Предмет науки международного права есть совокупность жизненных отношений, существующих между народами. Отношения эти вызываются различными интересами и стремлениями как целых народов, так и отдельных их членов, подданных различных государств, к удовлетворению, посредством международного обмена, своих физических и духовных потребностей.
Следовательно, наука международного права имеет своим основанием международную жизнь и служит выражением правового общения цивилизованных народов. При современном развитии международных отношений она должна представлять, очевидно, большой практический интерес и жизненную важность[1].
Однако не все юристы согласны в своих взглядах на значение науки международного права.
Если такой замечательный публицист, как Лоренц фон Штейн, относит ее к высшей области юридико-политических наук, то другие представители юриспруденции и преимущественно юристы-практики не находят возможным даже считать международное право за отрасль права, или, – как Лассон, – доказывают, что единственным его предметом является осуществление в международных отношениях грубой физической силы[2].
Эта отрицательная точка зрения на науку международного права объясняется причинами двоякого рода: во-первых, преобладавшим до последнего времени характером юридического образования на Западе Европы; во-вторых, новейшим реалистическим направлением исторической науки и отчасти правоведения.
В Западной Европе, и в особенности в германских университетах, изучение римского права и пандектов до самого последнего времени составляло почти исключительный предмет образования юристов.
Это преобладающее господство римского права не только замедлило развитие других отделов права, но и утвердило тот ложный взгляд на юридическую науку, что только та система законов заслуживает названия науки права, которая непосредственно применяется к жизни, служит средством борьбы за повседневные интересы лица, охраняется принудительной силой, – словом – может быть основана на римском праве.
Построенное на началах, римским юристам неизвестных, часто нарушаемое на практике и в большинстве случаев имеющее лишь отдаленный интерес для частных лиц, международное право, в глазах цивилиста, не было частью правоведения, и потому он не находил возможным посвятить ему свои труды. Но от этого воззрения теперь отказываются даже в Германии.
Современные юристы и политические деятели все более убеждаются, что при существующем строе общественной жизни, когда народ, путем избрания своих представителей, призывается к участию в законодательстве и к управлению страной, знакомство с одним Corpus juris представляется далеко не достаточным.
Свод римского права не дает никакого ответа на многие жизненные вопросы, от которых зависит в настоящее время всестороннее социальное развитие народов. Вот почему возникают новые политико-юридические науки, как наука об общественном праве (Gesellschaftsrecht), учение об управлении (Verwaltungslehre), и вот почему рядом с ними достигает высокой степени развития наука международного права.
Вместе с тем римское право постепенно сходит с того пьедестала, на который оно было поставлено в Германии силой обстоятельств прошлого времени[3]. Было бы напрасным трудом пытаться определить международные отношения современных народов на основании принципов этого права.
Римляне остаются неподражаемыми мастерами в формулировании положений гражданского права и в приложении юридического анализа, с которым каждый юрист должен относиться к изучению права вообще. В этом отношении римское право дает науке международного права тот практический метод, те орудия анализа, посредством которых могут быть выяснены юридические нормы или законы.
Но в нем нельзя искать юридического определения отношений, существующих между современными народами, потому что Римляне не знали международных отношений в том смысле, какой придается им в настоящее время.
В своих сношениях с другими народами они исходили из принципа, прямо противоположного современному: мирные международные сношения, в которые Рим вынужден был вступать, они признавали нарушением законного порядка отношений, в которых Римляне должны находиться к другим народам; тогда как теперь международная жизнь, в мирных ее проявлениях, считается нормальным порядком вещей, вызванным законными потребностями государств и их граждан[4].
Что касается второй причины, которая приводит к отрицанию международного права, то она заключается, как сказано выше, в реализме, господствующем ныне не только в науке истории, но также и в различных областях юриспруденции.
Нисколько не оспаривая заслуги реалистической школы перед наукой, нельзя, однако, обойти молчанием и ее увлечения и недостатки. Наиболее замечательный и последовательный выразитель этого направления, Ипполит Тэн, следующим образом определяет метод, которым реалисты могут разрешить поставленную себе задачу.
“Природа и история, – говорит он, – для нас сделали выбор”; они определили уже вперед весь ход нашей жизни, все отношения, в которые люди могут становиться, равно как и результаты деятельности, к которым они в конце концов придут[5].
Следовательно, только на основании изучения исторических фактов и обстоятельств могут быть выяснены те законы прогрессивного развития, под влиянием которых находилось и живет данное общество или народ. Всякая инициатива, всякий произвол, всякая случайность и всякая свобода воли отрицаются реалистическим направлением.
Прилагая этот метод к области международных отношений, реальная школа юристов совершенно последовательно пришла к убеждению, что господство физической силы составляет единственный закон международных отношений; ибо не доказывает ли исторический опыт, что именно она определяла отношения между государствами, была тем фактором, который почти всегда торжествовал над правом?
Отсюда следующие афоризмы, при помощи которых представители реального направления решают вопросы международного права: “la force prime le droit”, “право без силы – мечта”[6].
Но возможно ли сводить международные отношения к преобладанию грубой силы, как их верховному началу? Возможно ли доказать положительными фактами, что в области международных отношений должна господствовать и господствует одна грубая сила и произвол?
Если необходимо изучить обстоятельства и факты, среди которых складывалась международная жизнь, то следует ли из этого, что свобода человеческой воли не имела решительно никакого влияния на создание этих условий? – Конечно, нет. В основании всех правовых отношений, частных и публичных, государственных и международных, без сомнения, лежит сама жизнь и ее условия.
Но те реальные обстоятельства, под действием которых зарождались и получают определенную форму те или другие юридические нормы и права, суть сами произведение разнообразных причин, часто случая и нередко – гениального ума, воли и деятельности человека.
В этом отношении наука международного права представляет много примеров, как известные начала, выставленные каким-либо замечательным государственным деятелем, писателем или юристом, усваивались другими юристами и писателями, применялись самими государствами и, таким образом, получали значение обычных начал, освященных опытом и практикой целых поколений.
В международном праве существуют многие обычные начала и правила, которые выработались цивилизованной жизнью народов, которые уважаются и применяются, независимо от международных трактатов и законов, единственно в силу внутренней их разумности и практической пользы.
Таковы, например, права и привилегии, которыми пользуются дипломатические агенты, находясь на иностранной территории, их неподсудность в делах гражданских и уголовных суду того государства, при котором они аккредитованы, и т.д. Все эти и многие другие явления международной жизни не имеют ничего общего с господством физической силы.
Они необъяснимы с точки зрения реалистического направления и могут быть оправданы только здравым смыслом, разумом, сознанием их действительной пользы, идеей правды и справедливости, которая должна составлять высший критерий всякого права[7].
Если мы оставим теоретические соображения и обратимся к практике международных отношений в том виде, в каком они существуют в настоящее время, то и здесь встретим множество фактов, опровергающих писателей-юристов, которые полагают, что международного права нет и что в сфере международных отношений царят исключительно произвол и насилие.
Мы увидим, что между современными образованными народами установился правильный и беспрерывный обмен их экономической, промышленной и хозяйственной деятельности. Торговые отношения, связывающие современные государства, приняли в настоящее время такие размеры, о которых прежде не существовало никакого понятия.
Вместе с тем, они сделались предметом определения огромного количества международных конвенций, договоров торговли и мореплавания, предусматривающих условия, при которых эти отношения должны продолжаться, и содержать в себе правила, на основании которых они должны происходить. Но не одни экономические интересы сближают современные народы и устанавливают между ними правовые отношения.
Существует очень много и других потребностей и интересов, которые преследуются со стороны подданных различных государств не в пределах своего отечества, но в области международных сношений.
В настоящее время каждое лицо, не находящее средств для своего существования или для развития своих способностей и сил в своей стране, может свободно переселиться в другое государство, где оно, даже помимо трактатов, найдет полную охрану личных и имущественных прав.
Мало того, каждое лицо, поселившееся на иностранной территории, может, в силу акта натурализации, получить права гражданства в месте своего пребывания, и такой натурализованный гражданин будет признаваться иноземцем даже в пределах своей родины.
Затем, современные народы находят необходимым установить известный порядок, регулируемый правом, также в области духовных своих интересов.
В отношении умственной и художественной деятельности почти все западноевропейские народы составляют теперь одно международное общество, в пределах которого всякий литератор, ученый, художник, артист или композитор пользуются одинаковым правом на защиту суда и закона в случае нарушения их литературной и художественной собственности.
Равным образом охраняются международными средствами общие всем цивилизованным народам интересы правосудия. При современном развитии международных сообщений преступнику легко, посредством побега, ускользнуть от законной ответственности перед судьей места совершения преступления, и скрыться за границей.
Ввиду такой возможности избегнуть заслуженного наказания, государства заключают между собой картельные конвенции, определяющие порядок выдачи преступников, совершивших общие преступления.
Повсеместное господство гражданских и торговых законов обеспечивается признанием равноправности между судами различных государств, приговоры которых, на основании существующих договоров об исполнении решений иностранных судов, или по началу взаимности, считаются действительными за пределами их территориальной юрисдикции.
Не менее убедительным доказательством не только фактического существования, но и юридического определения международных отношений служат многочисленные конгрессы и конференции представителей различных государств, происходившие в прошлом и нынешнем столетии.
Они указывают на осознанную самими государствами недостаточность одного внутреннего законодательства, без международных соглашений и мер, для полного обеспечения законных интересов своих подданных. Ввиду этого государства вступают в союзы, задачей которых служат социальные интересы народов.
Так, например, Бернский конгресс 1874 г. привел к устройству Всемирного почтового союза, члены которого подчиняются совершенно одинаковым правилам относительно эксплуатации почтовой связи. Телеграфные конференции выработали однообразные правила для пользования в пределах всех приступивших к телеграфному союзу государств телеграфными сношениями, и т.д.
Даже во время войны современные образованные народы признают себя связанными известными обычными и договорными правилами, определяющими их взаимные отношения. Парижская декларация 1856 г. определила права нейтральной торговли.
Женевская конвенция 1864 г. установила для воюющих государств одинаковые правила относительно ухода за ранеными и больными неприятельскими лицами. На основании этого международного акта всякий больной или раненый во время сражения воин имеет такое же право на охрану и попечение со стороны противника, как и собственные подданные последнего.
Петербургская декларация 1868 г. запрещает употребление во время войны разрывных пуль, весом менее определенного размера. В 1874 г., по инициативе покойного Государя Императора Александра II, была созвана Брюссельская конференция для определения вообще всех законов и обычаев сухопутной войны.
Следовательно, и во время неприязненных отношений современные государства отказываются от принципа неограниченного господства физической силы, считая обязательными для себя известные обычаи и соглашения, стесняющие произвол.
Вообще говоря, история международных отношений есть собственно непрерывный ряд фактов, доказывающих необходимость известного порядка во взаимных отношениях народов.
Идея так называемого “политического равновесия” доказывает, что и в области политических отношений народы считали необходимым установить известный порядок, определить свои отношения известными правилами.
На основании приведенных фактов нельзя не прийти к тому заключению, что существующие международные отношения определяются как обычаями, так и формальными международными актами и юридическими началами, т.е. рядом норм, законов, которые должны быть соблюдаемы со стороны заинтересованных государств.
Другими словами, насколько необходима международная жизнь, настолько необходимо право, ее регулирующее, и отрицать это право значило бы то же самое, что отрицать те отношения, которые существуют фактически между народами и которые вызваны законными их потребностями.
[1] Сравн. Phillimore. Commentaries upon International Law. 3 ed. London 1879, t. I, p. 3. „То move, and live, and have its being in the great community of nations, is as much the normal condition of a single nation, as to live in a social state is the normal condition of a single man”.
Kent’s Commentary on International Law, edited by Abdy. Cambridge 1866, p. 7 etc. Wheaton’s. Elements of International Law, edited by Dana. London 1866, p. 23, § 14. Heffter. Das Europäische Völkerrecht der Gegenwart, 7-te Auflage. Berlin 1881, § 2. Bluntschli. Das moderne Völkerrecht der civilisirten Staaten als Rechtsbuch dargestellt. 3-te Aufl. Kördlingen 1878, S. 1 u. flg.
[2] Lasson. Das Culturideal und der Krieg. Berlin 1871. – Его же: Princip und Zukunft des Völkerrechts. Berlin 1871. S. 43 etc. Срав, также Zorn. Das Staatsrecht des Deutschen Reichs. Berlin 1883, Bd. II, S. 420 n. fig.
[3] Срав. Lorenz von Stein. Gegenwart und Zukunft der Rechts- und StaatsWissenschaft Deutschlands. Stuttgart 1876, S. 48 etc.
[4] Слишком большое значение придает Phillimore (Commentaries, t.1, p. 16, 67) римскому праву в области современных международных отношений. Римское право действительно можно назвать „written reason”, но только в области гражданских правоотношений.
[5] Срав. Fouillée. L’idée moderne du droit en Allemagne, en Angleterre et en France. Paris 1878, p. 227, 239 etc.
[6] Merkel. Recht und Macht, in Schmoller’s Jahrbuch, 1881, S. 489 flg. Срав. также Lawrence. Essays on some disputed questions in modern International Law. Cambridge 1884, p, 1-37 (2 изд. 1885 г.). Срав. также Nys. Les origines du droit international. Bruxelles 1894, Introduction.
[7] Bynkershoek. Quaestiones juris publici, 1737, lib. I, cup. II: “Ratio, ipsa, inquam, ratio est juris gentium anima”.