Однако, когда обратным течениям абсолютизма удавалось временно возвратить утраченное влияние, снова восстановлялась цензура и другие стеснения печати. При Наполеоне I сразу были закрыты все враждебные ему газеты и предписано, чтобы нигде не издавалось ни одной новой.
В министерстве полиции было учреждено для надзора за печатью “бюро общественного разума”. Людовик XVIII, заменивший Наполеона, требовал, чтобы газеты открывались не иначе, как с министерского разрешения, нуждающегося каждые три месяца в возобновлении:
“Во все эпохи, – гласил его ордонанс 26 июля 1830 г., – повременная печать была не чем иным, как орудием беспорядка и восстания, и по своей природе она чем-либо иным не в состоянии явиться”.
После июльской революции предварительная цензура была во Франции окончательно упразднена: по словам конституции 1830 г., “она никогда не может быть более восстановлена”. Но позднее, при Наполеоне III, в отношении печати была изобретена особая система стеснений, по вреду своему для свободы слова не уступавшая отмененной цензуре.
Это – система административных взысканий: она состоит в предоставлении администрации права делать редактору предостережения и, в случае их безуспешности, приостанавливать или прекращать повременное издание за вредное направление. С первого взгляда эта система не кажется столь тягостной, как предварительная цензура: но именно в ее мягкости и лежала ее опасность для печати.
Под угрозой материального ущерба, а может быть, и разорения в случае прекращения издания, редактор невольно становился собственным цензором: эта необходимость для самого издателя приспособляться к изменчивым видам правительства должна была оказывать на печать нравственно разлагающее влияние.
Тяжесть системы административных взысканий усугублялась для повременного издания требованием предварительного разрешения и залога и установлением так наз. штемпельного сбора, – особого налога с каждого номера и экземпляра газеты, – благодаря которому дешевая уличная печать удорожалась во много раз.
Однако, как ни разнообразны и ни суровы были все эти предупредительные меры в отношении печати, они не могли удержать роста общественного самосознания. Там, где печать не могла развиваться открыто, она уходила в душное подполье, делаясь еще более непримиримой и фанатичной.
Карательная система
Система предупредительных мер теперь на Западе уже уступила место системе карательной. Печатать можно все что угодно, произведение не подлежит предварительному просмотру и исправлению со стороны цензора; издателю более не грозят взыскания в административном порядке.
Но за всякое правонарушение в печати автору, издателю, редактору и даже типографу грозит уголовная кара. Печать приобретает ту же гарантию, что и личная неприкосновенность: она ставится под защиту закона и суда.
Печать не страдает больше за вредное направление, по усмотрению правящей власти: ответственность устанавливается за нарушение закона – в судебном порядке. При этом, судом, наиболее авторитетным в вопросах о закономерности мысли и слова, признается суд присяжных.
Карательная система установилась на Западе – в Англии в первой половине прошлого века, в Германии – с 1874 г. и во Франции-с 1881 г.: это – годы издания в названных странах действующих законов о праве печати.
Административные требования в отношении печати по действующему праву на Западе очень ограничены. Для того чтобы установить ответственное лицо, требуется обозначение на каждом печатном произведении имени и местожительства типографа, причем на последнего возлагается обязанность сохранять сведения о своих заказчиках.
Если представление нескольких экземпляров и требуется, то, главным образом, для национальных книгохранилищ. Повременные издания должны иметь ответственного редактора из числа полноправных граждан: он ставит свою подпись на каждом номере издания.
Во Франции для выпуска в свет нового периодического издания требуется предварительная заявка прокурору; зато типографию или книжный магазин можно открывать без всякого заявления какой-либо власти.
В Германии, наоборот, не нужно никакой заявки для выпуска в свет нового периодического издания, но необходимо предварительное заявление администрации для открытия типографии или книжной торговли. Однако лишение права содержать типографию или книжный магазин не может последовать, по германским законам, ни в административном, ни даже в судебном порядке.
Германское право допускает наложение полицией ареста на произведения печати, однако с тем, чтобы в течение 12 часов дело было передано прокурору и в следующие 12 часов – в суд; если к исходу пятого дня со времени полицейского ареста суд не подтвердит последнего, издание освобождается.
Указывая правовые гарантии для печати на Западе, нельзя не отметить и отрицательных сторон в ее современном положении. Карательная система не всегда обеспечивает в достаточной мере свободу печатного слова ввиду крайней широты некоторых определений действующего уголовного законодательства о печати.
Так, по английскому праву печать отвечает за всякий “пасквиль”. Это понятие весьма растяжимо: английская практика считает пасквилем “возбуждение народного недовольства”, “нарушение общественного мира” и т. д.
Впрочем, вследствие того что дела о преступлениях печати разбираются судом присяжных, в Англии получается следующее явление: каждый может огласить в печати все, что двенадцать его сограждан не считают предосудительным, и, с другой стороны, подлежит наказанию всякий, оглашающий то, что в глазах присяжных является предосудительным.
