Kierulf. Theorie des Civilrechts. В. I. 3.82; Rdder. Naturrecht. В. I. § 52. Trendelenburg. Naturrecht. §§ 85-88; Lasson. Naturrecht. § 46. Bekker. Iherings Jahrbticher fur Dogmatik. В. XII. Rechtssubjekten. Wallaschek. Studien zur Rechtsphilosophie. 1889. S. 144-181.
Юридические нормы как нормы разграничения людских интересов приложимы только к отношениям между людьми, потому что только в таких отношениях имеется столкновение людских интересов. Нравственные нормы установляют безусловные обязанности. Нравственный долг не обусловлен заинтересованностью в нем других лиц.
Поэтому можно говорить о нравственных обязанностях в отношении к самому себе, поэтому во всех отношениях человека, хотя бы и не к людям, для него имеют обязательное значение нравственные нормы. Но право, установляя разграничение людских интересов, непременно предполагает столкновение их и, следовательно, отношение к людям.
Нельзя поэтому согласиться с теми, кто, как например Дернбург[1], Регельсбергер, Муромцев, допускают существование юридических отношений и к вещам[2]. Отношение к вещи собственника, само по себе взятое, ничем не отличается от отношения к ней лица, не имеющего на данную вещь никакого права. И собственник, и незаконный держатель вещи, пользуясь ею, руководятся одинаково соответствующими техническими правилами и личными своими вкусами.
Различие в положении собственника и несобственника проявляется только в их отношениях по поводу пользования вещью к другим людям, проявляется именно в том, имеют ли они к ним по поводу пользования какие-либо правопритязания и какие именно. Таким образом, юридическими могут быть не отношения к вещи, а только отношения к людям по поводу вещей.
Итак, юридические отношения возможны только между людьми, а следовательно, и субъектами юридических отношений могут быть только люди. Другими словами, только люди правоспособны, так как способность быть субъектом юридических отношений называется правоспособностью.
Современное правосознание и признает действительно правоспособность только за людьми. Но прежде это начало подвергалось сомнениям. Неразвитой человек все явления мира объясняет по аналогии с действиями людей, как проявление чьей-нибудь сознательной воли.
В силу этого и действие юридических норм не ограничивалось только людскими отношениями. Права и обязанности признавались тогда и за неодушевленными предметами, и за животными.
Еще в средние века животных иногда судили и наказывали. Но теперь только за людьми признается правоспособность. Этому нисколько не противоречит наказуемость и по современному праву жестокого обращения с животными.
Уголовная кара тут устанавливается не в интересах животных, а ради охранения нравственного чувства людей, которое могло бы быть оскорблено картиной бесцельного истязания животного. Если же мучения, причиняемые животному, вызываются какою-нибудь разумною целью, научною или кулинарного, наказуемость отпадает.
В новейшей немецкой литературе было, правда, высказано, именно Беккером, мнение, будто и животные могут быть субъектами юридических отношений. Если, например, кто-нибудь сделает завещательное распоряжение о том, чтобы известное имущество после его смерти служило для содержания его собаки или лошади, то животные эти окажутся будто бы собственниками оказанного имущества, субъектами прав.
Но позднее, в «Системе пандектного права» и сам Беккер признал, что «удобнее» ограничить понятие субъекта права людьми. Однако такое ограничение необходимо не только в интересах удобства, но и в интересах истины.
Завещательным распоряжением, конечно, можно дать имуществу какое угодно назначение. Но действительно связанным этим назначением имущество будет лишь до тех пор, пока останется хоть один человек как-либо заинтересованный, в силу уважения к памяти завещателя или по другим соображениям, хотя бы только курьеза ради, в осуществлении на деле данного назначения. Как скоро никого заинтересованного в том среди людей не останется, интересы собаки или лошади ничем обеспечены не будут.
Таким образом, в подобных случаях интересы животных не сами по себе, не прямо составляют содержание юридического отношения, а только условно, косвенно, насколько именно совпадают почему-либо с каким-нибудь людским интересом. Поэтому и действительным субъектом юридического отношения являются здесь люди, заинтересованные в исполнении завещания, сделанного в пользу животного.
То же самое должно сказать и о сверхъестественных существах, о бесплотных силах. Карательной репрессией религиозных преступлений охраняются не интересы божества, не нуждающиеся в такой охране, а религиозное чувство верующих. Имуществом, принадлежащим церкви, обеспечивается удовлетворение религиозных потребностей членов земной церкви, следовательно, опять-таки людей.
Это приводит нас к другому вопросу: не противоречит ли признанию субъектами юридических отношений только людей понятие так называемых юридических лиц? Понятие это основано на том факте, что некоторые права и обязанности не приурочены к отдельным людям, а рассматриваются как принадлежащие целым сословиям лиц, корпорациям, или установлениям.
Так, различают имущество и долги отдельных акционеров и самого акционерного общества, отдельных сограждан и самого государства, директора богадельни или лиц, находящих в ней приют, и самой богадельни, как постоянного установления.
Однако, согласно господствующему и до сих пор мнению Савиньи, такие юридические лица не реальные субъекты правоотношений, а только фикция. Бринц же идет еще дальше и вовсе отвергает самую надобность в такого рода фикции и считает самое понятие юридического лица совершенно ненужным.
Но другие, как Безелер, Гирке[3], Дернбург, Регельсбергер, отстаивают реальное существование юридических лиц, признавая их не фиктивными, а действительными субъектами правоотношений. Регельсбергер так формулирует свой взгляд.
Цель права есть обеспечение человеческих интересов, но многие из них не могут или вообще, или вполне быть осуществлены иначе, как соединенными силами отдельных людей. Поэтому имеются субъекты прав и кроме людей: это юридические лица. Они действительные субъекты, хотя и не имеют телесной индивидуальности.
Их основание составляют социальные организмы. Оживотворяющие элементы суть в них люди, но, насколько они как члены организма, действуют в его целях, они порождают тем особую союзную жизнь (Verbandsleben) и отличную от их индивидуальной воли союзную волю.
Таким образом, и с точки зрения защитников действительного существования юридических лиц, как особых субъектов права, их цели — те же людские интересы, только общие определенной группе людей, их деятельность — деятельность людей, считающихся их членами или представителями, их воля опять-таки воля этих же самых отдельных личностей.
Поэтому, конечно, все отношения юридического лица могут быть разрешены в отношения отдельных личностей, но отношения, правда, очень сложные, переплетенные между собой, и потому для удобства юридического анализа рассматриваемые как отношения одного искусственно построяемого субъекта — юридического лица.
Так именно объясняет понятие юридического лица Иеринг. Понятие юридического лица для него только особый прием юридической конструкции реальных отношений физических лиц.
Действительными субъектами разграничиваемых правом интересов и тут остаются люди. Но интересы эти общи целой группе лиц, состав которой к тому же может быть изменчив, и поэтому юридические нормы, вместо того, чтобы в отдельности разграничивать тождественные интересы целого ряда личностей, рассматривают однородные интересы, как одно целое, как один интерес и самую группу, как один субъект юридического отношения — юридическое лицо.
Это не более, как особый технический прием, упрощающий определение взаимных отношений заинтересованных при этом людей. Было бы, например, крайне затруднительно определять отношение лица, покупающего что-нибудь у акционерной компании, к каждому отдельному акционеру, или отношение владельца государственных кредитных бумаг к каждому отдельному гражданину.
Несравненно проще определить отношение к акционерной компании или государству, как к особой личности. Понятие юридического лица играет как бы роль скобок; как в алгебре, мы, не совершая самых действий, заключаем выражения, соединенными знаками «+» и «-» в скобки, для упрощения дальнейших вычислений, так и однородные интересы известной группы лиц мы заключаем в понятие юридического лица и затем определяем отношение этой коллективной личности к другим.
Только люди могут быть субъектами юридических отношений. Но это еще не значит, чтобы и все люди признавались всегда правоспособными. Напротив, история права представляет немало примеров того, что и за людьми не признавалась правоспособность, и они в качестве рабов ставились в положение вещей, могущих быть только объектом отношений. В современных культурных государствах рабство, во всех его формах, уже уничтожено окончательно. Но в странах нецивилизованных, особенно в центральной Африке, оно еще сохраняется.
Итак, современное право признает всех людей правоспособными, но не каждый способен иметь каждое право. Правоспособность может иметь различный объем, более или менее ограниченный. Ограничения правоспособности весьма разнообразны, но все они могут быть сведены по различию их оснований к четырем категориям: ограничения естественные, общественные, вытекающие из несовместимости известных юридических отношений, и, наконец, карательные.
Под естественными ограничениями разумеются ограничения, установленные по поводу естественных различий субъекта, каковы: пол, возраст, цвет кожи, физическое уродство. Так, женщины признаются неспособными иметь вообще политических прав; не достигшие 16-тилетнего возраста не могут иметь должностей на государственной службе; глухонемые не могут быть присяжными заседателями.
Общественные ограничения обусловлены различием общественного положения, например, сословий, промыслов, вероисповеданий. Так, монашествующие не могут владеть недвижимостью; содержатели питейных заведений не могут быть городскими избирателями; евреи, по общему правилу, не могут жить вне определенной для них черты оседлости.
Ограничения несовместимости обусловлены возможностью быть одновременно субъектом известных юридических отношений. Например, лицо, состоящее в браке с кем-нибудь, не может одновременно вступить в брак еще и с другим лицом; лица, занимающие высшие государственные должности, не могут находиться на частной службе.
Последняя категория ограничений правоспособности — ограничения карательные. Они являются последствиями судебного приговора и составляют как бы часть налагаемого на осужденного наказания.
Правоспособность означает только, что лицо может иметь известные права, но это еще не значит, чтобы оно действительно обладало ими. Правоспособность и правообладание не одно и то же. Каждый способен иметь право собственности на недвижимое имение, но отсюда еще не следует, чтобы каждый обладал имением.
Многие права для усвоения их субъектов, кроме правоспособности, требуют наличности особых фактов, событий (например, смерть наследодателя) или человеческих действий (например, покупки), установляющих связь прав с данным именно лицом.
Усвоение таких прав субъектом называется приобретением права, а самые права — приобретенными правами. Это такие права, которые имеют характер исключительности, т. е. не могут находиться одновременно в обладании многих лиц (например, право собственности).
Если же право не представляет исключительности и может находиться в обладании сразу неопределенного числа людей, то для обладания им достаточно наличности условий правоспособности (например, избирательное право).
Правоспособность начинается с момента рождения и кончается с моментом смерти. Только живые люди правоспособны. Поэтому мертворожденный ребенок не может быть субъектом юридических отношений. Юридически он считается несуществующим. Правда, и за утробным младенцем охраняются известные права.
Но это делается условно в предположении, что ребенок родится живым, и выражается в наложении на других людей обязанности не мешать развитию и рождению ребенка (наказуемость вытравления плода) и возможности, если он родится живым, участвовать в наследстве после отца (отстрочка определения наследственных прав до разрешения беременной вдовы от бремени).
Но если окажется, что ребенок не может родиться живым, например, по причине чрезмерной узкости таза его матери, тогда вытравление плода ненаказуемо.
Итак, правоспособным человек признается с момента рождения, т. е. полного отделения от матери, до момента смерти. Моментом смерти считается при этом момент исчезновения последних признаков жизни, чувствительности, сердцебиения, дыхания. К смерти приравнивается также долгое безвестное отсутствие.
Одни законодательства, как, напр., наше остзейское право, признают безвестно отсутствующего умершим, когда он по расчету достигнет средней продолжительности человеческой жизни, именно 70 лет; другие, как общее русское право, по истечении определенного срока безвестного отсутствия независимо от возраста субъекта.
Со смертью правоспособность прекращается безусловно. Труп не может иметь никаких прав. Если же закон карает оскорбительное обращение с трупами, разрытие и ограбление могил, то это делается ради нравственного чувства живых людей, могущих оскорбиться неуважительным обращением с покойником.
[1] Dernburg. Pandekten. I. § 22.
[2] В данном месте работы Коркунова перечисляются немецкие и российские специалисты по римскому праву. Анализ этих исследований представлен в работах С. А. Муромцева. Подробнее см.: Муромцев С. А. Гражданское право Древнего Рима. М., 1883
[3] Гирке (Gierke) Отто — выдающийся немецкий юрист, профессор истории германского права в Берлине. Создатель трудов по истории государства и права Германии, а также участник полемики по вопросам кодификации права.
