Лица, участвующие в договоре, и его предмет

В общем учении о договорах важно обратить внимание на лиц, участвующих в договорах, предмет последних, волю участников, проявляющуюся в соглашении, на форму договоров или их совершение, действие, обеспечение, исполнение и прекращение.

Но все эти вопросы представляют множество черт, с которыми мы уже имели случай познакомиться прежде, так как понятие о договоре подходит под понятие об обязательстве, понятие же об обязательстве подходит отчасти под понятие о юридической сделке, которая, в свою очередь, подходит под понятие о юридическом действии вообще.

Поэтому в учении о договорах следует сказать о каждом из предложенных вопросов только то, что специально относится к договорам, не распространяясь о том, что уже сказано в других отделах науки[1].

Лица, участвующие в договоре, называются договаривающимися лицами, договаривающимися сторонами или контрагентами. Употребительны также названия, обозначающие различные стороны договоров: так, лицо, обязывающееся по договору, называется иногда контрактодателем, а лицо, приобретающее право по договору, – контрактобрателем или контрактопринимателем.

Кроме того, употребляются у нас еще другие названия договаривающихся лиц, относящиеся к определенным видам договоров; так, встречаются названия продавец, покупщик, заимодавец, должник, векселедатель, векселеприниматель, товарищ, доверитель, поверенный и т.д.

Общие определения об участии лиц в юридических сделках подвергаются лишь немногим изменениям по отношению к договорам. Так, некоторые договоры предполагают участие лиц известного класса.

(Договоры, относящиеся к торговому быту, предполагают лиц, принадлежащих к торговому классу. Так, договоры торгового товарищества, торговой доверенности и другие требуют, чтобы участники их принадлежали к числу лиц, занимающихся профессионально торговлей. Точно так же договор найма на сельских работах или на фабриках предполагает: первый, что один из контрагентов – владелец имения, второй – что он владелец фабрики и т. д. – А. Г.)

Определения о предмете договора представляют также некоторые ограничения, стесняющие общие определения о предмете юридических сделок и обязательств. Так, по определению законодательства, некоторые имущества не могут быть предметом известных договоров. Например, не дозволяется заключать договор купли-продажи относительно заповедных недвижимых имуществ[2].

В иных случаях известные имущества не могут быть предметом договора по самому существу его: не всякие вещи могут быть предметом займа, а только вещи, определяемые мерой, весом и счетом – деньги, хлеб и т. п.

За исключением же этих немногих ограничений, общие положения о предмете сделок и обязательств, в особенности положения о предмете обязательств, применяются и к договорам. Подобно тому, как и предметом обязательства вообще, предметом договора всегда предоставляется право на чужое действие, и притом действие возможное физически и нравственно[3].

В учении об обязательствах указано уже, какие затруднения возникают из того требования, чтобы действие, предмет обязательства, было нравственно возможно. Здесь поэтому заметим только, что именно по отношению к договорам всего чаще встречаются такие затруднения.

Например, весьма часто встречаются в действительности так называемые договоры об отсталом, т. е. договоры, по которым один контрагент с целью заключить более выгодный для себя договор со сторонним лицом, обыкновенно с казной, обязывает за известную плату другого контрагента не принимать участия в торге.

Правда, что договоры эти большей частью существуют втайне или облекаются в другую сделку. Но если существование такого договора будет обнаружено или существо сделки будет раскрыто и договор подвергнется судебному разбирательству, то, спрашивается, следует ли признать его ничтожным?

По нашему мнению, договор об отсталом нужно признать недействительным как договор безнравственный, потому что цель его – понуждение стороннего лица к заключению невыгодного для него договора. Но не следует думать, что договор об отсталом недействителен потому, что вредит интересам казны.

В этих основаниях, различных по существу своему, есть и практическая разница: если признавать договор об отсталом недействительным только потому, что он клонится к ущербу казны, то предварительно надо исследовать, произошел ли действительно от договора убыток, и именно для казны.

Если же признавать договор об отсталом недействительным по его безнравственности, то необходимо признать его недействительным, совершенно независимо от вопроса об убытке для стороннего лица, и точно так же – совершенно независимо от прикосновения договора к интересам казны.

Далее, в общем учении о договорах относительно их предмета важно еще сказать, что право на чужое действие, составляющее предмет договора, сопровождается обыкновенно известной обстановкой, подвергается точнейшим, подробнейшим определениям, которые в совокупности составляют содержание договора и известны под именем его условий.

Почему и сам договор называется иногда также условием, в смысле совокупности отдельных условий договора[4]. Между этими условиями различаются иногда главные и второстепенные на том основании, что неисполнение одних условий влечет за собой более тягостные последствия, нежели неисполнение других.

Но это различие не имеет юридического значения, потому что каждое определение договора должно быть исполнено, в противном случае является нарушение права, и для лица нарушившего возникает обязательство произвести вознаграждение, а величина его с юридической точки зрения безразлична: в области права имеют значение только юридические моменты – они видоизменяют юридические определения.

Понятие же о ценности – экономическое и относится к области гражданского права лишь настолько, насколько каждое гражданское право как право имущественное должно представлять собой известную ценность, а как велика или мала эта ценность – это уже все равно.

Но вот различие условий договора, имеющее практическое значение: иные условия, будучи ничтожными, влекут за собой недействительность всего договора; иные же, хотя бы и были недействительными, все-таки не поражают целого договора. Например, лицо не вправе вступить в договор, а вступает в него (участие лица в договоре также составляет одно из его условий. – А. Г.); или договор говорит о праве, не принадлежащем участникам договора; или договор противен определениям законодательства – во всех этих случаях договор недействителен[5].

Договор между другими определениями возлагает также обязательство на стороннее лицо, не участвующее в его договоре: во всех других условиях договор действителен, а недействительно только это условие, по которому на стороннее лицо возлагается обязательство.

Или с договором связывается условие о другом договоре, на заключение которого нет какого-либо законного условия: условие о заключении другого договора недействительно, но его недействительность не касается целости самого договора. Спрашивается, какие же это условия, недействительность которых поражает недействительностью весь договор, и какие условия, чья недействительность падает только на них, но не касается действительности и целости всего договора?

Основное различие между различными условиями в приведенных примерах в том, что одни касаются сущности договора, другие ее не касаются. И вот первые-то условия, касающиеся сущности договора, будучи недействительными, разрушают договор, тогда как вторые, не касающиеся сущности договора, в случае недействительности только сами не имеют значения, но не делают недействительным всего договора, подобно тому, как в духовном завещании одни недействительные распоряжения разрушают все завещание, тогда как другие только сами ничтожны[6]. В практике очень часто возникает вопрос о связи отдельного условия договора с целым его составом, о влиянии недействительности одного условия на целость договора.

Наконец, по отношению к предмету договора нужно обратить еще внимание на то, что нередко трудно бывает определить, один ли договор представляется в данном случае или несколько, так как право на чужое действие, предмет договора, может быть и не на одной стороне, а на обеих.

И даже большей частью бывает так, что каждая из договаривающихся сторон приобретает какое-либо право на действие противной стороны; притом право это в договоре может подвергнуться различным определениям и представиться в самой разнообразной обстановке[7].

Например, А уступает В свою вещь за известную сумму; но, кроме того, В обязывается также за известное вознаграждение предоставить А другую вещь в пользование: один ли это договор, или условие о предоставлении вещи в пользование составляет особый, отдельный от договора о передачи вещи в собственность?

Разрешение вопроса будет еще затруднительнее, если допустить, что сама по себе цена, которую В дает А за вещь, не соответствует ее ценности, но вместе с тем и вознаграждение со стороны А за предоставляемое ему пользование другой вещью не соответствует ценности пользования.

Но бывает и наоборот: один договор заключается в виде нескольких отдельных. Иногда вместо того, чтобы выдать одно заемное письмо на 5 000 руб. и рассрочить платеж долга по нему на 5 лет, должник выдает заимодавцу пять заемных писем, каждое на 1 000 руб. и каждое последующее – на срок, годом продолжительнее предыдущего: каждое заемное письмо представляет отдельный договор, так что всего является пять договоров.

И вообще можно сказать, что каждое право на чужое действие может быть предметом отдельного договора, и наоборот, несколько прав на чужие действия, если только они сходны, можно отнести к одному договору.

Но один ли действительно договор представляется в данном случае или совокупность договоров – решение этого вопроса зависит ближайшим образом от существа соглашения контрагентов, от той обстановки права на чужое действие, которую они ему дали: если одно право существенно связано с другим, так что оба взаимно определяют друг друга (как в первом примере. – А. Г.), то нужно признать единство договора, а в противном случае – совокупность договоров, хотя бы по форме заключения их они и представляли видимое единство.


[1] Наше законодательство не дает, собственно, определений о юридических действиях, юридических сделках и обязательствах, а излагает свои определения в применении к договорам, так что при изложении учений о юридических действиях, сделках и обязательствах приходилось извлекать основные положения именно из законодательных определений о договорах.

[2] Ст. 485.

[3] Ст. 1529.

[4] Но условие в смысле договора не следует смешивать с условием в смысле побочного в сделке обязательства, от наступления или ненаступления которого зависит ее бытие или небытие. В последнем смысле условие как выражение техническое употребляется преимущественно в науке и соответствует латинскому conditio и немецкому Bedingung.

[5] Ст. 1384, 1402, 1406, 1529 и др.

[6] Ст. 1029.

[7] Вопрос, о котором идет речь, имеет место по отношению не только к договорам, но и к обязательствам вообще. В договорах же он представляет ту особенность, что то или другое разрешение его оказывает влияние на само совершение договора: известно, что совершение договора во многих случаях сопрягается с выгодой для казны; и вот должностные лица, при участии которых совершаются договоры, настаивают на том, чтобы каждый отдельный договор совершался отдельно, т. е. совершался написанием особого акта, следовательно, чтобы была употреблена особая гербовая бумага, были уплачены особые пошлины за написание акта или за его засвидетельствование и т. п.

Дитрих (Дмитрий) Мейер

Известный российский юрист-цивилист, общественный деятель. Доктор права. Чернышевский называл его «одним из лучших наших профессоров правоведения».

You May Also Like

More From Author