Физическое лицо возникает, по современным правовым воззрениям цивилизованных народов, с рождением человека, как существа, способного иметь свободную волю и являющегося субъектом права.
Римское право, подобно другим древним правам, не всегда признавало родившегося человека лицом, a лишь в том случае, если он родился свободным. Дети рабынь, появляясь на свет, не становятся субъектами права: римское законодательство не признает за ними правоспособности.
Относительно прекращения физической личности римское право также расходится с современными законодательствами; оно признает, что личность может прекратиться не только со смертью физического лица, но и тогда, когда государство отнимает y человека личность, перестает признавать за ним возможность иметь волю.
В современных законодательствах каждый человек считается лицом, даже так называемая политическая или гражданская смерть, применяемая к преступнику как наказание, не отнимает y него личности, a лишает его только тех прав, которые ему принадлежали прежде, не лишая его возможности вновь приобретать права. По римскому же праву всякий потерявший свободу, попавший в рабство теряет и личность.
Человек (конечно дело идет о свободном) делается способным к правам с самого момента его рождения. Рождение человека производит лицо, т. е. существо, способное к правам, по учению римских юристов, при следующих условиях:
1) Нужно чтобы дитя вполне отделилось от чрева матери. Пока не произошло этого отделения, младенец еще не родился, он есть еще только зачатый (embrio, foetus), a не рожденный, и считается еще за один организм с матерью.
Из последнего правила римское право допускает однако исключение тогда, когда является необходимость обеспечить интересы ребенка, имеющего еще родиться. Представим себе такой случай, что муж умирает, оставив беременною свою жену. Было бы несправедливо, если бы имущество мужа перешло все к его родственникам, a ребенок, родившийся после смерти отца, ничего бы не получил.
Это легко понятное и очевидное требование справедливости римские юристы выразили в правиле: «Nasciturus pro jam nato habetur si de ejus commodis agitur», т. е. имеющий родиться считается за рожденного, если речь идет о его выгодах. Значение этого правила состояло в том, что имущество, имеющее перейти к не родившемуся еще ребенку в случае его рождения, уже до его рождения охранялось для него.
Практически y римлян это достигалось таким путем, что претор предоставлял беременной вдове впредь до разрешения ее от бремени, владение и пользование тем наследственным имуществом, которое должно потом перейти к имеющему родиться (bonorum possessio ventris nomine), и назначал к этому имуществу для охранения его от растраты попечителя (curator ventris), которого по рождении дитяти сменял назначаемый к последнему опекун – tutor.
До рождения дитяти опека не могла быть еще учреждена, ибо она назначается над малолетним, a «qui in utero est non est pupillus» (fr. 161 D. 50. 16).
2) Младенец должен родиться естественным образом, дитя должно быть выношенным – portus, должно быть pleni temporis, т. е должно родиться в таком периоде развития, в котором возможна для него уже внеутробная жизнь. Praematurus partus или abortus – выкидыш, хотя бы он жил несколько времени после рождения, не считается лицом.
3) Дитя должно родиться живым и жить хотя одну минуту, чтобы быть признанным субъектом права. Поэтому, если при трудных родах ребенок подает признаки жизни, но умирает прежде отделения его от утробы матери, то он считается как бы никогда не жившим.
Чем обнаружилась жизнь дитяти по отделении его от матери, как долго оно жило после этого отделения, – это уже не имеет значения для вопроса о его правоспособности: достаточно родиться живым и жить хотя бы одну минуту, чтобы быть субъектом прав.
Особой способности к жизни (vitalitas) римское право не требует от дитяти для признания его правоспособности: дитя, тотчас после рождения умершее на руках бабки, было уже лицом и рождение его произвело уже юридические последствия.
Юристы школы Прокула, правда, находили нужным требовать для признания правоспособности дитяти, чтобы оно подало знак о своей жизни криком, но Юстиниан отверг это мнение и решил спор в пользу мнения последователей Сабинианской школы, признававших в согласии с данными физиологии, что дитя может быть живым и не издавать крика.
4) Наконец источники римского нрава требуют, чтобы младенец, родившийся живым, имел вид человека (formam humani generis), не был уродом, вовсе непохожим на человека (monstrum, prodigium) чудовищем. Несущественные уклонения от обыкновенного строения человеческого тела,. например, увечье, 6 пальцев и т. п. не вредят правоспособности дитяти.
Когда рожденное существо должно быть признано monstrum – чудовищем – на этот счет римское право не дает точных определений: оно допускает только возможными такие случаи, когда рожденный является magis animalis, quam humanis partus.
Закон XII таблиц содержал определение об этих чудовищах, упоминаемое Цицероном, но целиком не дошедшее до нас. (Сейчас одни ученые говорят, что этот закон дозволял убивать также монстров, a другие, – что он это запрещал).
Некоторые юристы XIV и XV века утверждали, что будто бы римское право считает решительным признаком человеческого образа голову и не считает де субъектом права только существо, родившееся с нечеловеческой головой.
Утверждение это основывали на fr. 44 pr. D. XI t. 7, где юрист Павел ставит вопрос о том, какое место должно считаться местом погребения человека, части тела которого зарыты в разных местах, и решает, что местом погребения должно быть признано то, где похоронена голова. Как видите, этот ответ Павла не имеет никакой связи с вопросом о монстрах.
