По свидетельству древних христианских писателей – св. Игнатия, ученика апостольского, и Туртуллиана, христианские жених и невеста заявляли о своем желании вступить в брак епископу, с тем чтобы не было никаких сомнений в том, что ничего противного церковным требованиям в предположенном браке нет, затем являлись к общественному богослужению, приносили свои жертвенные дары и вместе причащались как жених и невеста.
Из произведений Иустина, Тертуллиана и Минуция Феликса видно, что во II в. употребление венков христианам воспрещалось, как подражание языческим обычаям. К концу IV в. обычай употребления при браках венков из растений сделался общераспространенным, так как венкам придано было символическое значение торжества над страстями.
Со временем, вместо венков из листьев масличного дерева, стали употребляться венцы металлические, и составилось особое церковное священнодействие на случай благословения брака.
Для юридической крепости брачного союза совершение религиозных обрядов не требовалось, подобно тому как, во времена языческой империи, языческие религиозные обряды не имели значения для установления брачного союза, по римскому праву императорского времени, заключаем был простым выражением согласия на брак (consensus facit nuptias).
Поэтому история представляет нам с одной стороны свидетельства и распространенности между христианами обычая общаться в церкви за благословением брака, а с другой – доказательства того, что христианские императоры долгое время не предписывали обязательного заключения браков с церковным священнодействием. Даже и Юстиниан ничего еще не говорил о церковном благословении, как о способе заключения брака.
Устанавливая в своих новеллах некоторые обязательные формальности, в видах устранения сомнений и споров относительно того, был ли заключен брак и в какой именно момент был заключен, лицам высших классов он предписал заключать браки не иначе, как составлением письменных документов относительно приданого и брачного дара,- лицам средних классов, в случае нежелания их составлять означенные документы, являться к церковному экдику или адвокату, для составления письменного документа о факте вступления в брак, а лицам небогатым и из низших классов дозволил даже заключать браки без всяких письменных формальностей, sola affectione, т. е. просто по взаимному согласию, не облеченному ни в какие предписанные формы.
Это согласие по общим принципам римского права, могло быть выражено и per epistolam, и per procuratorem. Юстиниановские законы повторены были в эклоге Льва Исавра с той только модификацией, что людям небогатым предоставлено заключать браки или в присутствии друзей, или же и посредством церковного благословения.
Только к концу IX в. (около 893 г.) был издан Львом Мудрым закон, которым зараз предписано было заключать не иначе, как с церковным благословением, два акта: усыновление и вступление в брак.
Еще позднее, к концу XI в. (в 1095 г.), император Алексей Комнен распространил обязательное церковное благословение браков на рабов, которые раньше не допускались к церковному венчанию. Благодаря тем же императорам, обручение, получило совсем другую постановку, сравнительно с предшествовавшим временем.
По римскому праву, браку могло (но не непременно должно было) предшествовать обручение, как взаимное обещание будущего брака. раз заключенное, оно устанавливало известную связанность обрученных в том смысле, что, не разорвав или не расторгнув предварительно обручения, обрученные, под страхом инфамии, не могли обручаться или вступать в браки с другими лицами.
При христианских императорах распространился обычай заключать не только брак, но и обручение с церковным благословением. Лев Мудрый уравнял связующую силу скрепленного церковным благословением обручения с связующей силою церковью венчаемого брака, требуя лишь, чтобы церковное обручение совершалось не раньше достижения обручающимися возраста брачного совершеннолетия, т. е. 14 и 12 л.
Алексей Комнен в 1084 г. подтвердил этот закон Льва: благословленное церковью обручение лиц, достигших брачного совершеннолетия, должно считаться нерасторжимым, как и брак; но все-таки церковное благословение обручения и церковное благословение брака, как акты различные по их существу, не должны сливаться и падать на один и тот же день и час, а должны разделяться более или менее значительным промежутком времени.
Уравнение обручения с браковенчанием должно было иметь своим последствием возникновение из обручения тех же отношений свойства, в смысле брачных препятствий, в пределах семи степеней, какие вытекали из брака. Неясным остается, как императоры представляли себе взаимное отношение между церковным обручением и церковным венчанием.
Если обручением уже основывался неразрывный юридический союз, то, по-видимому, церковное венчание ничего не могло прибавить к юридической крепости этого союза, и тем самым, по-видимому, давался обрученным повод обходиться без церковного венчания.
И если из истории не видно, чтобы на востоке делались подобные выводы, то это объяснять нужно отчасти недостаточным развитием юридической мысли на востоке, отчасти сильной приверженностью народа к церковному культу.
На западе вплоть до тридентского собора не было законно-установленной формы заключения брака, хотя Карл Великий еще раньше Льва Мудрого издал закон, которым предписывалось, чтобы, в предупреждение воспрещенных браков, епископы и пресвитеры, вместе с старейшими из народа, входили в исследование о том, нет ли между женихом и невестой родства, после чего должно совершаться благословение брака священником.
Закон этот не получил силы на западе, потому ли, что он издан был как lex imperfecta, т. е. без указания юридических последствий его нарушений, или вследствие падения дома каролингов, когда бессильная королевская власть не в состоянии была поддержать закон Карла Великого, или наконец потому, что в Риме держались старинного римского взгляда на брак, как союз, устанавливаемый взаимным согласием брачующихся.
Притом же в Риме не находили возможным связать действительность брака, как таинства, с какой-либо, государством предписываемой, юридической формальностью, хотя бы и религиозной, тем более, что в св. Писании ни о какой определенной форме заключения брака не говорится.
Западные теологи и канонисты почерпнули из римского права взгляд на брако-заключительное значение согласия (consensus facit nuptias), а из теологической конструкции брака, как таинства, вывели важное юридическое значение консуммации брака (т. е. осуществление брака плотским сожитием – copula carnali), ибо пока не последовало полного соединения двух существ в одно – так конструировали схоластики, – до тех пор нет таинства в полном смысле слова.
При этом одни придавали большое значение взаимному согласию, другие – консуммации, а папское законодательство старалось примирить оба направления. Практический результат, к которому приводили как теории канонистов, так и постановления западного канонического права, был тот, что обычным явлением и вместе злом средних веков сделались так называемые тайные браки (clandestina matrimonia).
В самом деле, переносить ли центр тяжести брако-заключительного акта на взаимное согласие жениха и невесты, или выдвигать на первый план консуммацию брака, – в том и другом случае действительность брака не условливается исполнением какого-либо формального церковного акта.
Практический вред тайных браков заключался в том, что власть лишена была всякой возможности поддерживать брачный союз в юридической силе, как скоро один из супругов отрицал существование брака: люди недобросовестные, заключив брак без всякой формальности, могли вступать в новые, такие же тайные браки, с тем чтобы опять разорвать их и т. д., в брак могли вступать между собой родственники, дети без согласия родителей и проч.
Для избежания этого зла, сначала папой Александром III предписано было заявлять согласие на брак перед священником или нотариусов, в присутствии заслуживающих вероятия свидетелей, затем папой Иннокентием III предписано было заключать браки после предварительных троекратных оглашений в храме об имеющем быть бракосочетании.
Наконец тридентским собором в XVI в. было установлено, что изъявление согласия на брак должно состояться пред собственным приходским священником и двумя или тремя свидетелями (declaratio consensus coram parocho proprio et duobus vel tribus testibus).
Эта тридентская форма заключения брака комментируется таким образом, что брак недействителен, если брачное согласие заявлено пред каким-либо другим священником помимо приходского, и что для действительности брака требуется не священнодействие, а именно присутствие пароха и выслушание им брачного заявления, хотя бы и не в храме.
Собор, обеспечивая публичность брака, достигает этой обязательным присутствием, при изъявлении согласия на брак, приходского священника и двух или трех свидетелей; таинство же совершается самими супругами, все равно ограничивается ли парох одной пассивной ассистенцией и выслушанием заявлений, или совершит церковное благословение брака.
Германские реформаторы напротив стали на почву не теологических построений, а народных германских юридических воззрений, сближавших брачный договор с юридическими сделками гражданского оборота и придававших важное значение моменту передачи.
Невеста, после предварительного обручального договора (Verlobung), который имел значение, так сказать, консензуального контракта, во исполнение этого договора передавалась тем, кто имел над ней власть, mundium (т. е. отцом или опекуном), жениху, и с момента передачи устанавливалась фактическая брачная жизнь.
С падением mundium’а, священник стал на место отца или опекуна, как совершающий передачу во имя Бога и объявляющий жениха и невесту взаимно супругами. Выходя из этой идеи, протестантизм, хотя он отрицает сакраментальность брака, всегда склоняется к мысли, что для церковной действительности брака требуется безусловно активное участие услужителя церкви, который передает во имя Бога пред лицом церкви и уже не невесту только жениху, а взаимно обоих друг другу.
В течение XVII в. и окончательно в XVIII в. церковная передача (Trauung), в смысле брако-заключительного момента, настолько утвердилась в протестантской Германии, что предписана была даже и гражданским законодательством, которое нуждалось не менее церковного в установлении определенной формы заключения брака.
Эта гражданская обязательная сила церковного брако-заключительного действия в протестантской Германии прекратилась в последнее время с введением обязательного гражданского брака (см. ниже § 106).
Так как, ко времени распространения у русских христианства, на востоке церковное венчание браков было уже возведено императорами в безусловно-обязательный закон, то церковь на Руси естественно должна была стремиться к установлению того же самого порядка заключения браков.
Длинный ряд обличительных правил и посланий русских митрополитов, направленных против “поймания жен без поповского благословения”, идущий через несколько столетий приблизительно до половины XVI в., свидетельствует о медленности и постепенности, с которыми церковный порядок заключения браков становился вместе и народно-обычным, и государственно-законным порядком.
В стоглаве явился уже национальный церковный и вместе государственный закон о совершении обручения и венчания “по божественному уставу сполна”. По-видимому, и у нас, как в Германии, церковь искала такого пункта в бракоразводных обычаях славянских племен, с которыми они могла бы органически слить требуемое ею церковное венчание, ибо посредством такого органического слияния легче было привить к жизни обычай заключать браки не иначе, как с содействия церкви.
И этот пункт она нашла (так же как это было и в Германии) в передаче невесты жениху, ибо юридический акт передачи невесты жениху, обставленный разными обрядами и обычными формальностями, давал место и церковному участию в том смысле, что приведение невесты из дома отца в дом жениха могло быть совершаемо не непосредственно, как в язычестве, а через посредство церковного действия, причем священник не только благословлял и венчал в храме, но участвовал в свадебном поезде, а после венчания передавал невесту жениху, как жену мужу.
Венчанию могло предшествовать церковью же благословенное обручение, и из старинных чинопоследований видно, что обручение совершалось или отдельно от венчания, или в одно время с этим последним. Византийские императорские законы и византийская практика, приравнивание обручения к венчанию с точки зрения его связующей силы, не могли быть неизвестны на Руси.
Но русский народный взгляд не совпадал с византийским. Об этом нужно заключать из того значения, какое придавалось в народных обычаях привидению невесты в дом жениха или передаче: очевидно центр тяжести лежал в этой передаче, а не в каких-либо предварительных соглашениях.
Поэтому наши предки старались обеспечить связующую силу обручения неустойками, соглашение о которых вписывалось в рядные записи. Незачем было бы прибегать к неустойкам, если бы обручение уже само по себе, имело бесповоротную связующую силу.
Неустойки обратили на себя внимание Петра Великого, который справедливо нашел, что вступление в брак, вынужденное страхом платежа неустойки, не есть свободный брак, и воспретил писать в рядных записях условие о неустойке.
Так как затем в древней Руси часто отцы вступали в соглашения, относительно браков их детей, находившихся еще в детском возрасте, причем, конечно, легко могло случиться, что, достигнув надлежащего возраста, обрученные не обнаруживали никакого желания вступить в брак, то Петр Великий предписал совершение церковного обручения не более как за шесть недель до венчания, следовательно когда жених и невеста находятся уже в совершенных летах, дозволив притом жениху и невесте разрыв обручения, в случае обнаружившегося в них нежелания вступить в брак.
Позднее императрица Елизавета Петровна, опасаясь поколебать значение церковью благословенного обручения, указом 16 дек. 1744 г. воспретила самовольный разрыв обручения и дела о расторжении обручения указала представлять из синода на усмотрение верховной власти.
А еще позднее при императрице Екатерине II, в 1775 г., церковное обручение было положено совершать вместе с церковным венчанием, как акт нераздельно связанный с последним. В отношении к членам императорской фамилии действует правило, что обручение должно предшествовать их браковенчанию, как отдельный акт.
Самое заключение брака в древней Руси (предполагая, что церковное обручение раньше было совершено, или его совсем не было) предварялось выдачей от архиерея или от его уполномоченных органов (обыкновенно от соборян, т. е. от кафедрального духовенства, иногда от поповского старосты и заказчика) венечной памяти и обыском.
Венечною памятью назывался приказ архиерея, состоявшийся по поводу поданного ему прошения, о повенчании таких-то лиц таким-то священником, по предварительном исследовании, нет ли препятствий к данному браку. Во исполнение архиерейского приказа, священник должен был произвести обыск, т. е. расспросить прихожан о том, не знает ли он о каких-либо препятствиях.
Венечная память имеет византийское происхождение. На греческом востоке до сих пор венчание браков не допускается без предварительного дозволения епископа, которое облекается в форму особой грамоты (буллы).
Священник, при посвящении, не получает полномочия венчать браки. Дозволение епископа рассматривается даже как составной элемент в самом понятии таинства брака, так что без наличности этого элемента и благодать не преподается.
После того, как в печатную кормчую была внесена заимствованная Петром Могилой из латинского требника статья: “о тайне супружества”, троекратное оглашение, т. е. объявление священником с церковной кафедры прихожанам об имеющем быть браке в три, предшествующие браку, воскресные или праздничные дни, установленное на западе при Иннокентии III и подтвержденное тридентским собором, перешло и в русскую церковную практику.
Оглашения существуют также и в других русских церквах инославных исповеданий, а равно при смешанных браках. Ввиду того, что католическое духовенство не расположено к смешанным бракам католиков с лицами других вероисповеданий, нашими гражданскими законами установлено, что удостоверения от католических священников могут быть заменяемы удостоверениями от полиции об отсутствии препятствий к данному браку.
Венечные памяти были отменены у нас при Екатерине II, в связи с деятельностью комиссии о духовных имениях, как обременительные для народа, ибо с выдачей венечной памяти связывался платеж венечной пошлины, которой был различен, смотря потому, в который брак вступали жених и невеста – в первый, второй или третий.
Обыски и оглашения существуют и ныне. В 1802 г. предписано было завести при церквах особые обыскные книги, отдельные от метрических, а в 1837 г. разослана по епархиям определенная форма обыска, воспроизведенная в прилож. к ст. 26 т. X ч. 1 св. зак. гр. Обыски пишутся перед венчанием, запись же в метрических книгах о совершении венчания делается после того, как бракосочетание состоялось.
В настоящее время уже не делается различия между вступающими в первый, второй и третий браки, а в московском государстве делалось различие: венцы возлагались второбрачный и третьебрачным не на голову, а на правое или левое плечо. Особенные правила действуют относительно лиц императорской фамилии.
В царствование императора Павла был выработан церемониал не только обручения, но и венчания чрез представителей, согласно с римскими законами, включенными в кормчую книгу. См. основ. зак. рос. имп. прим. к 186 ст. изд. 1906 г.
Браковенчание совершается в храме, но по обстоятельствам, как напр. в Сибири, где храм приходится на громадный географический район, может быть разрешено епархиальным архиереем и вне храма. Время не должно быть tempus clausum, т. е. время закрытое для заключения браков.
В древней церкви запрещалось заключение браков, равно как празднование дней рождения, во время передпасхальной четыредесятницы, а также в среду и пятницу. С течением времени установились еще три многодневные поста: рождественский, петров и успенский, на котором также распространено было воспрещение заключения браков.
Однако, на современном востоке посты рождественский и петров не считаются временем, воспрещенным для браков. На католическом западе за tempus clausum принимаются время рождественского поста до 6 января включительно и время предпасхальной четыредесятницы до Фомина воскресенья.
У нас браковенчание воспрещается: в великий пост, начиная с мясопустной субботы перед масляницей и кончая пасхальной или святой неделей, в рождественский пост, с причислением к нему святочного времени до 6 января включительно, в петров и успенский посты, накануне воскресных и праздничных дней, сред и пятниц, а также накануне высокоторжественных дней коронации и восшествия на престол, в дни воздвижения креста Христова (14 сент.) и усекновения главы Иоанна Крестителя (29 авг.).
По уставу русск. евангелич. ц. временем, воспрещенным для браков, считаются страстная неделя, кануны и самые дни Рождества Христова, Пасхи и Сошествия Св. Духа.
Венчание воспрещено совершать вечером, а также не допускается венчание нескольких пар разом. Компетентный священник есть приходский священник жениха или невесты. Но некомпетентность не имеют у нас того значения, какое придано ей в католической церкви тридентским собором: брак, повенчанный чужеприходным священником, все-такие будет браком действительным, если не окажется никаких разрывающих препятствий.
Обязательность церковной формы брака распространена у нас и на другие вероисповедания. Браки других христианских вероисповеданий венчаются духовенством по обряду каждого вероисповедания, но и те браки признаются действительными, которые, за неимением в данном месте духовного лица соответствующего вероисповедания, будут повенчаны православным священником.
Венчание браков лиц двух разных вероисповеданий, православного и неправославного, в Финляндии производится обязательно в обеих церквах, духовенством того и другого вероисповедания.
Браки между лицами разных христианских вероисповеданий, кроме православного, в юго-западных губерниях, должны быть повенчаны священником той веры, к которой принадлежит невеста; в случае же если католический священник не благословил смешанного брака, венчание предоставляется священнику другого вероисповедания.
В случае, если бы и этот последний не повенчал, по всей вероятности, нужно было бы обратиться к православному священнику. Брак нехристиан, из которых один или оба обращаются в православие, остается в силе без утверждения венчанием (за исключением полигамистов, X т., ч. 1. ст. 82).
