Под именем государства мы разумеем такую группу людей, которая объединилась в общественный союз для постоянного общения, не только личного, но потомственного и преемственного, выработала внутри себя особый, общественный орган, руководящий ее жизнью в потребных отношениях, и составила из себя одно самостоятельное и независимое целое.
Вопреки установившимся взглядам мы не упомянули территории в числе признаков государства. Основание к тому состоит в следующем.
Понятие о государстве есть понятие о самом существе государства – о самом государственном организме. Территория – не составная часть государственного организма, но лишь внешнее условие его существования.
Поэтому, при определении понятия о государстве, нет основания помещать территорию в число его признаков. Что территория нужна государству, что без нее оно не может существовать, это ясно само собою; но тем не менее это не оправдывает отнесения территории в число признаков самого государства.
Ведь не считают же признаками государства ни присутствие воды, ни присутствие воздуха, нужных для поддержания человеческой жизни, хотя и не подлежит сомнению, что государство может существовать лишь при наличности этих условий во нешней среде.
Как велика должна быть группа людей, чтобы составить государство, это не может быть определено цифрами. Можно сказать вообще только одно: эта группа должна быть настолько велика, чтобы из нее в данное время, в данной среде, при данных условиях действительно могло сложиться и существовать одно самостоятельное целое, не подчиненное никакому государству, хотя, быть может, и связанное с другим государством какими-нибудь взаимными обязательствами.
Республика Сан-Марино имеет только 7800 жителей, территорию в 11/4 квадратной мили и составляет государство, связанное взаимными обязательствами с итальянским королевством. А многомиллионные индусы, несмотря на многочисленные восстания, до сих пор еще не успели вырваться из железных объятий Англии и образовать свое государство.
Обширная и многолюдная Индия, хотя и носит почетный титул империи, но в действительности вовсе не представляет государства, а служит лишь обособленною составною частью могущественной Великобритании. Самый титул “империя” явился у Индии только потому, что английской королеве и парламенту угодно было, ввиду политических соображений, придать большую пышность титулам английских государей.
Какого происхождения члены группы, одноплеменного или разноплеменного, и каков их образ жизни, кочевой или оседлый, – это безразлично. Как одноплеменные, так и разноплеменные, как кочующие, так и оседлые люди могут образовать государство.
Анализируя данное нами определение государства, следует отметить в нем три основных признака.
Для существования государства прежде всего необходимо, чтоб была в наличности группа людей. Где ее нет, там нет и государства. Где она есть, там, при наличности прочих условий, есть и государство.
Далее, для существования государства необходимо, чтоб наличная группа людей была действительно самостоятельна и независима от всяких иных человеческих групп. Если она удовлетворяет этому условию, то, при наличности прочих, составляет государство.
Взаимные обязательственные отношения между нею и какою-либо другою группою, т. е. такие отношения, где обе они договорились по взаимному согласию оказывать услуги друг другу, не препятствуют ни одной из них быть государством.
При отношениях этого рода ни одна группа не находится в подчинении у другой, но сохраняет свою самостоятельность и независимость. Итальянское королевство и республика Сан-Марино стоят во взаимных обязательственных отношениях, и тем не менее оба являются государствами.
Если же группа людей, удовлетворяя всем прочим условиям государственности, находится в подчинении у другой группы или же только в соединении с другою составляет одно самостоятельное и независимое целое, то она в отдельности является не государством, а только частью государства.
Народонаселение каждой русской губернии составляет не государство, а только часть государства – часть обширной Российской Империи. Упомянув о подчинении, прибавим, что мы имеем здесь в виду лишь такое подчинение, которое существует в действительности, а не по имени только.
Нередко случается, что то или другое государство объявляет своими владениями земли, занятые дикарями, которых оно в действительности не подчиняет, а оставляет на произвол судьбы или же вступает с ними в борьбу.
Пока эти дикари не приведены в повиновение претендующему государству, до тех пор о подчинении их не может быть и речи: они независимы от него на деле и должны считаться независимыми. Они настолько же состоят в подданстве претендующего государства, насколько состоят в нем дикие звери.
Наконец, для существования государства необходимо, чтоб самостоятельная и независимая группа людей была объединена в общественный союз для постоянного общения, не только личного, но потомственного и преемственного, и имела бы выработанный ею общественный орган, руководящий ее жизнью в известных отношениях.
Где нет общения между людьми, там нет и государства. Но не всякое общение достаточно для этой цели. Люди, находящиеся во временном общении, как, напр., странствующая толпа богомольцев, труппа артистов, шайка разбойников, не составляют государства. Общение должно быть постоянное. Но и этого мало.
Постоянное общение не должно быть только личным, разрушающимся с окончательным удалением или смертью какого-нибудь из его членов: оно должно длиться среди их потомков и преемников, должно быть потомственным и преемственным.
Муж и жена могут находиться в постоянном, пожизненном общении, но тем не менее их супружеский союз никогда ни составит государства уже потому, что это – союз личный, немедленно разрушающийся со смертью одного из супругов.
Входя в общение, люди неминуемо объединяются, вступают в союз друг с другом. Идея о союзе лежит уже в самом понятии общения, как связи известного рода. Устанавливая же постоянное общение, не только личное, но потомственное и преемственное, они вступают в такой союз, который не исчерпывается наличными членами, но простирается за пределы их индивидуального существования, выделяется от них, как особое целое, имеет свою особенную жизнь, не тождественную ни с жизнью отдельных лиц, ни с суммою их жизней, возвышается над каждым из них и подчиняет его себе во имя всех.
Но чтобы возвыситься до такого положения и значения, общественный союз должен выработать особый орган, который руководил бы жизнью соединившихся людей. Если этот орган существует в данной группе – она, несомненно, составляет союз государственный. Нет этого органа – нет и этого союза.
Вот почему, желая возможно точнее определить условия государственности, к сказанному выше следует прибавить, что для существования государства необходимо, чтобы самостоятельная группа людей была не только объединена в союз для постоянного общения, но и имела бы особый общественный орган, руководящий ее жизнью.
Каково устройство этого органа, это безразлично для существования государства. В одних государствах он имеет одно устройство, в других – другое, в третьих – третье. Но существование этого органа безусловно необходимо для наличности общественного союза, составляющего государство. Поэтому мы и не находим государства в группе людей, хотя и независимой, но не имеющей верховного общественного руководящего органа.
В лесах центральной части острова Борнео[1] обитают дикари. Они совершенно независимы. Живут то поодиночке, то семьями. Ни между одиночками, ни между семьями нет никакой связи. Взрослый мужчина похищает женщину и вступает в брак с нею.
Эта пара иногда быстро распадается, но обыкновенно остается в сожительстве до тех пор, пока родившиеся дети подрастут настолько, что могут сами добывать себе пищу. Жилищ не имеется. Каждая семья ночует под деревом; детей подвешивают к веткам, а для безопасности от диких зверей разводят большой костер.
Есть ли государство у этих жителей Борнео? Очевидно нет. Хотя среди этих дикарей и встречаются независимые людские группы, но это только разобщенные друг от друга моногамические семьи. Положим, каждая из этих семей имеет свой руководящий орган: он воплощается в лице мужчины, выступающего в качестве мужа и отца.
Но тем не менее такая семья не составляет общественного союза. Ее руководящий орган вовсе не является органом общественности. И вот у этих жителей Борнео нет и следа государственности.
Гуагарибы[2] обитают по верховьям Ориноко. У них нет ни одежды, ни орудий, ни жилищ. Они питаются червями, которых вырывают из земли с помощью ногтей, семенами, отпрысками пальмы, которые отгрызаются зубами. Они живут отдельными независимыми группами или семьями. Численность группы не превышает 12 человек.
К ним весьма близки по образу жизни первобытные сириани или гуарани[3]. Последние также ходят нагишом, бродят с места на место маленькими семьями, а для жилища строят шалаши из ветвей.
Бушмены племени мкабба[4] совершенно независимы. Они бродят в пустыне Калахари отдельными маленькими группами от 8 до 10 человек, питаются корнями, зернами арбузов, личинками муравьев и мелкой дичью, которую убивают отравленными стрелами.
В каждой группе есть руководитель, который пользуется некоторыми привилегиями. Он спит, напр., в глубокой яме, между кустами, под покровом их ветвей, между тем как прочие члены спят прямо на земле. Линия костров перед этим станом охраняет группу от нападения диких зверей.
Существуют ли государства у гуагарибов, гуарани и бушменов мкабба? Летурно отвечает отрицательно, заявляя, что тут не может быть и речи о государственной организации (de Forganisation politique), что эти племена живут в первобытной анархии (L’anarchie primitive), в анархическом животном состоянии (аnагchique bestialite). И действительно, нельзя не признать, что у этих племен нет и тени государства.
А между тем они совершенно независимы. Среди каждого из них есть отдельные независимые друг от друга человеческие группы. Только ни одна из этих групп не составляет общественного союза и не имеет общественного руководящего органа. Мужчина, руководитель маленькой независимой группы у бушменов мкабба, – глава семьи, а сама группа – семейство.
Наоборот, если самостоятельная группа людей выработала внутри себя особый общественный орган, руководящий ее жизнью, она как раз является тем самым общественным союзом, который мы называем государством.
Дикари Огненной Земли совершенно независимы. Они живут небольшими, отдельными, самостоятельными группами в лесах, а большею частью по берегам островов. Как велика средняя численность группы – неизвестно, но во всяком случае эта группа – не семья, а совокупность нескольких семей, образующихся, по словам Ленга, путем похищения женщин молодыми людьми.
Heдаром же в группе есть старики и молодые люди (Фицрой). Жилищами служат конусообразные шалаши из ветвей. В шалаше помещается около 5 или 6 человек (Чарльз Дарвин). Пища добывается охотой, а большею частью – ловлей рыбы и разных съедобных мелких морских животных, а преимущественно – живущих в раковинах (Фицрой).
Выеденные раковины валяются целыми кучами, весящими много тонн, подобно датским так называемых “кухонным остаткам” (kjokken-moddings). Предметами личной, частной собственности, по словам Летурно, служат лишь самые необходимые вещи: домашняя утварь, орудие, одежда, лодки из древесной коры.
Если случалось, говорит Дарвин, что подарок, брошенный в одну лодку, падал возле другой, то он немедленно поднимался и передавался по значению. Идея равенства сильно развита. Никто не должен быть богаче другого (Дарвин). Получая кусок материи, дикарь тотчас разрывал его на части и раздавал их поровну соотечественникам.
Каждая отдельная группа считает своею собственностью значительное пространство земли, на котором ведет бродячий образ жизни, переходя с места на место для добывания пищи. Она отстаивает эту землю от нашествия и пользования со стороны других групп.
Таким образом, каждая группа имеет свою значительную территорию, а территории различных групп отделяются друг от друга никем не занятыми пустыми пространствами (Дарвин). Во время голодовок, а они довольно часты, группа посылает своих молодых людей на поиски за пищей.
Если им удается найти на берегу мертвого, хотя бы тухлого кита, они тотчас отдирают от него куски мяса, прорывают в них большие дыры, надевают на шею через голову и торжественно несут домой. Там старики берут мясо, разделяют его на равные части, слегка поджаривают на огне, бормоча какие-то слова, и раздают всем голодным членам группы.
Слова старика обыкновенно соблюдаются молодыми людьми как закон. Но не всегда среди группы царствуют мирные отношения. Так, напр., один дикарь на глазах у всех был дочиста обобран другим, и никто не подумал помешать этому (Дарвин). Байрон также был свидетелем ужасного случая.
Дикарь Огненной Земли и дикарка ходили по берегу с маленьким ребенком и собирали мелких морских животных. Корзинка была уже полна, как вдруг подвернулся ребенок и опрокинул ее наземь. Дикарь тотчас схватил его, размозжил ему голову о камень и спокойно предоставил матери подобрать труп. Каждый подвергшийся нападению защищается или мстит, если может и как может.
Обыкновенно за него заступаются родственники и производят месть или защиту. Если украдена лодка или женщина, то стараются лишь отобрать их назад. В случае убийства убивают самого убийцу или вместо него – кого-нибудь из его близких (Гайдес). Таков быт жителей Огненной Земли.
Есть ли у них государство? По словам всех путешественников, говорит Летурно[5], y жителей Огненной Земли не существует никакой государственной организации (aucune organisation politique). Кук пишет о них: “Мы не заметили никакой субординации у этих дикарей; по своей жизни они более какой-нибудь другой народности приближаются к животным”.
Около века спустя Дарвин подтверждает наблюдение капитана Кука. “Различные группы (Tribus), говорит он, толкуя о жителях Огненной Земли, не имеют ни правительства, ни начальника”… Один из самых недавних путешественников по Огненной Земле, доктор Гайдес, также говорит: “У жителей Огненной Землинет ни царя, ни начальника, ни аристократии, ни каст, ни общественной иерархии, ни рабства: здесь господствует равенство во всей его чистоте”.
Таким образом, заключает Летурно, есть основание допустить, что у жителей Огненной Земли нет никакой общественной организации, хотя можно найти как бы ее зародыш в некоторой степени нравственного авторитета, признанного за стариками.
Молодые люди обыкновенно принимают слова пожилого человека как бы за закон, а во времена голодовок старики разделяют голодным членам своей группы куски мертвого кита, принесенные молодыми людьми, посланными на разведки… Тем не менее “каждая группа… представляет собой еще прекрасный пример первобытной анархии”.
Можно ли согласиться с мнением, что отдельные группы жителей Огненной Земли, независимые ни друг от друга, ни от кого бы то ни было, не составляют отдельных государств, а являются лишь прекрасными образцами первобытной анархии? Нам кажется – нет.
Если, говоря о государственности, мы будем иметь в виду только те государства, у которых внутреннее и внешнее устройство уже достигло более или менее значительных степеней развития и резко бросается в глаза каждому; те государства, к типам которых мы уже давно привыкли; облик которых ярко обрисовывается в нашем уме, как только возникает вопрос о государственности, – то мы, конечно, придем к заключению, что отдельные независимые группы фуэджийцев (жителей Огненной Земли) не составляют государств.
Но едва ли наш вывод будет основателен. Как ошибочно признавать человека только во взрослом и не признавать в ребенке, точно так же ошибочно признавать государство только в его более развитом виде и не признавать в менее развитом.
Замечать государство лишь тогда, когда оно не только давным-давно образовалось, но и успело вступить на более высокие ступени своего развития, и не замечать тогда, когда оно уже возникло, но еще движется по низшим ступеням, – это слишком недальновидно.
Отдельная группа фуэджийцев, совершенно независимая ни от других групп и от кого бы то ни было, составляет уже государство, но только не взрослое, а младенческое. По своему устройству оно стоит еще весьма низко, но уже обладает всеми признаками, характеризующими государственный союз. В самом деле оно представляет собой группу людей, которая, несомненно, превышает размеры семейства.
В ней есть мужчины и женщины, старики, молодые люди и дети. Значит, первое условие государственности – присутствие группы людей – имеется в наличности. Далее, эта группа совершено самостоятельна и независима от других групп.
Следовательно, и второе условие государственности – самостоятельность и независимостьгруппы – также находится в наличности. Далее, члены отдельной фуэджийской группы не находятся лишь в фактическом совместном пребывании, подобно зернам гороха, насыпанным в один мешок, а состоят в постоянном общении, не только личном, но и потомственном.
Между членами группы существует связь, объединяющая их в одно целое, в один общественный союз. Доказательством служит то, что группа, не будучи семьей, имеет значительную территорию, предоставляет ее в общее пользование своим членам, но считает ее исключительно своею и отстаивает от нашествия и пользования со стороны других групп.
Территории различных групп отделены друг от друга пустыми, никому не принадлежащими ясно подтверждаются и тем обстоятельством, что член группы охотно делится своей добычей с прочими. “Если одному из них, говорит Дарвин, дадут кусок материи, он раздирает ее на части и оделяет ими прочих; у них никто не может быть богаче своего соседа”.
Доказательством общественности служит еще и то, что во время голодовок группа посылает своих молодых людей на поиски за добычей, и если они принесут, напр., куски кита, то принесенное делится на части стариками и раздается долями всем голодным. Наконец, у группы есть и общественный орган, руководящий ее жизнью в потребных отношениях.
Правда, он не успел еще резко выделиться из общей среды и воплотиться в форму постоянных общественных должностей и общественных должностных лиц, не успел еще обставиться внешними знаками отличия, бросающимися в глаза с первого взгляда; но он уже несомненно существует и выступает вперед каждый раз, как только в нем настает надобность, разумеется, с точки зрения самих фуэджийцев.
Этот орган – старики. Heдаром же слова стариков, по свидетельству Фицроя, обыкновенно принимаются молодыми фуэджийцами как бы за закон. Heдаром же молодые люди группы, посланные во время голодовки за добычей, отдают принесенные куски кита старикам, а старики делят мясо на части, поджаривают с заклинаниями и оделяют всех голодных членов группы.
Немногосложная жизнь небольшой фуэджийской группы не требует постоянной руководящей деятельности со стороны общественного органа. Оттого и нет здесь ни постоянных общественных должностей, ни постоянно действующих общественных должностных лиц.
Зато как только временно является, по мнению фуэджийцев, надобность в руководящей деятельности, тотчас временно, по нужному делу, и выступает на сцену общественный руководящий орган. Дело сделано – и временные представители общественной власти, подобно нашим присяжным, вновь расходятся по домам, погружаются в общую серую массу и скрываются в ней от взоров наблюдателя.
Таким образом, отдельная фуэджийская группа удовлетворяет и третьему условию государственности: она объединена в общественный союз для постоянного общения, не только личного, но и потомственного, и имеет особый выработанный ею общественный орган, руководящий ее жизнью.
Удовлетворяя же всем трем условиям государственности, фуэджийская группа представляет собой не образец первобытной анархии, как думает Летурно, а государство в его первобытном, младенческом состоянии.
Мы нарочно остановились подробно на фуэджийцах, так как у них мы встречаем государство в его первобытном, младенческом состоянии. Общественный руководящий орган существует и здесь, но существует лишь в малоразвитом виде. Он имеет слабо-выработанную республиканскую форму и руководит жизнью народа главным образом в борьбе против голода и внешних врагов (защита территории).
Однако как ни слабо устройство этого органа, как ни узка его деятельность – тем не менее он является высшим руководящим органом государства, хотя и младенческого, и потому должен быть назван верховным государственным органом.
С повышением народного развития за пределы, достигнутые фуэджийцами, и в теснейшей, неразрывной связи с изменениями условий внутренней и внешней народной жизни происходят соответствующие перемены и в самом устройстве и деятельности верховного государственного органа.
Его деятельность то суживается, то расширяется по предметам ведомства и в последнем случае, при благоприятных условиях, доходит до большей широты. Он руководит людскими отношениями внутри государства и отношениями последнего к прочим человеческим группам и отдельным лицам, находящимся вне подданства и территории данного государства.
Целесообразность и правильность руководящей деятельности этого органа относительно соблюдения интересов государства как единого самостоятельного целого то уменьшаются, то увеличиваются и в последнем случае, при благоприятных обстоятельствах, доходят до большей высоты.
Он твердо и мудро стремится к тому, чтоб сохранить целость государства, упрочить его существование, укрепить и обеспечить его могущество, словом – как можно более поддержать и развить всесторонне материальное и духовное благосостояние всего народа как единого целого, воплощающегося в государстве.
В свою очередь и самое устройство верховного государственного органа подвергается изменениям соответственно переменам в степени народного развития и в условиях внутренней и внешней народной жизни. Устройство этого органа отливается в различные стойкие формы: монархические, аристократические и демократические с их разнообразными видоизменениями и сочетаниями.
Историческое развитие устройства и деятельности верховного государственного органа достойно глубочайшего научного изучения. Но изложение этого предмета выходит за пределы нашей задачи, и мы попросим читателей обратиться за сведениями к специалистам государственного права.
Резюмируя вкратце наши выводы относительно государства, мы можем сказать следующее. Для существования государства необходимо совместное и одновременное присутствие трех условий. Во-первых, необходимо, чтобы была в наличности группа людей. Во-вторых, требуется, чтоб эта группа была самостоятельна и независима.
И, наконец, в-третьих, необходимо, чтобы она была объединена в общественный союз постоянного общения и имела бы особый общественный орган, руководящий ее жизнью. Как только эти условия совместно и одновременно находятся в наличности, мы имеем перед собой государство, а в лице руководящего органа выступает верховный государственный орган.
[1] Letourneau L’evolution de la propriete. Paris. 1889., p. 30. Хотя автор, сказав об этих дикарях острова Борнео, тотчас добавляет, что такой же образ жизни ведут и веды на острове Цейлоне; однако на этом утверждении нельзя основываться, так как в других сочинениях тот же автор значительно иначе описывает образ жизни ведов. Cм. Letourпеаи. L’evolution juridique dans les diverses races humaines. Paris. 1891, p. 24-25.
[2] Letourneau. L’evolution politique dans les diverses races humaines. Paris. 1890.p. 27-23.
[3] Letourneau. L’evolution politique, p. 28.
[4] Letourneau. L’evolution politique, p. 33. Относятся ли к ним слова, сказанные Летурио в другом сочинении (L’evolution de la propriete, p. 30-31), что бушмены Южной Африки добывают пищу охотой, а чаще воровством скота из стад, принадлежащих кафрам, готтентотам или белым, – неизвестно. Бушмены разделяются на несколько племен: бушмены мкабба, бушмены пигмеи и т. д.
[5] Leturneau- L’evolution politique, p. 28-29.
