На основании первого Парижского трактата 1814 г. договаривающиеся державы согласились созвать конгресс в Вене для окончательного определения территориальных приобретений, сделанных во время последней войны, и тех оснований, на которых должна была покоиться европейская политическая система, разрушенная завоеваниями Французской революции и империи Наполеона.
Заседания этого важного конгресса были открыты 1(13) ноября 1814 г. при личном участии трех монархов – русского, австрийского и прусского – и представительстве почти всех европейских государств.
На конгрессе обнаружились троякого рода воззрения, согласно которым уполномоченные держав полагали возможным разрешить сложные и трудные вопросы, подлежавшие их обсуждению.
Первое воззрение, представителем которого был австрийский канцлер князь Меттерних, отрицало необходимость какого-либо общего начала и твердого плана для устройства судеб и взаимных отношений европейских народов: все должно было решиться обстоятельствами, дипломатическими интригами и компромиссами.
Согласно этому взгляду международные отношения и переговоры дипломатические должны определяться одним принципом случайности[1].
Исходной точкой второго направления был принцип законности (principe de legitimite). Оно стремилось устроить европейскую систему на историческом праве, на тех началах, которые господствовали в Европе до Французской революции.
Главным защитником этого направления был князь Талейран, уполномоченный Франции, который удачно комбинировал новое начало с принципом политического равновесия и доказывал, что оба начала должны служить основанием прочного международного порядка Европы.
Большинство государственных людей, принимавших участие в Венском конгрессе, разделяли воззрения французского дипломата как благодаря блестящей и остроумной аргументации последнего в пользу своих взглядов, так и потому, что большая часть членов конгресса боялась революционных движений и ничего так не желала, как восстановления старого законного порядка вещей[2].
Выше этих воззрений на задачу и значение Венского конгресса были взгляды знаменитого прусского министра Штейна, которые разделял и император Александр I. Последний хорошо выразил их в общих инструкциях 13 (25) мая 1815 г., которыми были снабжены все заграничные императорские миссии.
Европейская политика, согласно этим инструкциям, должна была поставить себе задачей “изучать и сообразоваться с нравственным положением различных народов, чтобы согласно с этой общей точкой зрения определить территориальный состав, внутренние порядки, а равно и взаимные отношения государств, соединение которых с этих пор должно было составить великую европейскую семью”.
Уважение к правам и интересам народов – таков принцип, которым, по мнению Александра I, должен был руководствоваться Венский конгресс.
Союзные правительства должны были бы, следуя этому принципу, предоставить народам “выгоды правительственной системы”; тогда удовлетворенные народные интересы “придали бы решениям конгресса ту прочность и силу постоянства, которые не могут быть за ними обеспечены никакой иной гарантией”[3].
Но эти возвышенные идеи далеко не были проведены последовательным образом. Действиями и распоряжениями Александра I на Венском конгрессе значительно руководило то религиозно-мистическое направление, которое ярко выразилось в акте Священного союза 14 (26) сентября 1815 г.
Предметом этого акта, как торжественно объявили государи, его подписавшие, – “открыть перед лицом вселенной их непоколебимую решимость как в управлении вверенными им государствами, так и в политических отношениях ко всем другим правительствам, руководствоваться не иными какими-либо правилами, как заповедями святой веры, любви, правды и мира”[4].
Понятно само собой, что это решение никак не мирилось с необходимостью сообразоваться с законными интересами народов и ввести в европейских государствах конституционную форму правления.
Ради поддержания мира и дружбы со своими союзниками Александр I часто отступал от тех начал, которые он считал справедливыми, и высказывался в пользу несочувственных ему принципов и мер, проводимых на конгрессе Талейраном и Меттернихом[5].
Однако принцип легитимности, который восторжествовал на Венском конгрессе, также не может быть применен во всей своей строгости. Вместе с дипломатическими интригами Меттерниха он привел к тому, что государства, участвовавшие в конгрессе, с трудом могли согласиться насчет наиболее важных вопросов, подлежавших их обсуждению.
Твердое решение Александра I присоединить к России все Варшавское герцогство и домогательство Пруссии по отношению к королевству Саксонскому встретили такой враждебный отпор со стороны других держав, что в начале 1815 г. разрыв между союзниками был неминуем.
Австрия, Англия и Франция уже заключили (3 января 1815 г.) наступательный и оборонительный союз против России и Пруссии, к которому приступили также Голландия и Бавария, и только возвращение Наполеона с острова Эльба заставило великие союзные державы вновь соединиться и окончить мирно свои занятия на конгрессе[6].
Акт Венского конгресса был подписан 28 мая (9 июня) 1815 г. Главнейшие его постановления, касающиеся территориальных изменений европейских государств, заключались в следующем[7].
Россия получила Варшавское герцогство, за исключением Познанской провинции, отошедшей к Пруссии.
Часть Галиции, присоединенная к русским владениям в силу Венского трактата 1809 г., была возвращена Австрии; южная часть Варшавского герцогства с городом Краковом составила самостоятельную и вечно нейтральную республику Краковскую, поставленную под особенное покровительство России, Австрии и Пруссии.
Она существовала до 1846 г., когда, по решению трех названных держав, была присоединена к австрийским владениям.
Австрия восстановила прежние свои владения, принадлежавшие ей до трактатов Кампоформийского, Люневильского и др., и сверх того приобрела остальную часть Венеции и обширные области, составляющие Ломбардию.
Пруссии досталась почти половина Саксонского королевства; земли, отнятые у Пруссии по Тильзитскому миру, были вновь к ней присоединены; кроме того, ее владения увеличились многими городами и уездами, лежащими по обеим берегам Рейна, и другими немецкими землями.
Все владетельные германские государи и вольные города, а также император австрийский, короли прусский, датский и нидерландский учредили между собой вечный союз, под названием Германского союза, управляемого сеймом, под председательством австрийского уполномоченного.
Бывшие бельгийские провинции были соединены с Голландией в одно государство под именем королевства Нидерландского. Оно должно было служить оплотом против завоевательных планов Франции.
Швейцария получила обратно отошедшие от нее области, и ее территория была признана вечно нейтральной.
К королевству Сардинскому была присоединена бывшая Генуезская республика. Северо-восточные провинции, принадлежащие сардинскому королю, также объявлены нейтральными, подобно Швейцарии.
На Венском конгрессе проходили переговоры также по вопросам, которые касались развития мирных и правильных сношений между народами. Сюда принадлежат вопросы: о свободе судоходства по рекам, о торге неграми и о ранге дипломатических агентов.
Что касается первого вопроса, то, принимая во внимание важное торговое значение тех судоходных рек, которые протекают через владения нескольких государств или служат им границей, Венский конгресс выработал ряд статей, на основании которых судоходство по всему течению таких рек объявлено совершенно свободным для торговли всех наций; вместе с тем были точно определены фискальные права и полицейские обязанности, которые имеют в отношении этих рек прибрежные государства.
Эти постановления впоследствии получили применение ко всем главнейшим европейским рекам, которым принадлежит значение коммерческих артерий международного обмена.
Относительно торга чернокожими державы обнародовали на Венском конгрессе декларацию, отменявшую навсегда эту бесчеловечную отрасль торговли. Декларация эта нашла развитие в особенных международных конвенциях, определяющих ближе те общие меры со стороны правительств, которые должны были способствовать действительному прекращению торга неграми.
Наконец, Венский конгресс выработал особое положение относительно дипломатических агентов. С целью предупредить на будущее время тягостные споры между представителями различных держав в иностранных государствах, были точно определены, во-первых, классы дипломатических агентов и, во-вторых, взаимные их отношения при занятии мест, подписании и заключении трактатов[8].
[1] Срав. „Mémoires du prince de Metternich”. (Paris 1880), t. I, p. 30 et suiv. – Treitschke. Deutsche Geschichte, Bd. I, S. 604 flg.
[2] Correspondance inédite du prince de Talleyrand, p. 223, 447, 463. Mémoires de Talleyrand, publ. par Broglie, t. II, p. 272 etc. – Brockhaus. Das Legitimitätsprincip. (Lpz. 1868).
[3] Ср. мое „Собрание трактатов”. T. III, стр. 210, 211.
[4] Martens. Nouveau Recueil, t. II, p. 656. Мое Собрание трактатов, т. IV, часть I, № 99. – Срав. также Mémoires du prince de Metternich, t. I. p. 210.
[5] Edmondо Mayor. Il trattato délia Santa Aleanza e la signora di Krüdner. Torino 1883.
[6] De Clereq. Recueil, t. II p. 447. Срав. также Correspondance inédite du prince de Talleyrand, p. 211. – Mémoires du prince de Metternich, t. II, p. 474 et suiv.
[7] См. мое Собрание трактатов, т. III, №№ 79-96. – Angeberg. Congrès de Vienne, 2 vls.
[8] Весьма удачно выясняет международное значение последних постановлений Венского конгресса: Treitsсhke. Deutsche Geschichte, Bd. I, 595 u. flg.
