Правом римским телесные вещи различались еще по тому признаку — были ли они такими простыми вещами, в которых нельзя различить самостоятельных частей, как, напр., камень, дерево и проч. и которые назывались вещами простыми; или же, напротив, состояли из многих таких вещей, все равно движимых, или же из движимых и недвижимых, входивших в них, как составные части, из которых каждая могла служить особым объектом права, каковые вещи назывались вещами составными или universitas rerum, как, напр., дом, корабль и проч.
Иногда такие собирательные вещи, представляющие собой совокупность вещей, считались и обсуждались, как одно целое, как, напр., стадо животных, нитка жемчуга, колода карт и проч.
Кроме таких собирательных вещей, признававшихся за universitas rerum, по праву римскому обсуждалась как одно целое, как одно имущество и совокупность вещей, заключавшаяся как в вещах телесных движимых и недвижимых, так равно и в вещах бестелесных, вместе с принадлежащими к ней долгами, как, напр., все имущество лица живущего, или же оставшееся наследство, каковые совокупности вещей, в отличие от первых, назывались universitas juris.
Единство такой совокупности вещей проявлялось, между прочим, и в том, что universitas juris, как, напр., наследство или peculium могли быть отыскиваемы одним иском посредством или petitio heriditatis, или actio de peculio (Baron. Pandecten § 37).
Из новых законодательств в уложении итальянском никаких указаний на это разделение вещей не содержится; но в уложении саксонском содержатся в этом отношении приблизительно те же указания, как и в праве римском.
Так, оно дает такое определение совокупности вещей: совокупность вещей, обозначаемых в обороте одним общим наименованием и рассматриваемых как одно целое, образует собой совокупную вещь. Такой совокупной вещью могут быть не только вещи движимые, но и недвижимые, которые почитаются за совокупную вещь в том случае, когда несколько недвижимых имений внесены в один лист поземельной книги (§ 62—64).
Нельзя не признать, что в этих постановлениях идет речь собственно о таких совокупных вещах, которые римским правом считались собственно за universitas rerum. Но уложение саксонское, хотя и в частном правиле, но упоминает, однако же, и о такой совокупности вещей, как об одном целом, которая правом римским квалифицировалась как universitas juris, — это именно о наследстве, которое уложение саксонское определяет, как имущество умершего в его совокупности, как обнимающее права и обязательства умершего (§ 2000).
В нашем законе в общих правилах его о разного рода имуществах никаких указаний на это разделение вещей нет: но в некоторых его частных правилах есть указания, по крайней мере, на такого рода совокупности вещей, которые правом римским были относимы к категории universitas juris.
Именно, во-1-х, в правиле 1104 ст. X т. как на такого рода совокупность вещей указывается на наследство, которое определяется как совокупность имуществ — прав и обязательств, оставшихся после умершего без завещания, и во-2-х, в правиле 553 ст. XI т. 2 ч. уст. суд. торг. указывается, как на одно целое, на имущество несостоятельного, вместе с его активом и пассивом.
На признании нашим законом, затем, существования, по крайней мере, в обороте у нас и того рода собирательных вещей, которые почитались правом римским за universitas juris, можно найти разве только один намек в нем.
Так, в правиле 84 ст. XI т. 2 ч. уст. о промыш., между прочим, упоминается о праве собственника фабрики, завода или мануфактуры отчуждать принадлежащие его заведению земли, строения и инструменты все в совокупности, или по частям, в каковом постановлении нельзя не видеть намека на то, что фабрики, заводы и мануфактуры могут быть почитаемы и за вещи совокупные или собирательные, несмотря на то, что отдельные, входящие в их состав вещи могут быть отчуждаемы и особо, что̀ не противоречит собственно понятию собирательных вещей, так как и по праву римскому входящие в них вещи могли быть объектом особых прав.
Намек, затем, на то, что наш закон признает существование у нас в обороте такого рода собирательных вещей, которые представляют собой universitas rerum, нельзя не видеть еще в правиле 219 ст. уст. гражд. суд., говорящей о подсудности исков, относящихся к движимому имуществу совокупно с недвижимым, объясняя каковое правило, я имел уже случай указать, что оно, ввиду помещенных под ним в издании устава государственной канцелярии рассуждений составителей его, должно быть понимаемо именно в том смысле, что в нем имелось в виду указать на основание подсудности такого рода исков, которые могут относиться именно к такой совокупности имуществ движимых и недвижимых, которые представляют собой одно целое, или universitas rerum (Опыт Коммен. к уст. гр. суд., изд. 2, т. I, стр. 168).
Если только таков действительно смысл правила этой статьи, то в нем нельзя не усмотреть также как бы указание и на одно из последствий признания совокупности вещей за одно целое, указанное и правом римским, или указание как на последствие такого признания на возможность отыскивания такой совокупности вещей посредством предъявления одного иска, как о целом имуществе.
Из наших цивилистов Победоносцев (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 5 и 20) только упоминает об этом разделении вещей, как о таком разделении, которое обусловливается различием в самой природе вещей единичных простых и вещей собирательных, к категории которых он относит как массу имущества лиц, находящихся в живых, так и в виде наследства, так равно и такие совокупности вещей, которые имеют хозяйственную или юридическую цельность и которые могут состоять или из соединения вещей движимых и недвижимых, как, напр., дома, так и из одних движимых, соединенных для одной какой-либо цели и, потому, представляющихся одной вещью, как, напр., склады товаров, библиотеки, аптеки и проч.
Главное значение в этих последних вещах принадлежит, по его мнению, именно совокупности их, как целому, но не их отдельным частям, вследствие чего, смена их не может изменить существенного значения целого. Каковое утверждение разделяет также и Гамбаров в его статье „Вещь“ (Словарь юрид. и государ. наук, т. I, стр. 1791).
Это последнее утверждение вряд ли, однако же, может быть признано применимым ко всем случаям замены одних отдельных вещей другими; по крайней мере, уложение саксонское, в случае такой замены, когда его изменяется качество совокупной вещи, в ее отдельных частях допускает оспаривание сделки, совершенной относительно отчуждения такой собирательной вещи (§ 915).
Также и по мнению Шершеневича, если изменение состава совокупных вещей и представляется допустимым, то, однако же, лишь только в тех пределах, чтобы при такой замене одних предметов другими последние соответствовали экономической задаче и ценности целого.
На последствия, затем, осуществления замены одних предметов другими вопреки этому положению Шершеневич уже не указывает; в значении же собственно совокупных вещей он предлагает принимать только один разряд их или совокупность, определяемую правом римским как universitas rerum, или совокупность собственно вещей, хотя физически между собой и не связанных, но объединенных общим собирательным именем и выступающих в юридических отношениях как одно целое, настаивая в то же время на необходимости отличать от них совокупность имущественных отношений, которые также могут иногда выступать, как самостоятельные объекты прав, как, напр., при наследовании (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 109).
К категории вещей совокупных только первые из упомянутых относит также и Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 82), Хотя на самом деле и следует различать совокупные вещи в значении universitas rerum universitas juris, но, несмотря на это, обе эти категории их, как вещей одинаково могущих быть особым и цельным объектом прав по нашему закону, следует считать более соответствующим ему заключение Победоносцева о возможности, отнесения к разряду их, как тех, так и других.
О возможности принятия собственно у нас этого разделения вещей, а также об имеющихся указаниях на него в наших законах Победоносцев ничего не говорит; обходят, затем, почему-то совершенным молчанием, кроме Шершеневича и Васьковского, не только вопрос о возможности принятия к руководству этого разделения у нас и другие наши цивилисты, как Мейер, Кавелин и другие, но даже и самое это разделение вещей, что̀ представляется довольно странным именно потому, что никак нельзя утверждать, чтобы разделение это не имело никакого значения ни само по себе, ни по нашему закону, которому оно также небезызвестно и только едва ли не один Гамбаров в его статье „Вещь“ прямо признает, что нашему закону не чуждо понятие собирательных вещей в обоих их видах, указанных правом римским, т. е. как в виде простой совокупности вещей, так и в виде совокупности как вещи, так равно вместе с ними и различных прав обязательственных или universitas juris, причем он в доказательство правильности этого утверждения указывает на те же приблизительно постановления нашего закона, на которые было указано только что и мной (Словарь юридич. и государ. наук, т. I, стр. 1797).
