Леонгард правильно замечает (Allgem. Theil. С. 428), что сделка ничтожная представляет законченный состав, не влекущий почему-либо эффекта, на который сделка рассчитана; ее посему вернее сравнивать с понятием безнаказанного преступного деяния, какова, напр., кража между супругами, если вообще сопоставление понятий уголовн. права с цивильными может быть полезно.
На сравнение с покушением напрашивается скорее das nicht vollendete Rechtsgeschaft, причем пример, взятый выше, брака, заключенного с переодетым в девичье платье юношей Леонгард сближает с покушением mit einem untauglichen Mittel (с негодными средствами, о чем Леонгард писал в видах улучшения терминологии Гражд. улож. в разн. журналах и теперь повторяет в Allgem. Theil. С. 424, 425, примеч.).
Мероприятия, направленные против сделок незаконченных, но имеющих видимость сделки, ее наружные признаки, une apparence, всего чаще будут носить не юридический, а полицейский характер, подобно изъятию из обращения испорченной монеты.
Точное различение сделки ничтожной в техническом смысле, о чем позже, negotium nullum, и сделки несуществующей, в смысле незаконченности, при наличности наружных признаков существования, negotium inexistens, несомненно, полезно для прецизирования терминологии в этом трудном учении.
