Status. По римскому праву, как уже сказано, рождение «человека само по себе не создает еще личности. Для того, чтобы родившийся был признан субъектом права, римское право требует еще, чтобы он родился свободным.
Отсюда в этом праве главное деление людей на свободных и рабов, liberi aut servi. Только первые способны иметь права, вторые же вполне бесправны. Итак libertas – свобода представляет собою первое условие правоспособности. Но и правоспособность свободных неодинакова.
Римское право, как и все древние права, определяет правоспособность человека принадлежностью его к числу граждан государства. Во всем древнем мире за иностранцем или совсем не признавалось правоспособности иди признавалась лишь ограниченная, неполная правоспособность, поэтому civitas – право гражданства является вторым моментом, определяющим правоспособность человека.
Наконец, правоспособность свободного и гражданина определяется еще его положением семейным. В семье, familia, к которой гражданин принадлежит, он может быть главою (pater familias, homo sui juris) или же может состоять под властью (homo alieni juris или alieno jure subjectus).
Свобода, гражданство и семья образуют, таким образом, основание юридической правоспособности человека и составляют положение лица в обществе, его status иди caput, употребляя последнее слово в техническом смысле. «Tria enim sunt quae habemus libertatem, civitatem et familiam», fr. 11 Dig. 1. 4. t. 5.
Потеря свободы или гражданства и перемена семейного положения лица влечет для него уменьшение правоспособности и называется capitis deminutio. Из поименованных трех моментов последний, familia, предполагает наличность первых двух, ибо только свободный и гражданин может иметь семью, признаваемую по jus civile, и занимать в ней определяемое этим правом положение.
У иностранца нет такой семьи, его семейные отношения признаны и охраняются лишь правом общенародным.
Что касается раба, то последний вовсе не имеет никаких семейных прав.
Право гражданства – civitas предполагает свободу, так как только свободный может быть римским гражданином, a так как каждый гражданин не может не занимать какого-либо семейного положения, то civitas влечет за собой как следствие familiam. Libertas – свобода – возможна и без civitas и без familia; иностранец, например, свободен, но не имеет ни прав гражданства, ни семьи признаваемой по jus civile.
Сообразно этим трем моментам, определяющим правоспособность человека и называемым технически status libertatis, status civitatis и status familiae, римское право делит людей на различные категории.
I. Так, прежде всего по моменту свободы все люди делятся на свободных и рабов In servorum conditione nulla est differentia. Свободные, напротив, подразделяются в свою очередь на свободнорожденных и вольноотпущенных (ingenui и libertini), т. е. на лиц свободных с самого момента их рождения и на таких, которые получили свободу лишь путем отпущения их из рабства.
Положение вольноотпущенных в разные времена было неодинаково. В начале императорского периода стали различать три класса вольноотпущенных: одни из них становились римскими гражданами (cives); другие не получали римского гражданства, a только свободу, причем между последними отличались так называемые dediticii и latini Juniani.
При Августе законом Aelia Sentia было установлено, что рабы, присужденные за дурное поведение к позорящим наказаниям, не могли даже по отпущении их на волю стать римскими гражданами, a могли лишь уподобиться тем иностранцам, которые, начав войну с римским народом, сдались потом безусловно и были потом победителем оставлены лично свободными, но лишенными какой-либо общинной организации. (Такого рода иностранцы назывались peregrini dediticii).
Положение таких дедитициев било незавидным. Гай прямо говорит, что «pessima est libertas eorum, qui deditiorum numеro sunt». Правоспособность свободных этого разряда крайне ограничена. Они не могли ни составлять завещания, ни получать что-либо по завещанию других, не могли никогда получить римского гражданства и не могли иметь постоянного жительства ни в Риме, ни на расстоянии ста миль от Рима.
По тому же закону Aelia Sentia было постановлено, что вольноотпущенник мог стать по отпущении на волю римским гражданином лишь при соблюдении следующих 3-х условий:
1) если он имел при отпущении на волю не менее 30 лет от роду;
2) если его хозяин был не моложе 20-ти лет и был его собственником по праву квиритов, т. е. по jus civile;
3) если отпущение его на волю совершилось с соблюдением известных предписанных законом формальностей.
При отсутствии какого-либо из этих условий, вольноотпущенник не мог стать римским гражданином, a получал лишь фактическую свободу на время своей жизни. По смерти же своей он обсуждался как раб, и все его имущество переходило к его господину.
Позднее при Тиверии законом Junia Norbana было постановлено, что вольноотпущенные этого класса становятся не фактически только, a по праву свободными и сравниваются в правах с поселенцами в латинских колониях. С этих пор они получили название latini Juniani. Юстиниан уничтожил все эти различия и восстановил старое правило, по которому все вольноотпущенники становились римскими гражданами.
Не без основания многие авторы учебников указывают еще, что противоположностью между свободными и рабами, свободнорожденными и вольноотпущенными не исчерпывается деление лиц по status libertatis.
Ограничения личной свободы были весьма разнообразны в римском быту, и там существовали целые классы лиц, занимавших как бы среднее положение между свободными и рабами. Сюда относятся: mancipio dati, statuliberi, redempti ab hostibus, auctorati и coloni.
О лицах всех этих состояний говорится в курсе истории римского права, и мы подробно говорить о них не будем. Напомним только, что mancipio dati – это дети семьи, манципированные ее главою, т. е. проданные в кабалу по манципации. Statuliberi – рабы, освобожденные в завещании господина под условием, которое может наступить еще только в будущем.
Redempti ab hostibus – римляне, выкупленные из плена частными лицами и попавшие в зависимое положение к лицу, их выкупившему. Auctorati – это лица, поступившие в гладиаторы по особому договору с содержателями гладиаторских игр – ланистами и в силу этого поступления становившиеся в зависимость от последних.
Колоны – земледельцы, прикрепленные к известному земельному участку, обязанные собственнику последнего платить оброк и находящиеся от последнего в личной и имущественной зависимости. По положению колоны занимали среднее место между свободными и рабами.
Колон считался лично свободным, мог иметь собственность, но отчуждать эту собственность он мог лишь с согласия господина. Господин имел право наказывать колона, отыскивать бежавшего колона так же, как и раба и т. д.
II. По отношению к праву гражданства римское право издавна уже не ограничивалось одним различием между гражданами и иностранцами. Иностранцев оно делило на несколько категорий. Первое место в ряду их занимали тины (сначала жители латинских городов, – потом это юридический термин). Их права: commercium и даже connubium с римлянами и более легкая возможность приобрести римское гражданство.
Peregrini не пользовались никакими политическими и гражданскими правами по jus civile. Частные права признавались за ними лишь по jus gentium. Connubium и commercium давались им лишь или по особому договору, или по особой милости к ним. Худшее положение занимали помянутые peregrini dediticii.
Это деление на cives, latini, peregrini потеряло значение с эдикта Каракаллы. Оно удерживалось лишь по отношению к вольноотпущенным, но окончательно исчезло в Юстиниановом праве.
III. По отношению к семейному положению различаются homines sui juris или alieni juris (женщина даже sui juris не может иметь родительской власти). Практическое значение этого различия в том, что только лица sui juris могут иметь других под своею властью и приобретать имущество для себя. Подвластные не имеют собственного имущества и приобретают для того, под чьей они властью.
Только в конце императорского периода были допущены в этом отношении исключения, и дети семьи получили возможность иметь собственное, независимое от домовладыки имущество.
Capitis deminutio. Итак, моментов, определяющих status и caput лица, три: 1) libertas, 2) civitas и 3) familia.
Потеря или изменение одного из этих моментов влечет потерю или изменение status’a и называется capitis deminutio, причем потеря свободы есть capitis deminutio maxima; с нею теряется и гражданство и семейное положение, т. е. все гражданские и семейные права. Capitis deminutio maxima ест, стало быть, гражданская смерть лица, потеря всей его правоспособности.
Capitis deminutio mеdia есть потеря свободным человеком прав гражданства; с нею также связывается потеря всех тех прав, которые не могут принадлежать не гражданам, и между прочим потеря семейного положения.
Capitis deminutio minima есть изменение семейного положения лица[1].
Capitis deminutio maxima и mеdia обнимаются иногда одним общим названием capitis deminutio magna в отличие от minima capitis deminutio. Оба эти главные вида capitis deminutionis наступают по различным основаниям и нередка являются следствием применения к лицу уголовного наказания.
Capitis deminutio maxima терпят:
1) Все попавшие к неприятелю в плен. Но они находятся в положении потерявших свободу лишь на время пребывания в плену, a по возвращении из плева они имеют возможность вступить в обладание всеми утраченными правами, что называлось jus postliminii.
2) В древнее время capitis deminutio maxima могла наступить вследствие продажи в рабство свободного человека. Такая продажа практиковалась в применении к лицам, уклонявшимся от ценза и от военной службы, к несостоятельным должникам, которых кредиторы могли продавать. В классическую эпоху перечисленные случаи продажи в рабство были отменены.
3) При Августе издан был закон, по которому вольноотпущенный, виновный в неблагодарности к своему патрону, по жалобе последнего мог быть опять обращен в рабство.
4) Если в рабство самовольно кем-либо продан свободный человек, то это обстоятельство не лишает его свободы, которую он может всегда отыскивать, но если свободный согласился сам на то, чтобы его продали, обусловив это согласие получением известной части из вырученной от его продажи цены, то в наказание претор определял в эдикте, что такой проданный с собственного согласия должен оставаться в рабстве.
5) Далее по Senat, consult. Claudianum свободная женщина, сожительствовавшая с рабом без согласия его господина, делается рабынею последнего.
Наконец, лица, приговоренные судом к смерти или к ссылке в рудники, также терпят capitis deminutio maxima.
Capitis deminutio media также всего чаще наступает как наказание за известные преступления, например: когда гражданин терпел aquae et igni interdictio, т. е. изгонялся из государства. При императорах это наказание стали соединять с ссылкой или заточением in insulam.
Что касается до capitis deminutio minima, то под ней разумеется изменение семейного положения. Такое изменение могло состоять или в том, что лицо, бывшее ранее самостоятельным – sui Juris, делалось подчиненным власти другого или же в том, что подвластное до того лицо переходило из под власти одного лица под власть другого. В частности сюда относятся следующие случаи:
1) emancipatio – акт освобождения сына, дочери или внука из под отеческой власти, вследствие чего сын становился лицом sui juris;
2) adoptio – отдача отцом семьи подвластного (сына или внука) в усыновление другому лицу. Такой отданный в усыновление терял права в семье естественной и приобретал их в семье усыновителя;
3) adrogatio или arrogatio – переход лица sui juris посредством усыновления его другим лицом под отеческую власть усыновителя.
4) Вступление женщины в брак cum manu, ибо она посредством такого брака выходила в другую семью.
Во всех этих случаях имеет место capitis deminutio minima. Несколько странным может на первый взгляд показаться здесь то обстоятельство, что в приведенных случаях далеко не всегда идет речь о действительном уменьшении правоспособности лица; напротив, иногда лицо становится в новой семье в то же положение, какое занимало и в прежней, иногда его правоспособность даже расширяется; так, при эмансипации подвластный становится лицом sui juris.
Отсюда можно вывести заключение, что термин capitis deminutio не предполагает действительной деградации правоспособности, a есть перемена прежнего status. Такое заключение вывел между прочим Пухта. Но это заключение, очевидно, неверно, так как этому противоречат capitis deminutio maxima и mеdia, представляющие собою именно уменьшение правоспособности, a не просто перемену status’a.
С другой стороны, некоторые ученые, признавая, что capitis deminutio есть именно деградация правоспособности, отказывались видеть capitis deminutio minima во всех тех случаях, где они не видели действительного уменьшения, ограничения правоспособности; так, например, в случае эмансипации сына или выхода дочери замуж в брак cum. manu. Источники однако прямо говорят, что в этих случаях имеет место capitis deminutio minima.
Дело в том, что во всех этих случаях по древнему юридическому воззрению, действительно имеет место деградация правоспособности лица, семейное положение которого теряется.
Эмансипированный сын или сын отдаваемый в усыновление, a равно дочь, выходящая замуж cum manu, теряют, по древнему воззрению, все права в своей прежней семье; они отрекаются от их прежней семейной религии, отрекаются от участия в имуществе той семьи, из которой: выходят.
Правда, переходящие в другую семью приобретают в ней права подобные тем, которые они утратили, a правоспособность эмансипированного даже становится шире; но утрата прежнего семейного status’a здесь все-таки имеет место, и поэтому можно говорить здесь о capitis deminutio, как об уменьшении правоспособности.
Кроме того, эмансипация сына или передача его в усыновление могли быть достигнуты не иначе как посредством обряда мнимой продажи (mancipatiо) иначе отдачи естественным отцом сына; в mancipium другому лицу, так что при этих актах всегда был такой момент, когда лицо свободное переходило в зависимое, кабальное состояние и терпело уменьшение status’a.
Словом, capitis deminutio minima всегда означает именно уменьшение правоспособности, хотя за нею следует приобретение нового status’a, причем правоспособность лица может даже стать шире. Capitis deminutio minima влекла за собой для потерпевшего ее лица потерю родственной связи и наследственных прав в прежней семье.
Она оказывала влияние даже на имущественные права лица в том случае, когда homo sui juris поступал со всем своим имуществом во власть другого лица. Capitis deminutio minima имела здесь то последствие, что кредиторы лица, ей подвергшегося, не могли требовать удовлетворения из его личного имущества, так как это имущество поступало вместе с самим лицом под власть другого.
Не могли они обратиться с иском и к домовладыке, под власть которого поступил потерпевший capitis deminutio minima, ибо домовладыка не заключал с ними сам обязательства, a по обязательствам подвластного он не несет ответственности. Таким образом, кредиторы не имели законных средств для осуществления своих претензий.
Впоследствии претор ввел особые средства защиты для таких обязательств, не защищавшихся в праве цивильном. С этого времени capitis deminutio minima потеряла всякое значение относительно обязательственного права, потому что, если иск против подвергшегося capitis deminutio не имел силы по jus civile, то претор все-таки защищал права истца средством, им данным.
Заметим, что capitis deminutio minima не имела места в том случае, когда дети выходили из под власти отца не посредством продажи, как это имело место в указанных выше случаях эмансипации и усыновления, a вследствие смерти отца. Это потому, что по смерти отца дети, делаясь лицами sui Juris, продолжали все-таки принадлежать к одной семье, и в этой семье они со смертью отца не теряли никаких прав.
Сын семьи, становясь жрецом Юпитера (flamen dialis), и дочь, вступая в число весталок, выходили из под отцовской власти и считались состоящими во власти верховного жреца; но с выходом их из семьи не связывалось для них capitis deminutio minima, потому что такая capitis deminutio по римскому взгляду была бы оскорблением богов.
Независимо от указанных 3-х моментов, определяющих status лица и составляющих его caput, на объем его права и дееспособности, т. е. способности к совершению юридических действий, влияют разные обстоятельства отчасти чисто физические, как, например, пол, возраст, состояние здоровья, – отчасти юридические, как. например, звание, состояние, род занятий и т. п.
Рассмотрим сначала влияние физических свойств лиц на его правоспособность.
Пол. В принципе римское гражданское право признавало за лицами обоих полов одинаковую правоспособность. Все постановления, относившиеся к мужскому полу, обнимали и женщин. Но в древности женщины вообще занимали зависимое положение.
Прав политических женщины не имели, a в древнее время и по отношению к гражданским правам положение женщины было вполне зависимое: она была подчинена власти главы той семьи, к которой принадлежала.
Будучи девицей, она находилась во власти отца; выходя замуж, она переходила обыкновенно во власть мужа, которая называлась manus; в тех случаях, когда, за смертью отца или мужа, она становилась sui Juris, она все-таки оставалась под надзором опекуна, которого ей или назначал в завещании глава семьи или давал закон. Ограничения прав и самостоятельности женщин даже увеличивались с течением времени.
Так в 6-м веке был издан lех Voconia, ограничивавший права женщин получать отказы по завещанию, а юриспруденция, действуя в том же духе, стремилась ограничить права женщин на наследование ab intestato (без завещания). Но уже в конце республики под влиянием нахлынувших новых идей замечается обратное прежнему стремление к расширению прав женщин.
Подчинение женщины, вытекавшее из manus и из опеки, постепенно теряет свое значение и становится только номинальным. Наконец, в конце 3-ей эпохи оно совершенно исчезло. В новом праве удержалось только одно существенное различие между правоспособностью лиц мужеского и женского пола, именно женщина не могла иметь над детьми той власти, которую закон признавал за отцом (под именем patria potestas).
Все другие изъятия из общих правил, сделанные отчасти в пользу, отчасти в ущерб женщин, не имеют большого значения. Так, по отношению к женщинам был принят более ранний срок для наступления зрелости. По своей слабости (fragilitas) они пользовались известными льготами: так, им извинялось незнание законов, из данного ими поручительства для них вытекала меньшая ответственность, чем для мужчины из его поручительства.
За то они, кроме некоторых исключительных случаев, признаны неспособными к принятию на себя опекунских обязанностей, и ограничена их способность относительно совершения некоторых юридических актов.
В сфере права публичного положение их осталось прежним. Они не могут занимать публичных должностей, не могут быть избираемы судьями, не могут вчинать за других исков в судебных местах. Не безынтересно отметить здесь тот факт, что со стороны римских дам были попытки взяться за адвокатскую практику.
Об этом свидетельствует fr. 1. § 5. D. de postulando 1. 3. tit. 1. (Praetor) feminas prohibаt pro alias postulare. Et ratio quidem proliibendi est, ne contra puditiciam sexui congruentem alienis causis se imniisceant, ne virilibus officiis fungantur mulieres. Origo vero introducta est a Carphania, improbissima femina, quae inverecundae postulans et magistratum inquietans, causam dedit edicto.
Заметим, что хотя средний пол, так называемые гермафродиты, принимался римскими естественниками физиологами, но римское право игнорирует их. Оно причисляет такие существа к тому полу, к которому они ближе подходят. См. fr. 10. Dig. de statu hominum 1. 1. tit. 5. Queritur, hermaphroditum cui comparanius? Et magis puto eius sexus aestimandum, qui in eo praevalet.
Возраст. На дееспособность лица или на способность осуществления прав оказывает влияние возраст – aetas.
В виду того, что сознание и воля в человеке появляются; не с рождением, a только постепенно развиваются и крепнут, пока не достигнут в взрослом человеке полного развития, законодательство не может признать человека дееспособным с его рождения и различает возрасти людей, a сообразно со ступенями их возраста, определяет и их способность или неспособность к известным действиям.
Хотя развитие отдельных лиц совершенно неодинаково, но соображения практической пользы или иначе целесообразности требуют, чтобы ступени возраста были точно и для всех одинаково определены. И римское право разделяло человеческую жизнь на несколько возрастов. Прежде всего издавна оно делило людей на достигших возраста зрелости – pubеres и не достигших этого возраста – impubеres.
Pubertas – зрелость определялась способностью к деторождению, и наступление ее y мужчин определялось вначале не определенным возрастом, a временем действительного наступления половой зрелости лица, каковое время отцы и опекуны отрока определяли посредством conspectio corporis.
В спорных случаях доказательством зрелости служило появление волос на лобке.
Неудобства такого способа определения момента наступления половой зрелости, частые жалобы детей на опекунов, отказывавшихся из алчности признать наступление этого момента или же рано признававших его наступление, процессы и раздоры семейные, вызывавшиеся существованием такого порядка – все это должно было навести на мысль о необходимости связать момент наступления возраста зрелости с известным годом.
Между римскими юристами возникло по этому поводу разногласие. Сабинианцы стояли за старый порядок определения возраста зрелости путем conspectio corporis, a прокулианцы допускали для мужчины наступление зрелости с исполнением ему 14 лет.
Некоторые юристы, например Яволен Приск, требовали, чтобы лицо для признания его зрелым удовлетворяло обоим условиям, т. е. было не моложе 14 лет и, кроме того, было бы действительно признано физически зрелым. Учение Прокулианцев при Юстиниане окончательно восторжествовало.
Для женщин, по обычаю, издавна наступление зрелости определялось исполнением ей 12 лет. Этот срок для лиц женского пола удержан был и Юстинианом. Не достигшие этого возраста (т. е. 14 лет для мужчины и 12 для женщины) называются impuberes-pupilli – малолетние. По общему правилу они не обладают дееспособностью, и если они лица sui Juris, то к ним назначаются опекуны.
В императорскую эпоху юристы стали в возрасте малолетства различать две ступени: возраст до 7 лет и старше 7 лет. Это деление перешло и в Юстиниановское право. Возраст до 7 лет носит название infantia, a дети этого возраста называются infantes (qui fari non possunt), которые не могут говорить, т. е. разумно и сознательно изъявлять свою волю. Дети этого возраста вполне неспособны к совершению каких-либо юридических действий.
Вторую ступень возраста составляют в Юстиниановском праве infantes majores – дети от 7-14 лет. Они считаются достигшими способности произносит слова сознательно. В некоторых случаях римское право считает их способными иметь волю и дозволяет им совершать без участия и согласия опекуна те действия, которые клонятся исключительно к их выгоде.
Но такие действия, в результате которых может для них последовать имущественный ущерб, они совершать не могут. В этой ступени возраста источники делают еще подразделение, а именно: различают тех, которые ближе к возрасту детства, и тех, которые ближе к возрасту зрелости: infantiae proximi et pubertati proximi.
Это различие имело большое значение для определения степени наказания в уголовных преступлениях и штрафа при правонарушениях гражданских. Pubertati proximo его преступное деяние вменяется в вину, так как он уже doli capax, т. е. может действовать сознательно с злым умыслом, и источники характеризуют этот возраст как aetas, quae dolo non caret.
По достижении 14 лет для мужчин и 12 для женщин наступает возраст зрелости. Достигшие этого возраста способны к совершению юридических действий и могут вступать в брак. В древнем Риме достижение юношей возраста зрелости праздновалось торжественно, сопровождалось особыми торжественными обрядами, и внешним знаком этого достижения юношей возраста зрелости было облечение в тогу, которой до того он не имел права носить.
Отсюда выражения: vesticeps (от vestis и сареrе) тожественное с pubes и praetextatus (носящий претексту одежду отроков), или investis, тожественное с inpubes.
Женщина sui juris в древнее время но достижении 12 лет находилась под опекой, так что с достижением этого возраста для нее менялся только характер опеки. В императорский период опека над женщинами была, отменена, и женщины sui juris получили способность сами распоряжаться своим имуществом.
Способность распоряжаться и имуществом вообще связана для мужчин с 14-летним, a для женщин с 12-летним возрастом, но для некоторых юридических сделок и для отправления известных общественных должностей в законодательстве были определены другие сроки возраста.
Так предъявлять иски имели право только достигшие 17 лет, для занятия должности судьи требовалось 18 лет. Отпущение рабов на волю без согласия попечителя дозволялось сначала только лицам, достигшим 20-летнего возраста; Юстиниан позволил это 17-летним и т. д. В древнем праве pubеres пользовались абсолютной свободой в распоряжении их имуществом с самого момента наступления зрелости.
Но впоследствии предоставление такой ранней самостоятельности юношам оказалось вредным. Отсутствие всяких ограничений в праве распоряжения имуществом вело иногда гибельные последствия для неопытных и увлекающихся молодых людей.
Для предохранения юношества от таких последствий был издан lex Plaetoria, грозивший уголовным судом всякому, кто вступит в юридическую сделку с лицом, хотя зрелым, но не достигшим 25 лет от рождения, и употребит обман, пользуясь его неопытностью. Кроме того, этот закон предоставлял не достигшим 25-летнего возраста некоторые средства в тому, чтобы обессилить принятые ими на себя обязательства.
Мы не имеем точных данных относительно времени появления этого закона, хотя на основании одного места из Плавта предполагают, что он издан не позже 570 г. от основания Рима.
Во всяком случае со времени издания этого закона pubеres разделились на 2 класса, именно: на minores viginti quinque annis (с 14 до 25 лет) и majores XXV annis, которым уже исполнилось 25 лет. Первый возраст получил название aetas minor, a второй aetas major, по-русски – возраст несовершеннолетия и совершеннолетия.
Впоследствии это деление на совершеннолетних и несовершеннолетних получило еще большее значение. Покровительство, оказанное несовершеннолетним законом Plaetoria, было потом признано недостаточным; претор и императоры создали поэтому еще несколько исключительных правил в пользу несовершеннолетних.
Преторский эдикт обещал всякому, не достигшему 25-летнего возраста и заключившему невыгодную для себя сделку, восстановление в прежнее состояние (restitutio in integrum), т. е. такая сделка по преторскому эдикту считалась недействительной.
Император Марк Аврелий установил упоминавшийся уже в законе Plaetoria институт попечительства для не-достигших 25-летнего возраста, дозволив последним испрашивать попечителей. Позднейшими императорскими постановлениями назначение попечителей к не достигшим 25 летнего возраста сделано обязательным.
Но если законы, с одной стороны, покровительствовали несовершеннолетним, то, с другой, они затрудняли для них ежедневные имущественные операции; стесняли во многих случаях без всякой надобности их способность к юридическим действиям. (Несовершеннолетие не могли, например, вести процесс в суде без содействия curator’a попечителя, но могли сами отдавать себя в усыновление, получать платежи, выдавать расписки и т. д.).
Между тем несомненно, что многие и не достигшие 25-летнего возраста могут быть так развиты и богаты опытом, что в состоянии пользоваться полной свободой. Поэтому императорскими постановлениями было дозволено мужчинам 20, a женщинам 18 лет испрашивать y Императора привилегию venia aetatis, по которой они считались вполне совершеннолетними, хотя им было менее 25 лет.
Конечно, император имел право и отказать в даче такой привилегии. См. Cod. кн. 2. tit. 45, de his qui veniam aetatis impetraverunt. L. 2. Th. Cod. de in integrum restitutione 2, 16.
Ha некоторые юридические отношения оказывал по римскому праву влияние и старческий возраст, который не составляет однако в гражданском праве особой ступени возраста. Так по lex Iulia et Раріа Рарраеа 60-летізий мужчина и 50-летняя женщина не могли вступать в брак с лицом, которое моложе их; кроме того, 60-летний возраст, по свидетельству Феста, освобождал от всяких общественных должностей и от принятия опеки.
Позднее эта привилегия давалась только достигшим 70-летнего возраста (см. fr. 3. Big. 50. 6.). 55-летний возраст давал право отказаться от обязанностей декуриона. См. fr. 2. § 8. D. 50. 2. и 1. 3. Cod. кн. 10. tit. 49.
Здоровье и расточительность. Не только возраст человека влияет на его способность действовать сознательно и свободно, а, следовательно, и на его способность к юридическим действиям; подобное влияние оказывает на эту способность состояние здоровья лица.
Человек, находящийся в болезненном состоянии, иногда лишается сознания и воли, иногда фактически бывает поставлен в невозможность совершать известные действия, a потому понятно, что законодательство должно обратить на это обстоятельство внимание и определить влияние болезненного, ненормального состояния организма на правоспособность лица.
Уклонения от нормального отправления организма причиняются или расстройством правильной его деятельности, наступившим вследствие болезни, или же увечьем какого-либо органа. Римляне в 1-м случае технически называли болезнь morbus, во 2-м, – они говорили о телесном недостатке, увечье – vitium.
Болезнь, совершенно превращающая свободное употребление органов и делающая человека совершенно неспособным к гражданской деятельности, в законе XII таблиц называется morbus sonticus. (В fr. 60. Dig. de re judicata книга 42-я tit. 1 morbus sonticus определяется так: «sonticus – morbus – autem existimandus, qui cuique rei agendae impedimento est». Cp. титул Codex’a qui morbo se excusant 1. 10. t. 50).
Собственно это выражение означало падучую болезнь, но как юридический термин оно употребляется для обозначения всякой болезни, препятствующей гражданской деятельности (поэтому, сильный бред или полное беспамятство называются также morbus sonticus).
Из болезней особенное значение имеют душевные болезни, вызывающие расстройство умственных способностей. Dеmentes, mente capti, furiosi, faturi (различие терминов не имеет юридического значения) – все неспособны к юридическим действиям. Furiosi nulla voluntas est – за исключением времени светлых промежутков – lucida intervalle.
Уже закон XII таблиц отказывает этим лицам в праве распоряжаться их имуществом и установляет над ними попечительство (cura furiosi). По образцу этого попечительства над сумасшедшими (cura furiosi) образовалось в римском праве позднее попечительство над расточителями (cura prodigi).
Расточитель, т. е. лицо, которое судебным порядком было признано за мота, также мог быть лишен, подобно сумасшедшему, распоряжения своим имуществом; но положение его однако разнится от положения сумасшедшего.
«Furiosi nulla voluntas est», и furiosus не может сам заключать сделок (кроме времени светлых промежутков), a расточитель (prodigus) способен к заключению сделок, но лишь таких, которые служат к увеличению его имущества; сделок же, прямо или косвенно могущих служить к уменьшению его достояния, заключать не может.
Положение расточителя, таким образом, уподобляется положению лица, не достигшего еще возраста зрелости (pubertati proximus).
Лицам, умственные способности которых слабы от природы (stulti, simplices, fatui), римское право не отказывает в способности к гражданской деятельности, но ограничивает эту способность, назначая к ним попечителей, без согласия которых они не могут заключать никаких сделок.
Между лицами, страдающими телесными недостатками – vitia – слепые, глухие и немые естественно не могут совершать тех действий, для которых необходимы недостающие им органы. Из телесных недостатков римские юристы обращают особое внимание на неспособность к деторождению. Неспособный к деторождению, qui generare non potest, называется в обширном смысле spado.
В тесном смысле это слово употребляется для обозначения тех лиц, которые страдают этой неспособностью от рождения или вследствие болезни. В этом отношении им противополагаются castrati, потерявшие способность к деторождению вследствие операции. В правоспособности тех и других есть существенное различие.
Castrati неспособны к браку и ко всякому юридическому действию, которое предполагает способность к деторождению; так, они неспособны усыновить кого-либо, или назначить своим наследником постума (т. е. ребенка, имеющего родиться по смерти отца). Spadones, напротив, способны к браку и к другим юридическим действиям, так как предполагается, что их болезненное состояние может пройти, что они могут вылечиться.
Родство. В некоторых отношениях на правоспособность человека оказывает влияние его родственная связь с другими лицами, a потому мы должны рассмотреть и это влияние родства. Родство есть естественная связь между людьми, составляющими одно семейство или иначе ведущими свое происхождение от одного лица, их общего родоначальника.
В этом смысле оно обозначается y римлян словом cognatio. Как отношение основанное на рождении, оно, но учению римских юристов, есть институт права естественного. Но мы знаем, что y различных народов семейный строй различен, и понятие о родстве неодинаково.
Мало того, y одного и того же народа постепенно могут сменяться формы семейного быта, и может видоизменяться взгляд на значение кровной связи между людьми в сфере их гражданских правоотношений. И римляне пережили в течение долгой истории своей коренную перемену во взглядах на семейные отношения.
Перемена эта сказалась в различии двух видов родства, указываемых римским правом, и в постепенном изменении правового положения родственников того или другого вида, a именно: издавна в Риме появляется разлитие между родством по праву национальному, цивильному и родством по праву международному. Первое называется agnatio, a второе cognatio.
Agnatio есть следствие древнего семейного и родового строя. Члены одной семьи, подчиненные власти одного лица, отца семейства, суть agnati с ним и между собою. Выходящий из семьи и переходящий под власть другого главы или делающийся самостоятельным перестает быть агнатом в своей прежней семье.
Со смертью главы, все бывшие в момент его смерти под его властью продолжают быть агнатами между собою, и в мужских линиях эта связь продолжается до той поры, пока продолжается род.
Женщина же всегда есть finis familiae, через нее агнатическаа связь установиться не может. Сын моего сына или моего брата, моего племянника от брата и т. д. – мой агнат, если он только не перешел в другую семью, но сын моей дочери, моей сестры и т. п. не может быть моим агнатом.
Собственный сын, если отец эмансипировал его или отдал другому в усыновление, уже не агнат. Таким образом, агнатическое родство установилось в эпоху родовой и семейной замкнутости. Родные и свои это только те, которые живут вместе под одною властью и не только произошли от одного родоначальника в мужской линии, но и составляли бы с ним одну семью, если бы этот родоначальник был жив.
Границ этого круга агнатов римское право не определяет. Агнатическая связь продолжается до тех пределов, пока люди в состоянии сосчитать степень своего родства и проследить ряд рождений до общего им родоначальника.
Потерявшие эту возможность, но помнящие все же об общем своем происхождении, будут уже не агнаты, a gentiles – родичи, совокупность которых составляет gens – род. Из истории римского права Вы знаете, какое большое значение в политической сфере, в сфере частноправовой имел gens.
Только принадлежность к одному из признанных общиною родов делала человека правоспособным и давала ему известную гарантию в том, что его права будут уважаться другими, ибо за ним стоит весь его род, a в этом роде, конечно, прежде всего его агнаты и из них те особенно, которые живут с ним под одной кровлей, y одного очага.
При замкнутости этого семейного родового строя понятно, что только агнаты призываются к наследованию друг после друга и к опеке. При отсутствии агнатов, самые отдаленные родичи предпочитаются даже родным детям, если последние вышли из семьи и рода и стали последнему чужими.
Наоборот, посторонний, вошедший в семью путем усыновления, или женщина, вышедшая замуж за одного из членов семьи и подчинившаяся власти домовладыки (его manus), этим путем делаются агнатами как домовладыки, так и всех его агнатов и ставятся совершенно в то же юридическое положение, как и агнаты из родственников по крови.
Рядом с этим чисто юридическим и национально-римским видом родства издавна отмечается и родство естественное, cognatio, т. е. родство, основанное на естественном рождении. В начале римской истории юридическое значение этого вида родства невелико. Ни к наследованию ни к опеке когнаты не призываются.
Но преторское право уже в республиканский период начинает делать от этого отступления. Оно все более начинает обращать внимание на когнатическое родство, которое одинаково признается y всех народов, признающих брак, как основание семьи, и естественное рождение одного лица от другого признается, как основание родственной связи.
В Юстиниановом праве когнатическое родство сравнивается с агнатическим. Cognatio -это установление того естественного права, которое обще всем людям и даже, пожалуй, не только людям, как учит Ульпиан, a и животным.
Однако это основанное на естественном происхождении родство – cognatio naturalis – в праве каждого народа должно иметь и юридическое основание, т. е. должно получить признание со стороны закона, и закон дает это признание лишь при известных условиях. Отсюда возникает различие между cognatio naturalis, установленным природой и cognatio civilis установленным правом объективным.
Последнее может признать наличность родства в том случае, когда его нет вовсе по природе, или когда оно не доказано, и наоборот, отказать в этом признании, когда оно налицо по природе.
Так, объективное право, признав когнацию. родственную связь между усыновителем и усыновленным, считает, что эти лица когнаты друг другу, и это cognatio tantum civilis не прекращается даже в том случае, если усыновленный выйдет из под власти усыновителя.
С другой стороны, ребенок, прижитый римлянином с конкубиною, не будет когнатом своего естественного отца, хотя последний известен, ибо cognatio civilis требует для установления кровного родства рождения в законном браке.
За незаконными же детьми объективное право признает лишь cognatio с их матерью и с ее когнатами, и только здесь оно следует указаниям природы и признает cognatio по праву естественному. Юридически неспособными иметь родство считаются и рабы, ибо они приравниваются к вещам[2]. Cognatio servilis однако все же имеет значение в праве как установление juris naturalis.
При определении родства очень большое значение имеет законность или незаконность рождения. Дети могут быть законные, liberi justi, legitimi, т. е. рожденные в браке действительном по jus civile (с ними уравниваются узаконенные и усыновленные дети).
Все остальные дети суть non justi, non legitimi. Сюда цивильное право причисляло сначала и детей, прижитых в браке действительном по jus gentium, т. е. римлянина с иностранцами и иностранцев между собою.
После эдикта Каракаллы фактически различие между этими видами брака исчезает. Законность рождения предполагается, если дитя родилось не ранее 6-ти месяцев по совершении брака и не позже 10-ти по прекращении его. Pater est, quem nuptiae demonstrant.
Незаконнорожденные не все обсуждаются в праве одинаково. Между ними выделяются liberi naturales в тесном смысле, прижитые от постоянного полового сожительства с конкубиной. В этом случае отец детей, хотя не считается их когнатом, фактически известен.
Дети могут требовать от него средств на пропитание (алиментов), могут быть им узаконены, могут и без узаконения получить от него имущество по завещанию, a в Юстиниановом праве в некоторых случаях призываются даже в известной доле, к наследованию но закону.
В гораздо худшем положении находятся дети, зачатые в толпе, vulgo quaesiti, vulgo cancepti – от неопределенного отца (возможность фактическая указать последнего их юридического положения не меняет).
Еще в худшем положении находятся дети, происшедшие от недозволенных половых связей, adulterini (от прелюбодеяния), incestuosi (кровосмешения), ex nefariis et incestis nuptiis nati. Впрочем, все незаконнорожденные дети (даже прижитые в конкубинате) считаются родственниками только их матери и ее родственников, с отцом же своим родственной связи не имеют, и все с момента рождения считаются sui juris[3].
Линии и степени родства. В родстве различаются линии и степени (linea et gradus). Связь лиц, происходящих от общего родоначальника и друг от друга, составляет прямую линию (linea directa), a связь лиц, происходящих от общего родоначальника, но не происходящих друг от друга, образует боковую линию родства – linea obliqua или transversa. Прямая линия родства разделяется на восходящую и нисходящую (linea superior и linea inferior).
Восходящая линия есть совокупность родственников, от которых происходит данное лицо, о родстве которого идет речь, нисходящая – совокупность родственников, происходящих от данного лица. Соответственно этому различаются родственники восходящие (ascendentes), нисходящие (discendentes) и боковые (latere venientes или ex latere cognati).
Между боковыми ближайшие суть братья и сестры; они делятся на полнородных, т. е. происходящих от одного отца и от одной матери (germani, bilaterales), на единокровных, имеющих общего отца (consanguinei), единоутробных, имеющих только общую мать (uterini); единокровные и единоутробные называются также вместе unilaterales.
Впрочем, все эти названия даны уже новыми юристами, Источники употребляют эти выражения не в техническом смысле.
Каждый богатый римлянин выставлял в своем доме изображения предков. При этом линии родства между лицами обозначались связкою гирлянд.
Этим родством римляне дорожили, как и вообще дорожат своим родством и происхождением, а им, кроме того, родство было необходимо, как я говорил, для поддержания семейного культа.
Вертикально идущая гирлянда (linea directa) указывала на происхождение одного лица от другого. Несколько таких гирлянд указывали на происхождение нескольких человек от одного общего родоначальника; поперечная гирлянда (linea transversa) указывала на родство боковое.
Совокупность изображений предков называлась stemma, a совокупность родственников, происходящих от одного общего родоначальника, называлась stirps – колено, a общий родоначальник – stipes communis. В настоящее время для обозначения родственников на таблице употребляются следующие знаки: мужчина означается кружком O, a лицо женского пола квадратом или треугольником.
Брачный союз между ними обозначается дугой или чертой. Происхождение одного лица от другого обозначают вертикальной чертой, смерть перекрещиванием знака.
Кроме различия по линиям, существует различие по близости или отдаленности родственной связи, что измеряется степенями, количество степеней определяется числом рождений, каждое рождение (generatio) или равное ему юридическое событие (усыновление) составляет одну степень, так что число степеней равно числу рождений, – tot sunt gradus, quot sunt generationes.
Отец и сын, стало быть, находятся в первой степени родства, братья во 2-ой, потому что здесь нужно для определения близости родства счесть два рождения.
Сложное родство. Родство бывает простое и сложное. Простым называется оно в том случае, когда лица ведут свое происхождение от одного только общего родоначальника; когда же родственная связь между двумя родственниками может производиться от нескольких лиц, то мы имеем дело с родством сложным, которое может быть двукратное, трехкратное и т. д.
Приведем несколько примеров такого родства.
F сын D, a по матери D приходится F двоюродным дядей. Мать F ему двоюродная тетка.
2) Одно лицо последовательно вступает в брак с лицами родственными между собою.
D и E родные и двоюродные братья друг другу.
3) Лица, родственные между собою, берут жен родственниц, например; братья женятся на двух сестрах, дядя и племянник на тетке и племяннице.
Источники упоминают следующие особые случаи сложного родства:
1) Si vir et mulier (на рисунке A и В) вступят в брак A с F, a E с B, то родившиеся от этих браков, K и L будут взаимно дядя и племянник.
2) Si mulieres altеra alterius filium nupserint, то родившийся от X и B H будет дядей G по B и племянником по D.
Нередко сложное родство возникало через усыновление. A усыновляет своего же внука, который становится в положение брата своих дядей и дяди своих братьев.
Пример трех и четырехкратного родства.
Измерение степеней родства, имеет важное значение в праве наследственном для определения порядка наследования и в праве брачном, также в праве обязательственном и в процессе.
Родство духовное. Кроме родства по рождению, родства по усыновлению, существует так называемое духовное родство, явившееся со введением христианства. Смотря на крещение, как на духовное рождение, церковь христианская всегда понимала отношения восприемника к воспринятому, как отношения отца к сыну.
На этом основании Юстиниан запретил браки восприемника с воспринятой им крестницей; запрещение это путем толкования распространили и на брак восприемницы с воспринятым.
Позднее в византийском церковном праве стали считать в духовном родстве столько же степеней, как в светском родстве, и духовное родство служило в тех же степенях препятствием к браку, как светское.
По позднейшим узаконениям принято в православной церкви воспрещать на основании канонических правил браки восприемницы с воспринятым и его отцом и браки восприемника с воспринятой и ее матерью. Брак же между восприемницей и восприемником, т. е. кумом и кумой признается, вопреки народному воззрению, дозволенным.
Свойство есть связь, возникающая вследствие брака между одним из супругов и когнатами другого супруга, но когнатами исключительно по рождению, a не по усыновлению.
Название происходит, по объяснению источников, оттого, что здесь две семьи как бы соприкасаются границами. «Adfines sunt viri et uxoris cognati, dicti ab eo, quod duae cognationes, quae diversae inter se sunt, per nuptias copulantur.» Fr. 4 § 3 D. 38. tit. 10.
Каноническое и наше русское право знают свойство между родственниками обоих супругов и даже родственниками одного и свойственниками другого. Отсюда возникает понятие о свойстве двух и даже трехродном. Римское право этих видов свойства не знает.
В свойстве, как и в родстве, различают линии. Отец и дед жены будут мужу свойственниками в первой линии, братья и племянники ее во второй и т. п.
Так как свойство устанавливается не рождением и не каким-либо заменяющим последнее актом, то в нем не может быть степеней.
«Gradus autem adfinitalis nulli sunt,» fr. 4 § 5 D. 38. 10.; но обыкновенно для измерения близости или отдаленности свойства применяют к нему степени родства, т. е. в какой степени лицо приходится родственником одного супруга, в той же оно считается свойственником другого супруга.
Брат жены родственник ее во 2-ой степени, в той же степени он свойственник мужа, племянник ее будет мужу свойственником в 3-й степени и т. д.
С религиозной христианской и нравственной точки зрения отношения между самими супругами не могут быть рассматриваемы как отношения свойства, ибо оба супруга с этой точки зрения составляют одно.
Римское положительное право смотрело иначе и рассматривало отношения между самими супругами, как отношения свойства по соображению принадлежности супругов к разным семьям. Отношения свойства признаются римским положительным правом также между сговоренными женихом и невестой в виду их будущего брака.
Свойство в праве имеет значение в качестве препятствия к браку, но может породить обязательство доставлять алименты и, наконец, оно может иметь значение процессуальное.
Свойство между супругами рождает между ними отношения, вытекающие из брака; прекращается с прекращением брака, смертью или разводом, a также с потерей лицом свободы или прав гражданства (capitis deminutio maxima или mеdia).
Местожительство. К условиям, влияющим на правоспособность физических лиц относится местожительство – domicilium.
Человек, как существо телесное, ограниченное в своем существовании временем и пространством, всегда занимает какое-либо место в природе, находится в какой-либо местности. Эту местность он, как существо свободное, обыкновенно сам может менять по произволу.
Однако в зависимости от жизненных обстоятельств и условий известное определенное место является центром гражданской деятельности – и называется его местожительством – domicilium или domus. L. 6. Сod. 10. 39.
Местожительство может быть добровольным и необходимым (domicilium voluntarium и necessarium).
Добровольное то, которое лицо само избирает по своему личному желанию с намерением устроить там свое постоянное пребывание. Причем недостаточно одного желания избрать себе место жительства, a необходимо фактическое пребывание лица в этом месте; недостаточен также один факт пребывания в известном месте без желания в нем устроиться надолго.
«Domicilium re et facto transfertur», 1. 20 Dig. 60 tit. l. Факт и намерение необходимы и для перемены места жительства, как они необходимы для его основания.
Может ли одно лицо иметь несколько местожительств? Вопрос был спорен y римских юристов. Лабеон отрицал возможность для лица иметь несколько местожительств. Цельз, позднее, сомневался в этой возможности, a Павел и Ульпиан решают этот вопрос уже в положительном смысле; 11. 5 и 6 § 2, 1. 27 § 2. Dig. 50. 1. За последними следуют и современные законодательства.
Возможно, что y лица не будет никакого местожительства. Таков бродяга – vaguus, блуждающий в разных местах и не имеющий места жительства.
Для некоторых лиц закон указывает местожительство независимо от их воли. Это будет необходимое местожительство. Так domicilium necessarium замужней женщины – местожительство ее мужа. Местожительство детей там, где живут их родители и опекуны.
Местожительство солдат в месте их служения, ссыльных – в месте ссылки, вольноотпущенников в месте жительства их патрона (прежнего господина), сенаторов – там, где происходят заседания сената (domicilium dignitatis).
Юридическое значение domicilium 1) в том, что всякое лицо, имеющее место жительства в данном месте, подчиняется действию местного права, 2) в правиле actor rei forum sequi dеbet, т. е. что истец обязан обращаться с требованием к суду по месту жительства ответчика, и последний ни в какой другой суд являться не обязан. В некоторых случаях и отношениях имеют значение пребывание лица в месте жительства или отсутствие из оного.
Пребывание или присутствие (praesentia) и отсутствие (absentia) может быть абсолютное и относительное по отношению, например, к известному лицу, известной вещи, к известному юридическому действию. Право объективное не всегда одинаково смотрит на отсутствие лица, и новые юристы различают: absentia vituperabilis – порицаемое, laudabilis – похвальное и indifferens – безразличное. В источниках этих терминов нет.
В некоторых случаях объективное право вымышляет отсутствие лица, когда идет речь, например, о лицах, не имеющих воли или способности к гражданской деятельности. Особое техническое значение praesentia и absentia имеют в учении о давности, где присутствием называется жительство лица приобретающего и лица теряющего право в одной провинции, a отсутствием – жительство их в разных провинциях.
Existimatio, infamia и turpitudo. Каждый человек, как лицо, имеет врожденное право на признание его нравственного достоинства со стороны государства и на уважение к нему других лиц. Это признание человека безукоризненно нравственным; честным со стороны закона ест существенное условие его личности и называется гражданской честью – existimatio.
Римское право признавало вполне и гарантировало такое нравственное достоинство, гражданскую честь – existimatio – только за римским гражданином и определяло её как dignitatis illaesae status, legibus ac moribus comprobatus, qui ex delicto nostro auctoritate legum aut minuitur aut consumitur (fr. 5 § 1. D. L, 13.), t. e. existimatio есть состояние ничем не уменьшенного (неповрежденного) достоинства, которое основано на законе и обычаях и может за правонарушения, преступления лица по закону быт отнято или уменьшено.
Честь эта по римским понятиям, так тесно связывалась с правом гражданства, что возникала и терялась вместе с возникновением и потерей status civitatis. Поэтому capitis deminutio maxima и mеdia влекла за собою полную потерю чести – «existimatio consumitur quoties magna capitis minutio intervenit»; fr. 5. § 3. h. t.
Честь и достоинство гражданина однако могут быть запятнаны и уменьшены и без потери им свободы и гражданства; по выражению источников, existimatio иногда minuitur. fr. § 5 2.
Степень присущей человеку и гражданину гражданской чести, его нравственного достоинства прежде всего определяется общественным мнением о нем. Это последнее, в свою очередь, определяется нравами, обычаями и нравственными воззрениями данного общества и данной эпохи.
Этим общественным мнением законодательство необходимо руководится и отчасти даже должно руководится в своих определениях о честности или бесчестности известного поведения лица и об уменьшении чести последнего, хотя законодательство не должно следовать всегда слепо в этом случае за общественным мнением; оно не должно лишь пренебрегать им и стараться направлять его.
Римское право уже издавна признавало, что лицам, поведение которых признано порочным, бесчестным, должно быть отказано в способности совершать такие юридические действия, которые требуют ничем незапятнанной гражданской чести лица.
Первое законодательное определение о влиянии на правоспособность гражданской чести лица находится уже в законодательстве XII таблиц, где говорится o homines intestabiles, т. е. о людях, которым запрещено совершение таких актов, при которых необходимо требуется присутствие свидетелей.
Закон XII таблиц угрожает этим наказанием тому, кто, участвуя в качестве свидетеля при совершении какого-либо акта, отказывается впоследствии от того, что он был свидетелем.
Текст этого постановления сохранен Авлом Геллием: «qui se sierit testarier libripensve fuerit, ni testimonium fariatur, improbus intestabilisque esto,» – t. e. кто в качестве свидетеля или libripens’a, участвовал при совершении акта манципации (например при совершении завещания, купли) позднее отказался от своего свидетельства, тот должен в наказание потерять свою способность свидетельствовать (XV. 13).
Надо заметить, что все важнейшие юридические действия совершались в древнем Риме в эпоху XII таблиц и даже долго спустя не иначе как в присутствии свидетелей. Купля-продажа имущества, завещание, усыновление, даже брак совершались с соблюдением обряда манципации, при которой требовалось присутствие 5-ти свидетелей и весовщика – libripens’a.
В присутствии тех же свидетелей совершался nexum – договор, по которому должник становился обязанным кредитору. Словом, свидетели нужны были постоянно. Акты, конечно, редко записывались в ту эпоху, и свидетели были необходимы для придания им крепости и для того, чтобы иметь потом возможность доказать их совершение.
Понятно, что общественное мнение относилось с презрением к людям, которые, быв свидетелями какого-либо акта, отрицали потом свое присутствие при его совершении и отказывались давать показания об этом акте. Это было нарушением того доверия к свидетелям, той добросовестности их, на которой тогда покоился и в которой находил себе гарантию весь тогдашний оборот.
Закон XII таблиц и наказывает поэтому таких лиц. Наказание это можно назвать весьма тяжелым, ибо оно равнялось почти лишению лица способности к гражданским юридическим действиям. Intestabilis не только не мог совершать сам такие акты и свидетельствовать о них, но он не мог быть даже свидетелем на суде.
Позднее тому же наказанию подвергались писатели пасквилей: «si quis ob carmen famosum damnatur, S. ccmsulto expressum est, ut intestabilis sit». Это отнятие y лица способности к свидетельству, зачисление его в разряд intestabiles является первым видом уменьшения его гражданской чести.
Оно не распространялось позднее на другие случаи, кроме указанных, так как впоследствии образовались новые виды уменьшения гражданской чести. Но в указанных случаях зачисление лиц в разряд intestabiles практиковалось еще в конце императорского периода (см, Inst. 1. II. 6).
Разумеется, не в одних только указанных случаях общественное мнение признавало доведение лица порочным, бесчестным. Честь лица издавна уменьшалась с совершением известного преступления, даже с занятием известными, пользовавшимися презрением общества профессиями и вообще с порочным поведением лица. Истолкователями и органами общественного мнения являлись цензоры.
С должностью цензора соединялось право оценки нравственного достоинства граждан, и он мог по собственному убеждению объявить известное лицо не безукоризненным в нравственном отношении, делая об этом отметку в официальном списке граждан, nota или subscriptio censoria.
Такая отметка влекла для лица уменьшение его чести и связывалась с невыгодными для подвергшегося ей лица последствиями, a именно с ограничением его политических прав. Посредством ее y сенатора могло быть отнято сенаторское достоинство, всадник мог быть исключен из его сословия, гражданин лишен политических прав.
Позор, являвшийся следствием такой отметки цензора, назывался обыкновенно ignominia. Цензор налагал свое клеймо бесчестия, разумеется, чаще всего на тех лиц, которых народная мораль, общественное мнение, считали того заслуживающими. Но эта nota censoria не навсегда обличала гражданина.
Она имела силу лишь на время отправления наложившим ее цензором его должности, и преемник цензора мог снять это клеймо бесчестия. Кроме того, nota censoria не была непременно обязательна для других высших магистратов, консулов и преторов. Претор, например, мог назначить отмеченного цензором гражданина судьей в процессе, a консул мог предложить его кандидатом на какую-либо должность.
Это объяснялось, с одной стороны, тою независимостью, которою обладал каждый римский магистрат при отправлении своей должности, a с другой тем, что, по крайней мере, в конце республиканского периода nota censoria нередко налагалась в таких случаях, когда общественное мнение не находило в поступках подвергшегося ей гражданина ничего бесчестного.
Само общественное мнение в этот бурный период внутренних смут стало слишком изменчиво, a цензура стала налагать клеймо бесчестия слишком произвольно и оказалась учреждением, не удовлетворяющим требованиям времени. Явилась потребность в установлении общих и более объективных правил о гражданской чести.
Правила эти и были созданы отчасти законодательным путем и путем постановлений сената, a главным образом деятельностью претора, который в своем эдикте стал указывать как точные основания, так и последствия уменьшения гражданской чести лица.
Это уменьшение гражданской чести – minutio existimationis, указанное в эдикте претора и развившееся в определенный юридический институт, стало называться уже не ignominia, a infamia. Прежняя ignominia имела характер института права публичного, тогда как infamia влекла за собой и гражданско-правовые последствия.
Infames теряли jus suffragii и jus honorum, a гражданско-правовые последствия infamia состояли в том, что infames лишены были права вчинать иски и вести процессы за других лиц в качестве поверенных (postulare) и права предъявлять иски в защиту общественного интереса, так называемые actiones populаres.
Кроме того, по lex Julia de manitandis ordinibus была ограничена способность отмеченных бесчестием лиц к вступлению в брак, a по lex Julia et Papia Рорраеа даже к получению наследства. За совершенные ими преступления infames подвергались более тяжкому наказанию, и им запрещено было быть свидетелями.
Вытекавшая из инфамии потеря лицом некоторых политических прав как-то: jus suffragii и jus honorum – в императорский период постепенно утрачивала свое практическое значение, и важными оставались только гражданские последствия инфамии.
Инфамия наступала, во 1-х, по судебному решению, признававшему лицо виновным в известном преступлении или правонарушении.
Так инфамии подвергались все осужденные в judicium publicum (в уголовном суде по преступлениям политическим), a также признанные виновными в совершении некоторых из тех преступлений, которые y римлян носили название delicta privata и к которым в частности относятся: воровство, грабеж, мошенничество, тяжкое личное оскорбление, увечье и т. п.
Обман влечет по римскому праву уменьшении чести виновного в нем лица в таких даже случаях, которые не составляют собственно преступления, a именно: опекун, поверенный, лицо, взявшее y другого вещь на сохранение, в случае нарушения оказанного им доверия подвергаются инфамии.
Во 2-х, наступление бесчестия связывалось иногда, помимо всякого судебного приговора, с занятием известными позорящими профессиями (например, подвергались инфамии содержатели публичных домов, разного рода комедианты, акробаты и гладиаторы, публичные женщины и т. п. – qui lenonocium fecerit, qui artis ludicrae pronunciandive causa in scenam prodierit, qui operas suas, ut cum bestiis depugnaret, locaverit, femina corpore quaestum faciens etc).
Наступление бесчестия связывалось далее с совершением известных действии, которые закон признает нечестными.
Так infamia notantur, т. е. в разряд infames поступали: жены, вышедшие вторично замуж до истечения траурного срока; лица, вступившие во 2-ой брак при существовании первого или после обручения вступившие в брак не с тем, с кем были обручены, далее – женщины, уличенные в прелюбодеянии, клятвопреступники, солдаты, получившие отставку за позорное поведение (ignominiae causa), poстовщики и т. п. См. 1. 1. Dig. de his qui notantur infamia 1. 3. t. 2. Cp. Fragm. Vat. § 320.
По различию способа наступления инфамии новые юристы различают infamia immediata (бесчестие, наступающее непосредственно вслед за известным действием лица или вследствие занятия известной профессией) от infamia mediata – бесчестия (умаления чести), наступающего только посредственно, вслед за судебным приговором, за осуждением лица.
Раз наступившая infamia поражала лицо навсегда: только высшая власть, т. е. народное собрание, может снять бесчестие. Императоры уничтожали часто последствия инфамии путем restitutio in integrum – восстановление в прежнее состояние.
Все, что мы говорили до сих пор, касалось уменьшения чести в случаях определенных и указанных в законе. Но общественное мнение идет обыкновенно в своих требованиях честного поведения и доброй нравственности лица дальше закона, который не может в своих определениях о бесчестящих поступках следовать за меняющимся мнением большинства общества.
Общественное мнение часто отказывает в чести лицу помимо всякого юридического определения, потому что поведение лица или избранный лицом род занятий и т. п. считается в обществе унизительным. Такого рода умаление чести лица, наступающее фактически в случаях, в законе не предусмотренных, новые юристы называют фактическим бесчестием – infamia facti.
Римляне в этом случае употребляли выражение turpitudo, infamia vitae, livis nota. Так, например, занятие ремеслами вообще считалось во время республики делом неприличным для римского гражданина, и ремесленники opifices mercenarii, по большей части набиравшиеся из вольноотпущенников, считались personae viles или abiectae.
Это фактическое бесчестие (existimatio turpis) собственно не есть какой-либо юридический институт, но оно влечет за собой известные юридические последствия.
Для подвергшихся ему лиц (humiles, suspecti, turpes, viles, abiectae, reprehensibiles, quos vitae liumilitas infamaverit) юридическое значение приобретает оно в том именно случае, когда судье или начальству приходится принимать во внимание нравственные качества и образ мыслей лица, например, в вопросе относительно достоверности свидетельства лица, при назначении опекуна, при вопросе о приведении к присяге и т. д.
Заметим, что в конце императорского периода infamia juris постепенно теряла ее значение; в Юстиниановском праве некоторые гражданские последствия ее были совершенно отменены, так например, ограничения относительно брака и наследования (1. 23 и 29 Codicis V, 4. Nov. 78 praef. 1. 3 и Nov. 117, Cap. 6.), ограничение способности postulare (вести процесс) в качестве поверенного потеряло его практическое значение, так как в это время от усмотрения суда зависело допустить или не допустить подвергшееся инфамии лицо вести процесс (См. § 11 Inst. IV, tit. 13).
Те последствия инфамии, которые еще остались в Юстиниановом праве, не отличают уже ее от turpitudo.
Звание и профессия. Звание лица и род его занятий, профессия оказывают также иногда влияние на его гражданскую правоспособность.
Оставляем в стороне вопрос о древнем различии между сословиями патрициев и плебеев, a также явившемся в конце республики различии между сословиями сенаторов, всадников, простых граждан, вольноотпущенных и т. д. и о сословном различии между гражданами, образовавшемся в период императорский, так как это различие имело лишь политическое значение, a если и оказывало влияние на гражданские права лиц, то это влияние связывалось с формальным признанием или отрицанием чести лица.
Мы укажем здесь только на то, что в сфере гражданского, частного права два сословия в императорский период пользовались особыми привилегиями и льготами, a именно военное и духовное. Milites arma magis quam leges scire debent. Ha этом основании им давались привилегии не только во время нахождения их на службе, но и по получении честной отставки, когда они получали название ветеранов[4].
Что касается лиц духовного звания, то уже языческие жрецы пользовались в Риме некоторыми привилегиями, но эти привилегии были не очень значительны. Кроме того, жрецы в Риме не имели характера лиц духовных в нашем современном смысле, и звание жреца не препятствовало участию лица во всякого рода светских делах.
Христианское духовенство в скоромь временя получило различные преимущества, распространявшиеся и на лиц монашеского звания; с другой стороны, по христианскому вероучению и по образовавшемуся в христианской церкви обычаю лицам духовного звания были запрещены известные светские профессии и т. п. (Привилегии военного и духовного сословия подробно будут указаны в своем месте).
Гражданские чиновники в императорский период также пользовались некоторыми привилегиями.
Но и из лиц, не состоявших на государственной службе, некоторые пользовались особыми привилегиями по роду их занятий. Так, более или менее важными привилегиями пользовались учителя, профессоры свободных наук, врачи, адвокаты, банкиры, хлеботорговцы etc.
Впрочем, все эти привилегии по большей части не касаются гражданского права, a главным образом состоят в immunitas, т. е. в освобождении от известных повинностей общественных и государственных.
Религия. Религия также оказывает влияние на права лица физического. Нельзя отрицать того, что в древнейшую эпоху родовая и государственная религия оказывала в Риме влияние на правоспособность. Но в древнем Риме вопрос a религии связывался с вопросом о происхождении лица, о принадлежности его к известному племени, к известному государству.
Древний языческий мир знал своих национальных богов, но допускал также существование богов других народов. Вот почему о религиозном прозелитизме, о пропаганде веры греко-римский мир не имел понятия; этим и объясняется та веротерпимость, с которой относились сначала римляне к иноверцам.
Они даже охотно принимали сами иностранные культы тех богов, специальность которых, выражаясь тривиально, находили полезной для своего отечества. Только тогда, когда тот или другой культ оказывал вредное влияние на нравы, угрожал общественной нравственности или грозил нарушением общественного и государственного порядка, римское правительство принимало против него меры.
С расширением римского владычества, боги всех покоренных народов и все культы Востока и Запада сошлись в Риме. Но вместе с тем пошатнулась и вера в самых богов. Официальная религия с ее обоготворением даже императоров не могла удовлетворить религиозного чувства.
Общество того времени колебалось между неверием и самыми грубыми суевериями. Хватились, наконец, за все наиболее мистические культы Востока в роде культа Сераписа и т. п., но нигде не находили удовлетворения.
Но уже в начале императорского периода появились в Риме культы еврейский, a за ним христианский. Сначала правительство терпело их, как и все другие. Iudaica superstitio (выражение, под которым разумелось сначала и христианство) не лишало пользования политическими и гражданскими правами.
Позднее стали различать обе эти религии. Иудейство, преследовавшееся только некоторое время по причине восстания, вспыхнувшего в стране, потом не было преследуемо, но они жили не по Моисееву, а по римскому праву. При Септимии Севере и Каракалле иудеи допускались даже к почетным должностям.
Христиане, называемые иногда «народом христиане», преследуются как inimici deorum, hostes religionis publicae и как последователи учения, которое римляне считали сначала опасным для государства.
Только с господством христианской религии в римском праве стали признавать за правило, что с известными различиями вероисповедными связываются ограничения в правоспособности. К язычникам – pagani – относятся враждебно, также как к иудеям и еретикам. Образуется понятие о православии. Orthodoxi, catholici одни считаются полноправными. Еретики, апостаты и язычники ограничены в правах.
Еретики, т. е. христиане, не признававшие правил вселенских соборов, были обыкновенно ограничены в правах. Некоторые секты объявлялись вредными особо для государства (манихейская ересь, например) и прямо преследовались. Еретикам обыкновенно отказывали в праве наследовать, составлять завещание, назначать легаты не в пользу православных.
Все завещанное им или ими завещанное не православным шло в казну. Иногда запрещалось совершение дарений и продажи, подача исков, свидетельство на суде и, наконец, вообще совершение каких-либо юридических актов. Еще чаще их лишали права занимать всякие государственные должности – военные и гражданские.
Из нехристиан иудеи, хотя были терпимы, по общему правилу даже имели одинаковые права, но в некоторых отношениях их права были ограничены: они не могли вступать в брак с христианами, иметь рабов христиан, свидетельствовать против христиан и не могли занимать публичных должностей, кроме должности декуриона, соединенной с потерей времени и большими издержками, а потому всеми избегаемой.
Язычникам, кроме ограничений в их правоспособности, запрещено под страхом наказаний отправлять публично церемонии их культа.
Apostati – отступники не только ограничивались в праве наследования, в праве составлять завещание, но вообще обыкновенно они обсуждались как intestabiles и infames. Этим окончим учение об условиях, влияющих на правоспособность лиц физических.
[1] В источниках о capitis deminntio говорится y Гая I кн. §§ 158-163; Ulpiani fragmenta tit. XI §§ 9-13; Inst. I, 16.-de capitis minutione; Dig. 1. 4. tit. 5. de capite minutis.
В principium цитир. tit. Inst, читаем: «Est antem capitis deminutio prioris status commatatio, nam aut maxima est capitis demiuutio, aut minor, quam quidam mediam rocant, aut minima».
[2] Servi sunt res.
[3] Agnati sunt a patre cognati, virilis sexus per virilem sexum descendentes, ejusdem familiae. Ulp. Fr. XI § 3.
Sunt autem agnati per virilis sexus personas cognatione juncti, a patre cognati. Gains I § 156.
«Inter agnatos igitur et cognates hoc interest, quod inter genus et speciem, nam qui est agnatus et cognatus est, non utique autem qui cognatus est et aguatus est, alterum enim civile, alterum naturale nomen est». Pr. 10 §4. Dig. 38. 10. Paulus.
Cognationis snbstantiam bifariam apud Romanos intellegitur, nam quaedam cognationes jure civili, quaedam naturali conectuntur, nonnunquam utroque jure concurente et naturali et civili copulatur cognatio. Et quidem naturalis cognatio per se sine civili cognatione intellegitur, quae per feminas descendit, quae vulgo liberis peperit.
Civilis autem per se, quae etiam legitima dicitur, sine jure naturali cognatio consistat per adoptionem. Utroque jure consistit cognatio cum justis nuptiis contractis copulatur. Fr. 4 § 2. D. 38. 10.
[4] Отставка – missio называлась honesta, когда она давалась за выслугу срока – post emeritum Stipendium. Отставка, дававшаяся военному по болезни или расстроенному здоровью (invalitudo), называлась missio causaria, a отставка, являвшаяся следствием наказания лица за преступление, называлась missio ignominiosa.
