Ни в праве римском, ни в новых западноевропейских законодательствах не упоминается о разделении вещей на родовые и благоприобретенные, вследствие него указание на это разделение в нашем законе нельзя не считать за особенность присущую исключительно ему.
В нем, впрочем, в правиле 396 ст. X т. содержится одно лишь простое указание на то, что имущества суть: благоприобретенные или родовые; но, затем, общих определений тех и других им уже не дано, а вместо этого в следующих статьях, именно в 397 ст., перечисляются только отдельные случаи, когда имущество должно считаться благоприобретенным, а в 399 ст. наоборот, случай, когда имущество должно считаться родовым; а в промежуточной между ними 398 ст., наконец, еще указывается, что все движимые имущества и денежные капиталы почитаются благоприобретенными, и о родовом происхождении их никакой спор не приемлется.
Из этого последнего постановления не может быть, конечно, не выведено то заключение, что разделение имуществ на родовые и благоприобретенные может иметь отношение собственно только к имуществам недвижимым, вследствие того, что вещи движимые, напротив, все почитаются благоприобретенными.
Ввиду такого категорического отнесения последних к категории имуществ благоприобретенных и нельзя, конечно, не согласиться с утверждением Мейера (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 133), Победоносцева (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 78), Любавского (Юрид. моног. и исслед., т. III, стр. 15), Шершеневича (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 113) и Васьковского (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 89), что благоприобретенными должны быть квалифицируемы не только движимые вещи наличные, перечисленные в 401 и 405 ст. X т., но также и движимые имущества долговые, указанные в 402 ст., как, напр., заемные письма, векселя, закладные и проч., а также разного рода иски и право золотопромышленников на золотые прииски, состоящие на землях казенных и Кабинета Его Императорского Величества, упомянутое в 403 ст. X т.
Ввиду не только отнесения 398 ст. к категории имуществ благоприобретенных денежных капиталов, но и воспрещения поднимать споры о их родовом происхождении, нельзя не согласиться и с другим утверждением Победоносцева о том, что даже такой капитал, который образовался от продажи родового имущества, не может почитаться родовым.
Ввиду, затем, того обстоятельства, что, как мы только что видели, к вещам движимым должны быть относимы также и различные строения, как-то: дома, фабрики, заводы, мельницы и другие, построенные на чужой земле, все равно, лица частного или казенной городской и проч., а также золотые прииски, принадлежащие частному лицу на посессионном праве, а не на праве собственности, все эти предметы должны быть отнесены, как совершенно справедливо объяснил сенат во многих решениях, к имуществам благоприобретенным, а никак не к родовым, и при переходе их по наследству от первоначального обладателя ими (реш. 1896 г. № 28; 1898 г. № 99; 1899 г. № 56 и друг.), за правильность какового заключения его высказался также и Гордон (Практ. работы по гр. праву, стр. 62).
Кроме перечисленных вещей, как вещей движимых, не подлежащих квалификации родовыми, к разряду вещей благоприобретенных, на основании 398 ст., по совершенно справедливому замечанию Шершеневича, должно быть относимо и авторское право на литературные произведения (Автор. право, стр. 213), а также, разумеется, должны быть относимы и авторские права на произведения художественные и музыкальные, а также права на привилегии на новые открытия и изобретения.
Таким образом, по аргументу à contrario, выведенному из правила 398 ст., остается признать, что разделение имуществ на родовые и благоприобретенные может относиться только к имуществам недвижимым, но и этим положением далеко еще не могут быть устранены те недоразумения по отношению определения того цикла имуществ из разряда этих последних, до которых оно может относиться, вследствие, как разнообразия самых этих имуществ, так и различных прав на них.
Так, по их назначению имущества недвижимые, как мы уже видели выше, распадаются на различные категории, как, напр., имущества земельные, дома, фабрики и заводы и проч.; а несколько ниже мы увидим, что имущества эти нашим законом разделяются еще на различные категории по их субъектам, как, напр., на имущества государственные, разных установлений, общественные и частные, первые, как принадлежащие лицам юридическим публичным, а вторые или лицам юридическим частным, или же лицам физическим.
Ввиду того обстоятельства, что разделение недвижимых имуществ на родовые и благоприобретенные вовсе не поставлено в зависимость от экономических свойств разного рода этих имуществ, и нельзя не согласиться с положением, высказанным Брандтом в его статье „О родовых имуществах“ (Жур. гр. и уг. пр., 1888 г., кн. 6, стр. 26) о том, что разделение это должно быть относимо, как к сельским имуществам, так и городским.
Правильнее только было бы положение это выразить еще в более общей форме, в виде заключения, соответствующего самому перечислению имуществ недвижимых, сделанному в законе, и относить и это разделение не только к имуществам сельским и городским, но также и к фабрикам, заводам, мануфактурам, лавкам, домам, дворовым местам и вообще ко всем недвижимым имуществам, поименованным в 384 ст., за исключением только железных дорог, находящихся во владении по концессиям, по основаниям, которые будут указаны мной несколько ниже.
Доказательством тому, что разделение это должно быть относимо не только к имуществам земельным, но также и к домам и, притом, одинаково, как находящимся в селениях, так и городах, может служить Высочайше утвержденное 19 октября 1833 г. мнение Государственного Совета „О почитании возводимых владельцами на земле родовой зданий имениями родовыми“, показанное одним из источников правила 399 ст., в котором прямо сказано, что вообще постройки и здания на земле родовой должны считаться родовыми одинаково, как находящиеся в селениях, так и городах.
Что, затем, дворы и лавки, построенные на родовой земле, также должны быть почитаемы родовыми, то доказательством этому может служить указ 30 июля 1740 г., который показан одним из источников правила 384 ст., в котором сказано, что наравне с вотчинами родовыми должны быть почитаемы также лавки и дворы.
Хотя таких прямых указаний на возможность отнесения разделения имуществ на родовые и благоприобретенные к другим имуществам, перечисленным в правиле 384 ст., в источниках свода законов и не содержится, но, несмотря на это, нельзя подыскать также никаких оснований к неотнесению его и к этим последним, за исключением железных дорог, как скоро оно может быть относимо, кроме имуществ земельных, и к домам, лавкам, дворовым местам и проч.
Ввиду, затем, того обстоятельства, что иногда могут быть соединяемы, с целью образования одного целого имущества, имущества родовые и благоприобретенные; или части их, на которых, затем, могут оказываться иногда воздвигнутыми и какие-либо здания, как имущества нераздельные, как, напр., дома, фабрики, заводы, лавки и другие, и не может не возникнуть вопрос о том — к разряду каких имуществ следует их относить — родовых, или благоприобретенных?
Если в видах разрешения этого вопроса принять во внимание то обстоятельство, что имущество родовое, вследствие присоединения к нему имущества благоприобретенного, никак не может утратить значения имущества родового, то едва ли не следует скорее разрешить вопрос этот в том смысле, что такое соединенное имущество должно быть относимо к разряду имуществ родовых, причем, присоединенное к нему имущество благоприобретенное должно быть уже почитаемо скорее за его приращение, а не за самостоятельное имущество.
Ввиду, затем, того обстоятельства, что понятие родовых имуществ, как мы увидим ниже, построено, главным образом, на признаке перехода их в одном и том же роде по порядку законного наследования, нельзя не признать, что разделение имуществ на родовые и благоприобретенные может быть относимо только к имуществам лиц физических, но не юридических, вследствие чего оно не может быть относимо ни к имуществам государственным, ни к имуществам разных установлений, ни к имуществам общественным, ни, наконец, к имуществам лиц юридических частных.
Ввиду этого обстоятельства, по объяснению сената (реш. 1907 г., № 61), признанному совершенно правильным и Змирловым в его статье — „Из практики гр. кассац. департамента“ (Жур. Мин. Юст. 1907 г., кн. 7, стр. 137), не может считаться за родовое имущество имущество, принадлежавшее товариществу, как юридическому лицу, и перешедшее затем, по ликвидации дел его, к наследникам того из товарищей, которым оно было предоставлено товариществу.
К имуществам лиц физических оно должно быть относимо, кажется, всех вообще, совершенно независимо от их подданства и принадлежности к тому или другому сословию, вероисповеданию и проч., т. е. к имуществу как русских подданных, так и иностранцев; а из первых — безразлично, как к имуществу дворян, так и к имуществу лиц духовных, мещан, крестьян и проч., как заметил Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 113), или как имущество вообще лиц всех сословий, как заметил Башмаков в его статье „Институт родовых имуществ“ (Жур. Мин, Юст., 1897 г., кн. 7, стр. 17).
Подтверждением этого положения не могут не служить новоуказанные статьи „О поместьях и вотчинах“ 10 августа 1677 года, показанные одним из источников правила 399 ст., в которых речь идет, между прочим, о мене поместьями, как между Московскими людьми всяких чинов, т. е. всяких сословий, так и между ними и иноземцами; а так как из этого закона выведено указание на квалификацию имуществ родовыми, достающимися по праву законного наследования, то это и дает основание тому заключению, что родовыми имуществами должны быть квалифицируемы вообще все недвижимые имущества, переходящие по праву законного наследования, совершенно независимо от принадлежности обладателей их к тому или другому сословию, а также независимо от их подданства.
Кроме этого узаконения, доказательством в частности тому, что родовыми должны быть квалифицируемы одинаково имущества, как принадлежащие дворянам, так и мещанам, могут служить Грамоты Российскому Дворянству 21 апреля 1785 г. и Городам Российской Империи 21 апреля 1785 г., в которых одинаково указывается на обязанность как дворян, так и мещан распоряжаться их наследственными имениями не иначе, как то закон предписывает, каковые Грамоты показаны в числе источников правила 397 ст.
Относительно только применимости этого разделения к недвижимым имуществам крестьян, ввиду особых узаконений, до определения их прав на земли относящихся, следует заметить,
во-1-х, что оно не может иметь применения вообще к тем наделам земли их, которые состоят в общинном владении, ввиду правила 160 ст. положения о выкупе, которая говорит, что когда земля выкуплена целым сельским обществом, то она признается собственностью всего общества, т. е. собственностью уже юридического лица, а не отдельных членов его, которые имеют только право пользования в ней участками, отводимыми им по разверстке всего общества, каковое узаконение, в силу 5 ст. правил о поземельном устройстве государственных крестьян, составляющих IV прилож. к IX тому, должно иметь отношение и к правам на надельные земли при общинном владении бывших государственных крестьян;
во-2-х, что ввиду неприменимости его к этим имуществам крестьян, оно может, затем, иметь применение только к землям, приобретенным крестьянами в личную собственность или вне надела, или же хотя и из надельной, но при подворном владении наделами, или же при выделе вообще из надельного участка в личную собственность с согласия общества, на основании 165 ст. полож. о выкупе, и
в-3-х, что и применение его к этим землям крестьян во всяком случае может быть в значительной степени парализовано правилом 166 ст. положения о выкупе, долженствующим, в силу только что указанной 5 ст. правил о поземельном устройстве государственных крестьян, иметь применение и к правам этих последних на земли, постановляющим, что земли эти подлежат переходу по наследству согласно местным обычаям.
Наконец, по отношению применимости разделения имуществ на родовые и благоприобретенные к тем или другим недвижимым имуществам, нельзя еще не заметить, что разделение это должно быть относимо не только к самим имуществам, но и к их принадлежностям и, притом, не только к тем, которые заключаются в имуществах недвижимых, но и к вещам движимым, или таким, которые могут стать вещами движимыми, по их отделении от недвижимости, как, напр., хлеб на корне, как это объяснили Савельев в его статье „О принадлежностях недвижимых имений“ (Юрид. Вест., 1877 г., кн. 11—12, стр. 63), Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 89), Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 118) и сенат (реш. 1884 г., № 108).
Впрочем, Савельев, Шершеневич и сенат (реш. 1884 г., № 75), считая возможным относить к разряду принадлежностей земельных имуществ и их инвентарь, состоящий из различных вещей движимых, идут в отношении распространения применения разделения имуществ на родовые и благоприобретенные несколько далее, чем следует и чем это представляется возможным по закону, полагая возможным относить это разделение и к движимым вещам, составляющим инвентарь земельных имуществ, что, как мы уже указали несколько выше, представляется неправильным и недопустимым.
Между тем, допустить такое распространение применения этого разделения считает возможным также и Победоносцев, так как и он в его статье „Имения родовые и благоприобретенные“ (Жур. Мин. Юст., 1861 г., кн. 4, стр. 3) предлагает принимать в этом отношении во внимание Высочайше утвержденное 25 января 1837 г. мнение Государственного Совета по частному делу Писемского и Щербатова, в котором Государственный Совет признал возможным отнести к разряду принадлежностей недвижимых имуществ также движимые вещи, составляющие их инвентарь, каковое мнение Государственного Совета, как состоявшееся по частному делу и в Собрании узаконений не опубликованное, на самом деле, однако же, никакого обязательного значения не имеет, и как противоречащее прямым постановлениям закона и ни в какое руководство принято быть не может.
Что касается, далее, применимости разделения недвижимых имуществ на родовые и благоприобретенные, принадлежащих лицам физическим по соображении различия в тех правах, на основании которых они могут находиться у них во владении, то в этом отношении, как наши цивилисты: Победоносцев (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 81), Змирлов (Жур. гр. и уг. пр., 1883 г., кн. 3, стр. 102), Брандт (Жур. гр. и уг. пр., 1888 г., кн. 6, стр. 26) и Башмаков (Жур. Мин. Юст., 1897 г., кн. 7, стр. 18), так и сенат (реш. 1874 г., № 126) утверждают, что разделение это может иметь применение только к недвижимым имуществам, принадлежащим лицу на праве собственности, а никак не к имуществам, находящимся во владении лица на праве пользования, хотя бы долгосрочном и даже бессрочном, все равно, предоставленным ему от частных лиц, или от казны, или других установлений, напр., от городских в имуществе, им принадлежащем.
Предоставленные в долгосрочное или бессрочное пользование недвижимые имущества хотя и могут переходить по наследству от лиц, получивших их в пользование, как, напр., участки чиншевой земли, но, несмотря на это, не могут быть, однако же, почитаемы у наследников их за родовые, как справедливо замечают Змирлов и Брандт.
На этом-то именно основании не могут быть почитаемы за имущества родовые и имущества, предоставленные во владение лиц физических и по концессиям, как, напр., железные дороги, хотя бы они после смерти первоначального концессионера и перешли по праву законного наследования к его наследникам, а также строения, воздвигнутые на чужой, взятой в наем земле, как объяснил сенат (реш. 1896 г. № 28).
Положение это, или положение о том, что разделение имуществ на родовые и благоприобретенные может быть применяемо только к недвижимым имуществам, принадлежащим лицам физическим на праве собственности, хотя в законе прямо и не выражено, но, несмотря на это, оно, по совершенно справедливому замечанию Змирлова, представляется вполне правильным, вследствие того, что оно с полной несомненностью вытекает из всех тех отдельных узаконений, которые показаны как источники правил 397—399 ст., и в которых во всех говорится об отнесении в различных случаях к разряду родовых или благоприобретенных только таких недвижимых имуществ, которые принадлежат владельцам их на праве собственности.
Из этого положения Победоносцев далее совершенно основательно выводит то заключение, что разделение это не может быть применяемо также и к отдельным правам на имущество, все равно личным, как, напр., к пожизненному владению, так и могущим переходить по наследству, как, напр., правам пользования в чужом имуществе, установленным договором найма имущества и подобным.
Не менее правильным представляется и другое заключение Победоносцева о том, что с другой стороны разделение это, напротив, может иметь применение не только к недвижимым имуществам, принадлежащим лицу на праве собственности и находящимся у него во владении, но и к таким недвижимым имуществам, которые находятся во владении другого лица, но только отыскиваются им из неправильного владения последнего, или, что то же, что разделение это должно иметь применение и к тяжбам или, как он говорит, к вотчинным искам об этом имуществе, которые, смотря по принадлежности отыскиваемого имущества к разряду родовых или благоприобретенных, тоже должны быть квалифицируемы как те или другие.
После этих общих объяснений о том — к каким собственно имуществам и правам может иметь отношение разделение имуществ на родовые и благоприобретенные, можно уже обратиться к рассмотрению отдельных случаев, когда вообще те из имуществ, к которым разделение это может иметь применение, должны быть относимы к родовым или, напротив, к благоприобретенным.
Закон наш, вместо того, чтобы дать сперва общие определения тех и других имуществ, перечисляет только, как я сказал несколько выше, отдельные случаи, сперва в правиле 397 ст., когда то или другое имущество должно быть относимо к разряду имуществ благоприобретенных, а затем в правиле 399 ст., когда то или другое имущество должно быть относимо к имуществам родовым.
Этим обстоятельством, т. е. перечислением только отдельных случаев, когда те или другие имущества должны быть относимы к разряду имуществ благоприобретенных или родовых и возбуждается прежде всего вопрос о том — в каком значении следует принимать отношение друг к другу этих перечислений?
По мнению из наших цивилистов Мейера, за имущества родовые следует признавать только некоторые, по исключению, вследствие чего, правила закона, перечисляющие случаи, когда имущества, напротив, должны быть признаваемы благоприобретенными, представляются в законе совершенно лишними, так как все имущества, не перечисленные в законе, как родовые должны быть относимы к разряду имуществ благоприобретенных (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 134).
Менее определительно по этому вопросу высказывается Любавский в его заметке „Об уничтожении различия между имуществами родовыми и благоприобретенными“, так как он одинаково считает как правило 397 ст., перечисляющее случаи, когда имущество должно считаться благоприобретенным, так и правило 399 ст., перечисляющее случаи, когда имущество должно считаться родовым, постановлениями казуистическими и неисчерпывающими все случаи, когда имущества должны почитаться теми или другими; но, затем, согласно с Мейером признает излишним только правило первой из этих статей, ввиду того, что перечислить все те очень многочисленные случаи, когда имущество должно быть почитаемо благоприобретенным, нет никакой возможности (Юрид. моног. и исслед., т. III, стр. 14 и 21).
По мнению, затем, также Маркова (Гражд. практ. кас. сената, вып. 1, стр. 20) и Змирлова обе эти статьи представляются казуистическими и не исчерпывают всех случаев, когда те или другие имущества должны считаться или благоприобретенными, или родовыми, что, по мнению Змирлова, как нельзя лучше доказывается тем материалом, из которого они заимствованы, и который состоит из ряда отдельных указов, разрешавших возникавшие в частных случаях сомнения относительно отнесения имуществ к тому или другому из этих разрядов, причем Змирлов, не высказывает, однако же, чтобы на правило, перечисляющее случаи, когда имущество должно считаться родовым, следовало смотреть как на исключение и чтобы, затем, возможно было имущество в случаях, в нем не перечисленных, относить всегда к разряду имуществ благоприобретенных (Жур. гр. и уг. пр., 1883 г., кн. 3, стр. 97).
Не признает за правилами обеих этих статей значения исчерпывающих постановлений в отношении сделанного в них перечисления случаев, когда имущества должны считаться благоприобретенными или родовыми, и сенат, причем он совершенно определительно высказал, что ввиду их казуистичности обе они могут подлежать восполнению, т. е. что такого рода случаи, когда имущество должно считаться родовым или благоприобретенным, на которые нет указания ни в той, ни в другой из них, могут быть относимы или к имуществам родовым, или же к благоприобретенным, по соображении общего смысла закона и значения перехода в каждом случае имущества от одного лица к другому (реш. 1888 г., № 74).
Этот последний взгляд на соотношение правил 397 и 399 ст. и на самом деле представляется вполне правильным, ввиду одинаковой казуистичности обеих этих статей и невозможности придавать одной из них значение правила общего, а другой исключения из него.
Но затем, конечно, не может не возникнуть другой вопрос о том — по соображении же каких собственно общих принципов или начал долженствующих служить основанием для определения тех или других имуществ родовыми или благоприобретенными должны быть квалифицируемы имущества эти теми или другими в случаях, в этих статьях не предусмотренных?
По объяснению Неволина в его Истории российских гражданск. законов (Собр. соч., т. IV, стр. 27 и 35) и Победоносцева (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 53 и 55) основные начала, которые всегда принимались нашим законодательством для различения имуществ родовых и благоприобретенных, заключались в том, что за последние всегда считались имущества, которые владелец приобрел первый в своем роде трудом и промыслами, или такие имущества, которые не имеют связи с родом их приобретателя, не дошли к нему по наследству; между тем как имуществами родовыми, напротив, считались такие, которые доходили к владельцу или по праву законного наследования, или же из своего рода.
Кавелин (Права и обязанности, стр. 29) и Брандт (Жур. гр. и уг. пр., 1888 г., кн. 6, стр. 2—3) также указывают как на главные основания обращения имуществ в родовые переход их по наследству в том же роде, хотя бы один только раз, каковое основание представляется, однако же, не единственным, так как раз имущество, ставшее в известном роде родовым через наследственное преемство, остается таковым и при переходе его от одних членов рода к другим и другими способами, напр., посредством купли-продажи.
Доказательства тому, что таковы действительно те начала, по соображении которых наше законодательство разделяло имения на родовые и благоприобретенные, Неволин совершенно основательно усматривает в Грамоте Российскому Дворянству 21 апреля 1785 г. и Грамоте городам Российской Империи также 21 апреля 1785 г., показанных в числе источников правила 397 ст., которыми дворянам и мещанам дозволяется распоряжаться совершенно по их усмотрению только такими имуществами, которых они были первыми приобретателями, как благоприобретенными, но не имуществами наследственными, распоряжаться которыми, как родовыми, им дозволяется только согласно предписаниям закона.
Этот же основной принцип, по крайней мере, по отношению квалификации имуществ благоприобретенными, выражен и в самом законе, в последнем пункте правила 397 ст., постановляющем, что благоприобретенными должны считаться имущества, собственным трудом и промыслами нажитые.
В полном соответствии с этим началом определены в 397 ст. и те первые два случая, когда имущество у владельца должно считаться благоприобретенным, именно: а) когда имущество владельцем было выслужено, или же было ему Всемилостивейше пожаловано, и б) имущество, доставшееся по покупке, дарственной записи или другим каким-либо укреплениям из чужого рода.
В обоих этих случаях имущество считается благоприобретенным, очевидно потому, что владелец его является первым приобретателем имущества и притом, приобретателем такого имущества, которое или не было до того ни в чьем роде, или же было в роде чужом.
В остальных, затем, пунктах 397 ст. указываются уже те частные случаи, когда имущество, соответственно указанному общему началу квалификации тех или других имуществ благоприобретенными, подлежит отнесению к разряду таковых, вследствие чего указания эти, по необходимости, являются только казуистическими. Так, 3-м пунктом правила 397 ст. к разряду имуществ благоприобретенных относится имущество, купленное отцом у сына, которому оно досталось от матери.
Основание этому указанию заключается, по справедливому замечанию Победоносцева (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 55) в том, что супруги муж и жена принадлежат к двум разным родам, вследствие чего имущество, полученное сыном в наследство от матери, представляется в отношении к отцу имуществом чужого рода и, потому, по переходе к нему от сына по покупке может быть квалифицировано у него, как имущество благоприобретенное.
Казуистичность этого указания Змирлов усматривает, во-1-х, в том, что в нем говорится только об имуществе, купленном отцом у сына, но не упоминается о переходе от него к нему имущества по другим возможным способам его отчуждения, и во-2-х, в том, что в нем не упоминается об имуществе, могущем переходить или от других родственников к отцу, напр., от дочерей, внучек и проч., или же вместо отца к другим родственникам, напр., матери, деду, бабке и проч., а также об имуществе, проданном, напр., сыном отцу, но доставшемся ему не от матери, а напр., бабки и проч. (Жур. гр. и уг. пр., 1883 г., кн. 3, стр. 100).
Относительно этих указаний Змирлова нельзя, однако же, не заметить, что первое из них вряд ли представляется уместным, вследствие того, что имущество, достающееся сыну от матери по праву наследования, у него должно считаться родовым, вследствие чего о переходе его к отцу от сына иными путями, помимо купли-продажи, нечего было и говорить, так как иными способами сын это имущество, как родовое, и не имеет права отчуждать. Не вполне основательным представляется и второе указание Змирлова.
В чем на самом деле можно видеть пробел в 3-м пункте 397 ст., так это разве только в неуказании в нем на другие совершенно подобные случаи перехода имущества от одних родственников к другим, когда оно должно быть квалифицировано имуществом благоприобретенным, к категории каковых случаев и могут быть относимы, напр., случаи продажи имущества, доставшегося от матери, не сыном отцу, а дочерью, или наоборот, случаи продажи имущества, доставшегося от отца, все равно сыном или дочерью их матери, как это объяснил и Победоносцев (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 60), но никак не случаи продажи, напр., сыном отцу имущества, доставшегося ему от бабки, на том основании, что в этом случае они по отношению к бабке представляются уже членами одного рода, вследствие чего в этом случае имущество, проданное сыном отцу, должно быть относимо у него к имуществам родовым, а не благоприобретенным.
Подтверждением правильности этого положения может служить, также и указание, содержащееся в 5-м пункте правила 397 ст., стоящее в довольно тесной связи с указанием 3-го пункта этой статьи, в силу которого имущество, купленное у родственника, тогда только у покупщика должно считаться благоприобретенным, когда оно было таковым и у продавца.
Указание Змирлова на неполноту этого узаконения, заключающееся в том, что в нем говорится о квалификации. имущества благоприобретенным только в случае перехода его от одного родственника к другому посредством купли-продажи, но не посредством других способов отчуждения имущества, представляется совершенно основательным, вследствие чего благоприобретенным имущество должно считаться также и в случае перехода его от одного родственника к другому, напр., посредством дарения.
В этом же самом отношении представляется неполным и указание 4-го пункта 397 ст., в силу которого имущество, проданное чужеродцу, но от него обратно купленное бывшим владельцем его, должно считаться у последнего имуществом благоприобретенным, так как не может не быть очевидным, что имущество, проданное чужеродцу, но приобретенное обратно от него, должно считаться благоприобретенным у приобретателя его не только в случаях обратного его приобретения посредством купли, но и посредством других способов, напр., дарения.
Правилом, затем, выраженным в 6-м пункте 397 ст. к имуществам благоприобретенным относятся также имущества, получаемые одним из супругов на указную часть по смерти другого.
О случае, указанном, наконец, в 7-м пункте 397 ст., когда имущество должно считаться благоприобретенным, нам уже пришлось говорить несколько выше, вследствие, того, что в нем выражено собственно то общее начало, по соображении которого имущества у первого их приобретателя всегда должны быть квалифицируемы, как имущества благоприобретенные.
Возможны, конечно, и другие случаи, когда имущество должно быть относимо к разряду имуществ благоприобретенных, и перечислить их, как это совершенно справедливо заметил Любавский, нет возможности, в особенности вследствие того, как совершенно основательно указывает большинство наших цивилистов, как Мейер (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 134), Победоносцев (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 60), Любавский (Юрид. мон. и исслед., т. III, стр. 17), Брандт (Жур. гр. и уг. пр., 1888 г., кн. 6, стр. 1), Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 115) и Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 90), что разделение имуществ на родовые и благоприобретенные основывается не на различии в самой природе имуществ, как объектов прав, а основывается на таких признаках, которые постоянно могут изменяться, вследствие чего, одно и то же имущество, при переходе его из одних рук в другие, может становиться то родовым, то благоприобретенным, и для определения в каждом данном случае того — каковым оно должно быть признаваемо в руках его владельца, необходимо каждый раз, по замечанию Победоносцева, обращаться к его истории и исследованию переходов его к его наличному владельцу.
Поэтому нам отчасти придется и еще встречаться с такими случаями, когда имущество должно быть относимо к разряду имуществ благоприобретенных, при рассмотрении правил, указывающих собственно случаи, когда, имущество должно быть относимо к разряду имуществ родовых.
Такого рода самостоятельных случаев указано в правиле 399 ст., собственно говоря, только три, так как в указании, сделанном в 4-м пункте правила этой статьи, постановляющем, что родовыми имуществами должны быть почитаемы также здания и постройки, возведенные на родовой земле в селении или городе, можно видеть указание только на отнесение к разряду родовых имуществ и зданий, построенных на родовой земле, как ее принадлежностей, каковые, как мы упомянули уже несколько выше, как принадлежности главного имущества, долженствующие разделять его судьбу, вообще должны быть относимы к тому же разряду имуществ, к которому принадлежит и имущество главное.
Поэтому, здания и другие постройки, воздвигнутые на земле благоприобретенной, а также и вообще другие вещи, составляющие принадлежности имуществ благоприобретенных, должны быть относимы к разряду последних, хотя об этом в законе прямо не упомянуто.
Собственно к разряду имуществ родовых правилом 399 ст. относятся:
во-1-х, имущества, дошедшие к владельцу по праву законного наследования;
во-2-х, имущества, дошедшие к нему от первого приобретателя, у которого они были, следовательно, благоприобретенными, хотя и по духовному завещанию, но когда владелец имущества был таким ему родственником, что имущество это могло бы перейти к нему и по праву законного наследования, и в-3-х, имущества, доставшиеся по купчим крепостям от родственников, коим они дошли по наследству из того же рода.
По рассмотрении этих случаев нельзя не признать, что во всех них имущества квалифицируются родовыми совершенно соответственно основному началу, усвоенному нашим законодательством по отношению определения понятия этих имуществ, как такого рода имуществ, которые становятся родовыми вследствие перехода их от одних владельцев к другим, принадлежащих к одному и тому же роду, и прежде всего, вследствие перехода их по праву законного наследования; дело только в том, что,
во-1-х, указания на эти случаи в законе изложены, к сожалению, недостаточно определительно, и
во-2-х, что ими далеко не исчерпываются случаи перехода имуществ от одних лиц к другим одного и того же рода, когда имущества должны считаться родовыми, несмотря на переход их от одних лиц к другим по другим основаниям, в этих указаниях не упомянутым.
Эти недостатки закона и породили как в юридической литературе, так и судебной практике различные недоразумения относительно квалификации в различных случаях перехода имуществ от одних лиц к другим родовыми или благоприобретенными, на рассмотрении которых мы и должны остановиться.
Так, сколько ни простым представляется первый случай, когда имущество должно считаться родовым, или тот случай, когда имущество переходит от одних лиц к другим по праву законного наследования, но и по поводу его не может не возникнуть вопрос о том — следует ли квалифицировать родовым имуществом все части в целом, доставшиеся нескольким наследникам, в случаях перехода к некоторым из них частей или долей из него в размере бо̀льшем, чем каковые назначаются законом каждому из них?
Победоносцев (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 97) и Брандт (Жур. гр. и уг. пр., 1888 г., кн. 6, стр. 25) дают на этот вопрос совершенно правильно ответ утвердительный, на том основании, что в каком бы размере доли наследников ни были определены по их взаимному соглашению при разделе наследственного имущества, право на них все же должно считаться перешедшим к ним непосредственно от наследодателя, а не от наследников, вследствие него и их наследственные доли, хотя бы и в размере бо́льшем против в законе указанного, должны считаться в целом их составе перешедшими к ним по праву законного наследования и, потому, должны в целом у них считаться имуществом родовым.
Кроме этого, на этом же основании или собственно на том, что право наследников на доли в каком бы размере они им ни достались, должно считаться перешедшим к ним все же непосредственно от наследодателя, следует полагать, что в других случаях перехода к некоторым их них наследства в долях бо̀льших против законом определенных, и помимо случаев определения их в таком размере по их взаимному соглашению, но, напр., вследствие неявки за получением наследства некоторых или даже всех прочих соучастников в наследстве, доли их в их целом составе все же должны быть почитаемы непременно за имущество родовое, а не благоприобретенное, как это утверждает Белковский в его заметке „Сохраняет ли родовое имущество в долях, приобретенных по давности, свои свойства, или оно становится благоприобретенным“ (Суд. Газ., 1893 г., № 16).
К такому заключению Белковский, как это видно из этой его заметки, пришел потому, что он совершенно неправильно усматривает в основании приобретения наследниками долей неявившихся соучастников в наследстве давность владения первых из них этими долями, между тем, как о приобретении их таким способом, как справедливо заметил Боровиковский в его статье о давности (Отчет судьи, т. II, стр. 66—67), и речи не может быть, на том основании, что с неявкой наследников за получением наследства закон связывает только предположение об отречении их от наследства, вследствие чего, разумеется, представляется совершенно невозможным усматривать в приобретении следовавших им долей приобретение их имущества, но не имущества наследодателя.
Кроме этого, в объяснение указания, выраженного в 1-м пункте 399 ст. на то, когда имущество должно считаться родовым, нельзя еще не заметить, что родовым должно считаться имущество, переходящее по праву законного наследования, если оно было в руках его владельца даже благоприобретенным, лишь только в тех случаях, когда оно переходит по праву законного наследования к членам одного и того же рода, связанным между собой кровным родством, а не по праву наследования, даваемому усыновлением, когда оно, напротив, у усыновленного, как справедливо заметил М. Л. в его заметке „К вопросу об усыновлении“ (Суд. Газ., 1893 г., № 33), должно считаться никак не родовым, но непременно благоприобретенным, на том основании, что по нашим законам об усыновлении, как объяснил сенат (реш. 1892 г., № 31), усыновленный через усыновление не становится членом рода усыновителя, а остается членом своего рода по своему рождению.
Вследствие, затем, неопределительности указания 2-го пункта правила 399 ст. на тот случай, когда имущество благоприобретенное у его владельца становится родовым по переходе от него к одному из его родственников по духовному завещанию, возбудило такого рода недоразумение: следует ли признавать, что имуществом родовым должно считаться имущество, завещанное вообще родственнику или лицу одного и того же рода, или же только такому родственнику, который получил бы это имущество и без завещания до праву законного наследования, быв законным наследником завещателя в момент открытия наследства?
Все наши цивилисты, занимавшиеся разрешением этого вопроса, как-то: Куницын в его статье „О силе договора найма имущества“ (Жур. Мин. Юст., 1861 г., кн. 9, стр. 553), Думашевский в его передовой статье по поводу дела Ретивого (Суд. Вест., 1867 г., № 110), Победоносцев (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 70), Мрц. в его хронике гражданского суда (Юрид. Вест., 1880 г., кн. 3, стр. 567), Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 114), Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 91), Брандт (Жур. гр. и уг. пр., 1888 г., кн. 6, стр. 4), а также сенат во многих решениях (реш. 1867 г., № 144; 1879 г., № 3 и друг.) единогласно решают этот вопрос в том смысле, что родовым должно имущество считаться только в том случае, когда оно переходит по завещанию к такому родственнику, который является таким наследником завещателя в момент открытия наследства, который получил бы это имущество и по праву законного наследования при отсутствии завещания, а не в случаях перехода имущества по завещанию к родственнику вообще, в каковых случаях имущество у наследника, напротив должно считаться благоприобретенным, несмотря на переход его к лицу одного и того же рода с наследодателем, как, напр., в том случае, как указывает Победоносцев, когда бы имущество было завещано лицом, напр., бездетно умершим не родному брату, а двоюродному, или же было бы завещано лицом, имеющим детей, помимо их кому-либо из боковых родственников и проч.
Как на основании разрешения вопроса в таком смысле, все они указывают, во-1-х, на то, что в самом правиле 399 ст. прямо сказано: имущество, дошедшее по духовному завещанию к такому родственнику, который имел бы по закону право наследования, в каковом постановлении последние слова были бы совершенно излишними, если бы имущество вообще, завещанное родственнику, должно было бы у него становиться родовым; во-2-х, на то, что правилом 1100 ст. X т. спор против завещания, основанный на том, что названное в нем имение благоприобретенным есть родовое, допускается, между прочим, в том случае, когда бы имение было завещано таким лицом, после смерти которого получивший имение был прямым и непосредственным наследником завещателя, и в-3-х, на указ 21 июня 1820 г., послуживший одним из источников правила 399 ст., в котором прямо определено, что когда кто завещает свое благоприобретенное имение кому-либо из родственников своих, законное право к наследству после него имеющих, то имение сие у тех, кому оно завещано, почитается уже родовым, каковые постановления с несомненной ясностью указывают на то, что родовым у последних по завещанию имущество становится только в том случае, когда они вместе с тем являются преемниками завещателя по праву законного наследования.
Вполне последовательно и соответственно разрешению в таком смысле вопроса о квалификации имуществ родовыми, завещаемых родственникам, как Победоносцев и хроникер Юридического Вестника, так и сенат (реш. 1879 г. № 3) высказывают то положение, что за имущество родовое, завещанное такому родственнику, который является наследником завещателя по праву законного наследования в момент открытия наследства, должно быть почитаемо не все завещанное имущество, но лишь только в той доле, в которой наследник является преемником завещателя по праву законного наследования, вследствие чего все завещанное ему сверх этой доли должно быть почитаемо у наследника по завещанию уже имуществом благоприобретенным.
Положение это совершенно логически вытекает из первого разрешающего самый вопрос о квалификации родовым имущества у наследника по завещанию родственника наследодателя, так как не может не быть очевидным, что родовым у него может становиться, как говорит Победоносцев, имущество непременно только и в размере той доли, которая ему бы следовала по праву законного наследования.
Несмотря на всю правильность этого положения, в действительности по отношению собственно распоряжения этим имуществом со стороны наследника, его получившего, ввиду совмещения в нем в известных долях имущества родового и благоприобретенного, и не может не возникнуть недоразумение в отношении определения его права распоряжения им всем, как имуществом родовым, или известными частями в нем в натуре, как благоприобретенным, каковое недоразумение должно быть разрешено, кажется, скорее в том смысле, что за ним может быть признаваемо право распоряжения им всем, или известными частями в нем в натуре, только как имуществом родовым, но не благоприобретенным, на том основании, что вследствие нахождения в нем в известной доле имущества благоприобретенного, относительно распоряжения им всем не могут отпадать установленные законом ограничения по отношению распоряжения долей в нем, являющейся имуществом родовым, через присоединение к ней доли, имеющей значение имущества благоприобретенного, даже и тогда, когда бы распоряжение касалось только части его, соответствующей доли в нем имущества благоприобретенного, вследствие того, что при неизвестности в натуре части имущества, соответствующей этой последней доле в нем, представляется невозможным определение ее существа, вследствие чего и представляется возможным считать допустимым распоряжение как имуществом благоприобретенным только самой долей в нем, но не известной его частью, хотя бы и соответствующей ей по разряду всего имущества.
В объяснение затем, указания, содержащегося в 3-м пункте правила 399 ст., по которому родовыми должны считаться имущества, доставшиеся по купчим крепостям от родственников, которым они дошли по наследству из того же рода.
Победоносцев совершенно справедливо заметил, что в нем идет речь только о квалификации в руках покупщика имущества, приобретенного по купчей крепости от родственника, т. е. от лица, принадлежащего к одному с ним роду, имения, бывшего родовым и у продавца, но не о квалификации имения, бывшего у последнего благоприобретенным, которое, напротив, и по продаже его одним родственником другому, должно считаться благоприобретенным и у последнего (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 54); сенат же, кроме этого, в объяснение этого указания совершенно справедливо добавил, что родовое имение, по продаже его лицу одного и того же рода, должно считаться родовым у покупщика совершенно независимо от того, является ли он законным наследником продавца или нет (реш. 1875 г., № 302), вследствие того, что закон говорит о квалификации имущества родовым у покупщика, вообще в случаях покупки родового имущества у лица одного с ним рода.
Согласное с этим последним положением заключение высказывают также Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 114) и Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 91). Далее, собственно неполноту этого указания Победоносцев усматривает в том, что в нем говорится о квалификации имуществ родовыми только в случаях продажи одними родственниками другим родовых их имуществ, доставшихся им по праву законного наследования, но не о случаях продажи ими бывших у них родовыми имуществ вообще по каким-либо другим основаниям, как, напр., купленных ими самими же у родственников или же имуществ родовых, доставшихся им по духовному завещанию, по дарственной записи и проч.
По поводу этого пробела в законе Победоносцев, далее, говорит, что ввиду того обстоятельства, что коренным правилом нашего законодательства было то начало, что имущество должно было считаться родовым до тех пор, пока оно обращалось между родственниками — членами одного и того же рода, вследствие чего родовыми считались и такие имущества, продаваемые одними родственниками другим, которые достались им не только по праву законного наследования, но и были куплены ими самими от родственников, у которых они были родовыми, следует в видах восполнения этого пробела закона руководствоваться тем положением, что и в настоящее время к разряду имуществ родовых должны быть относимы все имущества, переходящие от одних родственников к другим по купчим крепостям, совершенно независимо от того, были ли они родовыми у продавцов, как полученные по праву законного наследования, или же по другим основаниям, напр., также вследствие покупки их у родственников и проч.
Подтверждением правильности этого положения не может не служить, по совершенно справедливому замечанию Победоносцева, примечание к 399 ст., в котором указано, что допущенное нашим законом отступление от этого начала в Высочайше утвержденном 23 июня 1823 г. мнении Государственного Совета по делу Вердеревского, которым было признано, что имение, купленное у родственника, которое ему досталось также по покупке у родственника, а не по праву законного наследования, следует считать благоприобретенным, должно иметь применение временное только в сделках совершенных об имениях между 1823 и 1836 годами, т. е. до времени вступления в силу свода законов, которым отступление это от прежде действовавшего коренного начала нашего законодательства о квалификации вообще родовыми имуществ, обращающихся между членами одного и того же рода, не принято (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 76).
Далее, в нашей юридической литературе из такого рода случаев, когда имущества, при переходе их от одних лиц к другим, должны быть относимы к разряду имуществ родовых или благоприобретенных, в правиле разбираемой статьи не указанных, были рассмотрены случаи перехода имущества по выделу, назначению в приданое и дару.
Что касается прежде вопроса о квалификации имущества, достающегося по выделу, то все наши цивилисты, занимавшиеся его рассмотрением, как, напр., Куницын в его статье „О силе договора найма имущества“ (Жур. Мин. Юст., 1861 г., кн. 9, стр. 653), автор передовой статьи Судебного Вестника „О родовом свойстве имущества, достающегося по выделу“ (Суд. Вест., 1867 г., № 111), Победоносцев (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 65—66), Довнар-Запольский в его заметке „Превращается ли посредством выдела благоприобретенное имение в родовое“ (Жур. гр. и уг. пр., 1880 г., кн. 3, стр. 106), Брандт в его статье „О родовых имуществах“ (Жур. гр. и уг. пр., 1888 г., кн. 6, стр. 9—11), Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 114) и Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 91), а также и сенат (реш. 1888, г., № 74), вполне согласно утверждают, что имущество родовое должно оставаться таким и по выделе его родственнику, причем большинство из них в основание этого заключения кладут то соображение, что выдел по нашему закону должен быть рассматриваем, как предварение наследования, вследствие чего, как при переходе имущества по праву законного наследования оно остается родовым, так точно и имущество родовое, по переходе его по выделу должно также оставаться родовым.
Но затем, относительно квалификации имуществ благоприобретенных, переходящих по выделу, наши цивилисты уже далеко несогласны между собой, и из них собственно только Куницын, Победоносцев и Шершеневич высказываются за необходимость и эти имущества по переходе их к родственнику по выделу квалифицировать имуществом родовым, на том основании, что если выдел вообще представляется предварением наследования без всякого различия того — производится ли он из имущества родового или благоприобретенного, то ввиду того обстоятельства, что при переходе благоприобретенного имущества по праву законного наследования оно уже становится родовым, оно должно быть квалифицируемо таковым и при переходе его по выделу, если только, как замечает Победоносцев, передача имущества, родственнику представляется действительным выделом, а не дарением.
Все другие из упомянутых цивилистов наших, напротив, вопрос о квалификации благоприобретенных имуществ, переходящих по выделу, родовыми разрешают отрицательно и полагают, что в этом случае имущество должно считаться благоприобретенным и по выделе его, на том, как полагают некоторые из них, как, напр., Довнар-Запольский, основании, что мнение о том, чтобы выдел мог быть почитаем по нашему закону предварением наследования, представляется неправильным; или же потому, как полагают другие, как, напр., Брандт и автор заметки Судебного Вестника, что принятие выдела в значении предварения наследования по закону не может быть само по себе сочтено за достаточное основание к разрешению вопроса согласно мнению Победоносцева.
Сенат сперва также высказывался за невозможность относить благоприобретенные имущества, достающиеся по выделу, к разряду имуществ родовых и признавал их благоприобретенными (реш. 1877 г., № 168), но впоследствии отступился от этого взгляда и стал считать их за имущества родовые по тем же основаниям, как и Победоносцев (реш. 1888 г., № 74), т. е. главным образом потому, что выдел вообще из какого бы имущества он делаем ни был должен быть признаваем за предварение наследования по закону, каковое заключение, как совершенно правильное, и должно быть принято к руководству.
Приблизительно в таком же смысле разрешает Победоносцев и вопрос о квалификации имуществ, переходящих как приданое, признавая, во-1-х, что имущества родовые, назначаемые в приданое, во всех случаях безразлично, т. е. как в случаях назначения их в приданое родственницам в линии нисходящей, так и в боковых, одинаково должны быть квалифицируемы у них, как имущество родовое, так как она остается в том же роде, и во-2-х, что имущества благоприобретенные, передаваемые как приданое, напротив, могут быть квалифицируемы родовыми только у тех родственниц, все равно нисходящей или боковой линии, к которым они переходят, когда они являются законными наследницами лица, передавшего им имущество, как приданое, а что в остальных случаях, напротив, значение приданого, назначенного из имущества благоприобретенного, должно быть обсуждаемо уже не по природе выдела, а по свойствам дара (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 68—69), с каковыми заключениями согласны также Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 114) и Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 92).
Куницын, напротив, в отношении квалификации приданого этих случаев не различает, а говорит вообще, что приданое, назначаемое из имущества благоприобретенного, должно быть квалифицируемо родовым (Жур. Мин. Юст., 1861 г., кн. 9, стр. 553), а Брандт разрешает вопрос о квалификации приданого совершенно так же, как и вопрос о квалификации имуществ, достающихся по выделу, т. е. признает приданое, назначаемое из родового имущества, родовым, а из благоприобретенного, благоприобретенным (Жур. гр. и уг. пр., 1888 г., кн. 6, стр. 11).
Из этих разнообразных взглядов по вопросу о квалификации приданого, нельзя не признать более правильным взгляд Победоносцева, вследствие того, что в указанных им случаях, когда по его мнению следует признавать приданое, назначаемое из имущества благоприобретенного, имуществом родовым, оно имеет большое сходство с выделом, который имеет значение предварения наследования по закону, и ввиду чего собственно в этих случаях и представляется возможным квалифицировать приданое, как имущество родовое.
По вопросу о квалификации, затем, имуществ, переходящих по дарственным записям, Победоносцев высказывается в том смысле, что по отношению квалификации даримых родовых имуществ не может быть никакого сомнения в том, что они и должны оставаться родовыми, ввиду тех постановлений нашего закона, которыми запрещается дарить родовые имущества чужеродцам и даже родственникам, помимо ближайших наследников, вследствие чего дарение и представляется возможным только таким родственникам, которые являются законными наследниками дарителя, почему и дарение им родовых имуществ имеет подобие выдела, который есть предварение наследования, а потому и имущества родовые даримые должны быть почитаемы родовыми так же точно, как и выделенные.
Нельзя утверждать это, по мнению Победоносцева, по отношению даримых благоприобретенных имуществ, когда уже дар не имеет никакой связи с законным наследованием и когда, поэтому, нет основания считать подаренное имущество родовым даже в случае дарения его родственнику, подобно тому, как по закону имущество благоприобретенное, проданное родственнику, остается таковым и у него (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 73—75).
Это мнение разделяют также Брандт (Жур. гр. и уг. пр., 1888 г., кн. 6, стр. 10), Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 114), Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 92), сенат (реш. 1879 г., № 58, 1902 г., № 98), и Киевское юридическое общество в постановлении его по докладу Маслова — „К вопросу о родовых и благоприобретенных имуществах“, высказавшегося в противоположность мнению всех наших цивилистов и сената за признание подаренных имуществ родителями их детям у последних всегда за имущество родовое, все равно, было ли оно у них родовым или благоприобретенным (Жур. Мин. Юст. 1900 г. кн. 10, стр, 168), т. е. считают, что имение родовое, подаренное родственнику того же рода, должно быть почитаемо у него также родовым, а имение благоприобретенное, подаренное родственнику, должно быть почитаемо благоприобретенным и у него.
Иной взгляд по вопросу о квалификации этих последних имуществ высказал Куницын, по мнению которого, имущество благоприобретенное, подаренное родственнику, подобно тому, как и имущества выделенные и данные в приданое, напротив, всегда должны быть квалифицируемы как имущества родовые (Жур. Мин. Юст., 1861 г., кн. 9, стр. 553).
По мнению, наконец, Змирлова, по отношению квалификации даримых имуществ из закона может быть сделан, как тот вывод, что имущества благоприобретенные, подаренные родственнику, остаются и у него благоприобретенными, как полагает Победоносцев, так и тот, что имущества эти могут быть квалифицируемы и родовыми, основанием каковому заключению может служить, по мнению Змирлова, аргумент à contrario, представляемый 2-м пунктом 397 ст. (Жур. гр. и уг. пр., 1883 г., кн. 3, стр. 104).
Несмотря на возможность подобного вывода, правильным, однако же, должно быть признано мнение Победоносцева, Брандта, Шершеневича, Васьковского и сената о квалификации даримых благоприобретенных имуществ благоприобретенными, как имеющее за собой полную аналогию в 3-м пункте правила 399 ст., в силу которого следует признавать и благоприобретенные имущества, продаваемые родственникам, благоприобретенными у них.
Кроме перехода имуществ способами, только что рассмотренными, от одних лиц к другим, переход их представляется возможным еще на основании давности, между тем вопрос о квалификации имуществ, приобретаемых этим способом, в нашей юридической литературе до сих пор обсуждению подвергаем почти что еще не был; только в Судебной Газете был сообщен В. Н-вым случай из судебной практики одного окружного суда, в котором суд признал недвижимое имущество, приобретенное по давности владения, благоприобретенным и отказал в просьбе о его выкупе, как родового, каковой взгляд суда разделяет и сам В. Н-в (Суд. Газ., 1887 г., № 18); а затем Белковским в его заметке „Сохраняет ли родовое имущество в долях, приобретенных по давности, свои свойства, или оно становится благоприобретенным“ (Судеб. Газ., 1893 г., № 16) было высказано мнение, что в силу 7 пункта 397 ст., по которому имущества, собственным трудом и промыслами нажитые, вообще признаются благоприобретенными, имущество, приобретенное по давности владения, следует считать за имущество благоприобретенное.
К категории имуществ благоприобретенных имущества, приобретенные по давности владения, относит и Васьковский, на том основании, что этот способ приобретения права собственности на имущество есть способ первоначальный, а не произвольный (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 93).
В таком безусловном смысле вопрос о квалификации недвижимых имуществ, приобретаемых посредством давности, вряд ли, однако же, может быть разрешаем по отношению всех случаев.
Не может быть, кажется, никакого сомнения только в том, что у первого приобретателя имущества по давности оно должно быть признаваемо благоприобретенным, как и у первого приобретателя имущества из чужого рода и всякими другими способами, причем в этом случае за первого приобретателя может быть почитаемо и не то лицо, которое начало давностное владение, но и его преемники, если срок давности не истек во время его владения, а завершился во время владения его преемников, которые поэтому и должны быть уже почитаемы за первых приобретателей, вместо него.
В случае завершения давности владения в течение времени владения имуществом со стороны его первого владельца, оно по переходе его по праву наследования к его преемникам в руках этих последних не может быть уже квалифицируемо благоприобретенным, а напротив, должно быть почитаемо за родовое, на основании того закона, по которому имущества, переходящие по праву законного наследования вообще становятся родовыми, каковыми они должны быть квалифицируемы и у них совершенно независимо от того, когда имущество было укреплено вводом во владение — при первом ли его приобретателе, или уже по их просьбе, вследствие того, что вводом во владение только укрепляется имущество, приобретенное по давности владения, самое же приобретение его должно быть почитаемо совершившимся в момент наступления тех условий, при наличности которых давностное владение обращается по закону в право собственности.
Между тем из случая сообщенного Судебной Газетой видно, что окружной суд признал за первых приобретателей имущества по давности тех лиц, которые были введены во владение им, несмотря на то, что течение давности закончилось еще задолго до перехода к ним имущества и у которых, как у законных наследников первого приобретателя имущества их должно уже считаться родовым, а не благоприобретенным, как признал окружной суд.
По объяснению, затем, Асоскова в его статье: „В кругу нотариата“ (Суд. Газ. 1902 г. № 28), а также и сената (реш. 1906 г. № 38), такое имущество, которое наследники укрепили за собой не в качестве наследников известного лица, а по давности владения им, все же не может считаться у них за имущество благоприобретенное, а должно считаться, напротив, за имущество родовое, на том основании, что оно перешло в их собственность все же по наследству, а не приобретено ими, как имущество чужое, почему и ввод во владение им с их стороны по давности владения, как имением чужим, не может иметь никакого значения и не может изменить значение владеемого ими имущества.
Особого, затем, вопроса еще о квалификации имуществ родовыми или благоприобретенными, переходящих от одного лица к другому по судебным решениям, собственно говоря, и речи быть не может, вследствие того, что вопрос о квалификации имуществ в этом случае есть не более, как вопрос о квалификации собственно тех тяжб, по которым последовали судебные решения, потому что самым решением, как известно, не создаются права, а только санкционируются права, уже существующие, т. е. те права, которые, как в занимающем нас случае, служили основанием тех тяжб, по которым они последовали; из чего само собой следует то заключение, что если в основание тяжбы лежало право на родовое имущество, оно и по присуждении его истцу должно быть квалифицируемо у него родовым, а если в основание тяжбы лежало право на имущество благоприобретенное, то оно и по присуждении его истцу должно быть почитаемо у него также благоприобретенным.
Не может быть также речи, как объяснили сенат (реш. 1892 г., № 80) и Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 93) и о возможности квалификации родовым имущества или купленного на публичном торге, или же оставленного кредитором вследствие несостоявшегося торга за собой, в тех случаях, когда покупщик имущества, или кредитор и то лицо, за долги которого оно продавалось, принадлежат к одному и тому же роду, и у которого оно было родовым, на том основании, что в силу 3-го пункта 399 ст. родовыми могут быть признаваемы имущества только в случае передачи их одними родственниками другим по купчим крепостям, т. е. добровольным соглашением, но не в случае понудительного их отчуждения общественной властью, когда непосредственного перехода прав на имущества от одних лиц к другим нет.
Нельзя не согласиться с замечанием Победоносцева о том, что из обстоятельства установления законом разделения имуществ на родовые и благоприобретенные ни в каком случае не следует выводить то заключение, чтобы все имущество известного лица подлежало квалификации родовым или благоприобретенным в его целом составе, вследствие того, что по различию оснований приобретения отдельных частей имущества, некоторые из них могут представляться благоприобретенными, а другие родовыми (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 60), и последние далеко не всегда могут считаться родовыми одного рода, так как они могут доходить к их владельцу из разных родов, т. е. рода отца или матери, и для определения того — к составу родовых имуществ которого из этих родов оно должно быть относимо, следует по замечанию сената, в отношении каждого из них проследить все переходы их от одних лиц к другим впредь до того из них, когда оно получило свойство родового имущества (реш. 1891 г., № 61).
Не менее основательным представляется и положение, высказанное Брандтом о том, что имуществами родовыми или благоприобретенными должны быть квалифицируемы не только принадлежащие на праве собственности одному лицу, но и идеальные доли участия в нем в случае принадлежности его на праве общей собственности нескольким лицам, на том основании, что право общей собственности есть не более, как только вид права собственности вообще, вследствие чего идеальные доли в общем имуществе, за отсутствием специального в законе постановления, по которому они должны были бы всегда считаться за имущество благоприобретенное, они и должны быть относимы к разряду имуществ родовых или благоприобретенных, согласно общим указаниям закона о их квалификации.
Ввиду, затем, того обстоятельства, что и в этих имуществах права на идеальные доли в нем могут доходить к владельцам их по различным основаниям, и самые доли участия их во владении общим имуществом, по замечанию Брандта, могут и не всецело представляться имуществом родовым или благоприобретенным, но в известных их частях могут быть как тем, так и другим, подобно тому, как в имуществе, принадлежащем одному лицу, одни из частей его могут быть благоприобретенными, а другие родовыми (Жур. гр. и уг. пр., 1888 г., кн. 6, стр. 22—23).
Что касается, наконец, последствий разделения имуществ на родовые и благоприобретенные, то ввиду наших законов об отчуждении тех и других имуществ дарственными способами, а также передачи их посредством духовных завещаний и, затем, законов о праве выкупа родовых имуществ, как все наши цивилисты, как, напр., Мейер (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 135), Победоносцев (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 83), Любавский (Юрид. моног. и исслед., т. III, стр. 19), Кавелин (Права и обязан., стр. 30), Брандт (Жур. гр. и уг. пр., 1888 г., кн. 6, стр. 27), Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 115) и Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 94), а также и сенат (реш. 1879 г., № 178; 1888 г., № 91; 1889 г., № 30) единогласно утверждают, что последствия эти заключаются, во-1-х, в ограничении собственника родового имущества отчуждать его дарственными способами, а также распоряжаться им посредством духовного завещания, за исключением некоторых случаев, в законе указанных, и во-2-х, в праве его ближайших родственников, даже в случаях отчуждения имущества возмездными способами, выкупать его у покупщика.
Несколько, затем, более подробные объяснения значения этих последствий, или лучше сказать, объема различных, установленных законом ограничений относительно распоряжения родовым имуществом, дают Победоносцев и Брандт.
Так, по поводу ограничения в отношении отчуждения родового имущества дарственными способами Победоносцев замечает,
во-1-х, что в силу нашего закона дарение родовых имуществ может считаться допустимым только тем же родственникам, которые являются наследниками дарителя по праву законного наследования и в размере только той доли имущества, которая может причитаться им на основании этого последнего права, но отдача родового имущества в пожизненное, хотя бы и дарственное, пользование другому лицу при жизни дарителя и только на время его жизни, должна считаться дозволенной;
во-2-х, что отчуждение родового имущества должно считаться недопустимым одинаково и посредством пожертвования;
в-3-х, что безмездное отчуждение родового имущества должно считаться недопустимым также посредством выдела и назначения в приданое свыше той доли, которая следовала бы из него в пользу лица выделенного, или получающего приданое из этого имущества по праву законного наследования, и
в-4-х, что передача его и по завещанию вне случаев, законом указанных, должна считаться также недопустимой и, притом, не только передача его по завещанию на праве собственности, но и на праве пожизненного владения, а также обременение его какими-либо повинностями в пользу других лиц (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 84—94).
По отношению определения объема ограничения права собственника распоряжаться родовым имуществом посредством завещания в смысле этого положения высказывается и Брандт (Жур. гр. и уг. пр., 1888 г., кн. 7, стр. 10); что же касается объема ограничений собственника родового имущества, то в этом отношении Брандт указывает еще и на такого рода ограничения, о которых Победоносцев не упоминает; именно, по его мнению, собственник родового имущества должен быть признаваем лишенным права не только прямо отчуждать родовое имущество посредством передачи собственности на него, вне случаев дарения, законом допускаемых, но и обременять его дарственно долгами путем его залога, а также и иными распоряжениями уменьшать его ценность, напр., посредством дарения его принадлежностей, напр., растущего в нем леса, находящихся в нем ископаемых и проч. (Жур. гр. и уг. пр., 1888 г., кн. 6, стр. 43—44).
Только что приведенные положения, высказанные Победоносцевым, в объяснение объема ограничений в отношении распоряжения родовым имуществом, высказал также и сенат в приведенных несколько выше решениях его. С положениями этими необходимо придется встретиться еще впоследствии, в особенной части настоящего труда, вследствие чего я и не останавливаюсь на более подробном рассмотрении содержащихся в них указаний.
Нет в праве римском, а также в уложениях итальянском и саксонском никаких постановлений также об имуществах заповедных и майоратных. В нашем законе в 467 ст. X т. упоминается об учреждении заповедных имений или при самом их пожаловании, или же впоследствии по ходатайству вообще собственника имуществ, все равно в силу 469 ст. X т., как родовых, так и благоприобретенных об обращении их имений в заповедные с Высочайшего на это разрешения.
Отличие имений, обращенных в заповедные, от других, заключается по правилам 485 и 493 ст. X т. в том, что имения эти признаются принадлежащими в собственность не наличным их владельцам, но всему их роду, вследствие чего имения эти не подлежат отчуждению со стороны их владельцев ни в целом, ни в какой-либо части их никакими способами, т. е. ни дарственными, ни возмездными и вообще никакими другими сделками и актами, а также не могут быть обременяемы как сами, так и доходы с них никакими долгами посредством каких бы то ни было сделок.
Хотя в силу 469 ст. X т. в имении заповедные могут быть обращаемы имущества только недвижимые, но постановление это, ввиду правила 474 ст. X т., дозволяющего при обращении имения в заповедное присоединять к нему и разные движимые вещи и, притом, такие, которые ни в каком случае не могут принадлежать к разряду вещей, могущих иметь значение принадлежностей имения, как, напр., фамильные бумаги, произведения искусства, собрания редкостей, книг и проч., следует понимать в том смысле, что недопустимым представляется обращение в заповедные вещей движимых только отдельно от недвижимости, но не совместно с ней.
Из имуществ недвижимых, далее, правилами 471 и 472 ст. X. т., дозволяется обращать в заповедные не только отдельные имения земельные, но и несколько имений вместе или порознь, в виде отдельных заповедных имений, а также и существующие особо от них дома и фабрики, но только вместе с имуществами земельными, а не отдельно сами по себе, так как эти последние могут быть только приписаны к первым при их обращении в заповедные.
Кроме этого, в силу правила 468 ст. учреждать заповедные имения с Высочайшего разрешения могут даже не одно, а и несколько лиц, соединяя для этого свои имения в целом или в известных частях.
Об учреждении, затем, имений майоратных, но только жалуемых в западных губерниях, говорится в правиле 494 ст. X т. Хотя об этих имениях и не говорится уже, что они принадлежат целому роду владельца имения, а, напротив, даже указывается в правилах 500 и 501 ст. X т., что они принадлежат владельцам их на праве собственности, но, несмотря на это, права их по отношению отчуждения и распоряжения этими имениями представляются во многом ограниченными.
Именно, правилом 509 ст. X т. им воспрещается отчуждать эти имения, закладывать, раздроблять на части и вообще передавать в другой род; а по правилам 1214 и 1215 ст. X т., они в порядке законного наследования обязательно должны переходить в целом составе без раздробления всегда к старшему в роде потомку мужского пола.
Кроме указания на эти имения, как на майоратные, в нашем законе нельзя не видеть вместе с Победоносцевым (Курс гр. пр., т. II, стр. 291) указания еще на один разряд недвижимых имуществ, которые также могут быть признаваемы имуществами майоратными, это именно участки земли, отведенные по Высочайшему повелению, на основании закона 20 июля 1848 г., малоимущим дворянам для поселения, так как в силу 516 ст. X т. владельцы этих участков, во-1-х, не вправе их отчуждать какими бы то ни было способами и передавать другим, а во-2-х, потому что участки эти в силу 1191 ст. X т. должны и в порядке наследования переходить без раздробления всегда к старшему в роде наследнику, в каковых ограничениях в отношении, как распоряжения этими участками, так и перехода их по наследству заключаются, очевидно, те отличительные черты, которыми характеризуется понятие именно имуществ майоратных.
По рассмотрении постановлений нашего закона об имуществах заповедных и майоратных нельзя, конечно, не признать, что они представляются во многом сходными между собой, ввиду того, что они представляются одинаково не отчуждаемыми со стороны их владельцев, в чем Любавский справедливо усматривает главнейшее отличие их от имуществ родовых, собственники которых только в некоторых отношениях ограничены в праве распоряжения ими (Юрид. моног. и исслед., т. III, стр. 18); различие же между ними проявляется, главным образом, только в порядке перехода их по наследству, вследствие того, что имения майоратные потому и называются таковыми, что переходят по наследству всегда к старшему в роде наследнику, между тем, как в имениях заповедных порядок наследования определяется самым актом обращения имения в заповедное и может быть определяем в нем и иначе.
В настоящее время, помимо имений заповедных и майоратных, новым законом 25 мая 1899 г., вошедшим в статьи 4931—49346 последнего издания X т. 1900 г., дозволяется, по крайней мере, потомственным дворянам учреждать из их недвижимых земельных имений, все равно, как родовых, так и благоприобретенных, свободных от залога и других запрещений, за исключением залога в Дворянском земельном банке, временно заповедные имения как в целом их составе, так и в их частях в известном размере в пользу одного, или нескольких его наследников и, притом, как прямых нисходящих, так при неимении их и в пользу боковых и, притом, в различном размере в пользу каждого из них, а также и на разное время, т. е. как во владение только первых назначенных им владельцев их, так и нескольких, почему они и называются временно-заповедными, а учреждаемы они могут быть собственником имения, без всякого с чьей-либо стороны разрешения, а просто посредством нотариального акта, совершаемого или им самим при его жизни, или же совершаемым его душеприказчиком, или наследниками после его смерти, на основании его нотариального духовного завещания.
Хотя законом этим несомненно имелось в виду дать дворянам возможность с большими гарантиями удерживать их имения в их родах, но, несмотря на это, закон этот если и имел применение в действительности, то довольно редко, и если за законом этим поэтому и можно признавать какое-либо значение, то разве значение закона, отменяющего отчасти установленные законом ограничения распоряжения родовыми имуществами посредством духовных завещаний, так как в настоящее время на его основании представляется уже вполне возможным завещать родовое имущество, хотя и в виде участков временно-заповедных, но уже не одному наследнику, но по воле завещателя и нескольким.
