Под международными свойствами государств мы понимаем присущие государствам качества, без которых они немыслимы в области международных отношений и на которых основываются взаимные их права.
Такими основными и необходимыми их свойствами являются: 1) суверенность, 2) дееспособность и 3) равноправность. Все три принадлежат каждому государству, участвующему в международном общении, и предполагаются этим общением.
a) Суверенитет. В суверенитете или верховенстве выражается независимость государства как в сфере внутреннего управления, так и в международных сношениях.
В области международных отношений суверенитет не имеет того объема, как в государственном управлении.
Различие немедленно обнаруживается, как только государство вступит в сношения с другими народами и пожелает заключать с ними обязательства и пользоваться международными правами: тогда силою вещей оно вынуждено будет делать уступки, уважать законные интересы и права других народов, должно отказаться от безусловного осуществления своего верховенства.
Абсолютное в смысле государственного права, начало суверенитета, определяется в международном общении взаимными отношениями, которые существуют между народами, и ими ограничиваются.
Суверенитет государств есть необходимое предположение их международной личности: правовые отношения могут установиться только между государствами, автономными во внутреннем управлении и независимыми (в указанной выше степени) во внешней своей деятельности.
Полунезависимые государства являются аномалией. Народ, утративший свое верховенство, подчиняется действию не международного, но государственного права, и наоборот, общение, которое приобрело суверенитет, становится субъектом международного права[1].
b) Дееспособность. Государство, как международная личность, должно изъявлять свою волю и действовать. Без дееспособности государство не может ни руководить сношениями своего народа, ни вступать в соглашения с другими государствами, ни осуществлять задачи международного управления.
Правоспособность государств совпадает с их дееспособностью. Раз государство образовалось и признано членом международного общения, оно не может быть недееспособным. Ограничивающие дееспособность возрастные сроки неприменимы к государствам.
Исключения составляют полунезависимые государства, которые напоминают своей ограниченной дееспособностью физических лиц, находящихся под опекой или попечительством.
Таково, например, положение египетского правительства, контролируемого в финансовых делах особо назначенным английским советником финансов, или тунисского бея, дипломатические сношения которого, на основании договора с Францией 12-го мая 1881 г., должны происходить при посредстве аккредитованного при бее французского министра-резидента.
Логика и справедливость требуют, чтобы такие несамостоятельные государства ответствовали за свои действия перед иностранными правительствами настолько, насколько свободна их дееспособность.
За действия правительства египетского хедива или тунисского бея должны в известной степени отвечать европейские державы, под попечительством которых они находятся.
Мнение это отчасти подтверждается и практикой. Когда в 1871 г. известный строитель железных дорог, Струсберг, заключив с румынским правительством договор о перестройке дорог, не получил ее вследствие неутверждения контракта палатой румынской, то обратился с жалобой к князю Бисмарку, который сделал по этому делу представление не только Бухарестскому кабинету, но и Порте, доказывая, что она отвечает за действия своего вассального государства.
С этой же точки зрения смотрело наше правительство на ответственность Порты за пиратство подданных Варварийских владений и Аккерманской конвенцией 1826 г. формально обязало турецкое правительство к уплате вознаграждения тем Русским, которые пострадали от этих пиратов.
c) Равноправность. Подобно тому как отдельные лица, граждане, равны перед законом, так независимые государства равны перед международным правом: все они имеют определенные основные права, которыми могут пользоваться и которые должны быть взаимно уважаемы.
Равноправность государств вытекает из понятия о международном общении; в этом смысле она есть “теоретическое” начало. Но было бы несправедливо не признавать за нею никакого практического значения и отрицать положительные ее основания.
Принцип равноправности государств прекрасно сформулирован североамериканцем Сомнером в заседании Вашингтонского сената 23 марта 1871 г. Вот его слова: “Не подобает совершать против маленького и бессильного народа то, что мы не решаемся сделать народу великому и могущественному и что мы не допустили бы предпринять против нас самих”[2].
Общение, соединяющее современные образованные народы, требует, чтобы они признавали взаимные равные права.
Если равенство между ними не всегда уважается на практике, то этим не колеблется сила принципа. Практическое воззрение Функ-Брентано и Сореля, которые говорят, что «помимо случаев, когда равенство государств действительно находит применение, оно есть пустое слово»[3], опровергается фактом международного общения, немыслимо без равноправности его членов.
Неосновательно также мнение Лоримера, который видит в принципе абсолютного равенства прав и обязанностей государств начало ложное в теории и неосуществимое или бессмысленное на практике; как известно, он построил оба свои проекта международной организации на принципе «фактического неравенства» государств[4].
Но юридическое начало равноправности членов международного общения вовсе не исключает фактического их неравенства – неравенства по могуществу, количеству населения, богатству и пр.
Частные лица точно так же должны быть равны перед законом; гражданское равенство есть великое “теоретическое” начало, завоеванное европейской цивилизацией; но не все частные лица имеют одинаковую возможность пользоваться своими законными правами, применять их.
Так и государства “великие”, могущественные обладают большими средствами осуществлять свои права, нежели маленькие и бессильные. Но из этого не следует, что первые могут по праву предписывать законы бессильным народам.
Притязания некоторых государств называться “великими державами” представляются, с точки зрения международного права, ни на чем не основанными, хотя это название признается за ними ввиду особенного их политического могущества и международного значения.
Но во всяком случае ничем не могут быть оправданы попытки этих государств распоряжаться судьбой остальных, вмешиваться в их внутренние дела и управлять их международными интересами[5]. Из принципа равноправности такое вмешательство не вытекает, ибо он не требует, чтобы все государства имели одинаковые порядки и осуществляли свои международные права “одинаковым образом”.
Государство свободно в сфере внутреннего управления и может предоставлять на своей территории более прав своим подданным, нежели иностранцам, может даровать большие преимущества подданным одних государств сравнительно с другими.
Наконец, начало равенства между государствами не отменяет установленных международной практикой и в особенности постановлениями Венского и других конгрессов XIX в. ранга и титулов государств и их представителей, которые, впрочем, не обещают их обладателям никакой власти в международных отношениях.
[1] Срав. Jellinek. Staatenverbindungen, S. 16 u. fig.
[2] Bluntschli. Völkerrecht, § 81. Calvo. Droit international, t. I, p. 386.
[3] Funck-Brentanо et Sorel. Précis du droit des gens, p. 401.
[4] Lorimer в Revue de droit International, 1877, p. 165. Впрочем, менее резко выражается это мнение почтенным профессором Эдинбургского университета в его Law of Nations, t. I, p. 105 etc.
[5] На основании протокола, подписанного в Троппау 19 ноября 1820 г., уполномоченные трех северных великих держав объявили, что “союзные державы” (т.е. Австрия, Россия и Пруссия) исключат из Европейского союза всякое государство, которое во внутреннем своем устройстве вследствие “мятежа” подверглось бы изменениям. См. мое “Собрание трактатов”, т. IV, ч. 1, N 122. Ср. Lawrence. Essays on some disputed questions in modern Int. Law., p. 191 etc.
