Мы уже знаем (с. 158 и след.), что начало отчины стало применяться к распределению столов в самой глубокой древности, что в XII веке оно получило широкое распространение и затем перешло в Московскую Русь. Но начало это ни в древности, ни в московское время не получило точного определения и разработки своих частностей.
На всем пространстве нашей древней истории права племянника на наследование отчиной сталкивались с такими же правами дяди. И дядя, и племянник могли быть одинаково отчичами известного стола. Отсюда ведут начало нередкие случаи борьбы из-за владений этих близких между собой родственников.
Но борьба дядей с племянниками из-за отчин не отрицает отчинного начала; обе стороны признают его, но только разно понимают: дяди думают, что они должны наследовать отчину с устранением племянников от старшего брата; племянники, наоборот, думают, что они должны наследовать отцам своим, устраняя их младших братьев, а своих дядей.
Вот поэтому-то отчинное начало проводилось в нашей истории не тихо и спокойно, а в постоянной борьбе. Князья с оружием в руках доискивались своих отчин и закрепляли их за собой союзами и крестным целованием.
Несмотря на эту неопределенность порядка наследования по отчине и на частые нарушения отчинного начала путем захвата волостей князьями не отчичами, порядок этот является в нашей истории весьма живучим и прочным.
Практическое действие его проявляется с древнейших времен в обособлении княжеских линий, приурочиваемых к известным местностям. Мы имеем полоцких князей, черниговских, рязанских, киевских, смоленских и пр.
Эта работа обособления продолжается и на северо-востоке. Нисходящие Всеволода Большое Гнездо выделяют из себя князей суздальских, тверских, нижегородских, московских и проч. Московская линия, в свою очередь, выделяет серпуховскую, можайскую и т.д. Все это князья-отчичи[1].
Приведем самые крупные факты из истории образования этих наследственных линий.
Древнейшая линия князей-отчичей получила свое начало при Владимире Святом, который назначил сыну своему Изяславу Полоцкое княжение. От Изяслава Владимировича и пошли полоцкие князья. Но сын Изяслава, Брячислав, не хотел уже довольствоваться одной отчиной и стал стремиться к ее расширению.
Он напал на Новгород, состоявший под властью дяди его Ярослава. Хотя Ярослав и одержал победу над племянником, но должен был увеличить его владения, прибавив к ним свои два города. Единственный сын Брячислава, Всеслав, наследовав свою отчину, вначале жил в мире с соседями, сыновьями Ярослава, и в 1060 г. вместе с ними участвовал в походе на торков.
Но в 1064 г. Всеслав последовал примеру отца и нападением на Новгород открыл враждебные действия против Ярославичей. Ярославичи разбили его и принудили к миру. Не надеясь, однако, что он откажется от враждебной по отношению к ним политики, они решились навсегда освободиться от беспокойного соседа.
Под предлогом переговоров Ярославичи пригласили к себе Всеслава, и когда он, полагаясь на их крестное целование, приехал, схватили его и заключили в погреб вместе с двумя сыновьями. Последствием этого было завладение его отчиной. Но Всеслав недолго оставался в заключении, а полоцкая отчина без отчича.
В 1067 г. киевский князь Изяслав и переяславский Всеволод прибежали в Киев, разбитые половцами, которые рассыпались по земле и начали грабить. Киевляне, устроивши вече на торговой площади, решили потребовать от князя, чтобы он дал им коней и оружие и снова выступил против половцев. Изяслав не согласился.
Тогда возмутившийся народ бросился к порубу, где был заключен Всеслав, освободил его и провозгласил своим князем. Изяслав бежал из Киева. Таким образом, полоцкий отчич, потерявший свою отчину, сделался князем в отчине Ярославичей.
Он прокняжил в Киеве 7 месяцев и возвратился в Полоцк, не желая воевать с Изяславом, пришедшим с польскою силою отыскивать свои владения. После Всеслава осталось семь сыновей. Надо полагать, что им тесно было в отчине.
Один из Всеславичей, Давыд, принужден был даже оставить родину и искать покровительства у внуков Ярослава, в рядах которых мы и встречаем его в 1103 г. в войне против половцев. Под 1104 г. летописец рассказывает о походе Святополка Киевского, Владимира Мономаха и Олега Черниговского к Минску на Глеба Всеславича.
Судя по тому, что в походе участвовал и обделенный братьями Давыд, можно думать, что поход был предпринят для завоевания ему волости. Князья-союзники не имели успеха и воротились ни с чем.
При Мстиславе Владимировиче Киевском из семи сыновей Всеслава в живых оставалось только четверо; все они были в союзе с ним. Но Мстислав нашел, что они не исполняют принятых на себя обязательств, пригласил их к себе, лишил свободы и сослал в заточение в Грецию; Полоцкую же волость он присоединил к своим владениям.
Судя по тому, что в числе сосланных был и Давыд, надо думать, что ему удалось, наконец, получить часть в своей отчине. С тридцатых годов мы опять встречаем в Полоцкой волости отчичей, внуков Всеслава.
Несмотря на то, что полоцкие отчичи не все получили части в своей отчине и что соседние князья завладевали по временам их городами, потомство Изяслава Владимировича продержалось в Полоцкой волости более двухсот лет, с 1001 г. вплоть до завоевания Полоцкого княжения Литвой.
Следующую по времени возникновения линию отчичей представляют черниговские князья. Начало этой линии положил Ярослав Владимирович, назначив второму своему сыну Святославу черниговский стол. От этого Святослава и пошла линия черниговских князей, удержавшаяся на левом берегу Днепра до XIV века.
Намерение Ярослава именно и заключалось в образовании из своих приднепровских владений пяти наследственных княжеств по числу своих сыновей (см. выше, с. 160). Но намерению этому не суждено было осуществиться и, между прочим, по вине черниговского князя Святослава, который отнял Киев у старшего брата Изяслава, а свой стол передал сопернику своему Всеволоду.
Это нарушение воли отца повело к бесчисленным столкновениям сперва родных братьев, а потом племянников с дядями, последствия которых окончились лишь в 1097 г. на Любецком съезде, возвратившемся к началам Ярославова завещания, вследствие чего потомство Святослава и утвердилось окончательно в Чернигове.
Этим мы не хотим сказать, что преемство потомков Святослава в Чернигове никогда не прерывалось вступлением на черниговский стол князей других линий. Такой непрерывности не было и в Чернигове, как не было и в Полоцке.
В 1210 г. Святославичи заключили мир с киевскими Ростиславичами и Всеволодом Владимирским, а непосредственно затем летописи сообщают известие о переходе на черниговский стол киевского князя Рюрика Ростиславича, а на киевский – черниговского Всеволода Святославича. Рюрик умер в 1215 г., “княжа в Чернигове”.
Надо думать, что эта перемена князей состоялась по миру 1210 г. Под 1218 г. находим известие, что в Чернигове умер и сын Рюрика, Ростислав. Очень может быть, что он княжил там по смерти отца. Таким образом, и в Чернигове сиживали князья других линий, но это не мешало образоваться линии черниговских отчичей, ведущих свое начало от 1054 г.
От черниговских отчичей отделилась ветвь рязанских князей. Отделение это совершилось еще при сыновьях Святослава, родоначальника линии черниговских князей. По смерти Давыда Святославича Черниговского, стол этот занял брат его Ярослав. Но у него был предприимчивый племянник, Всеволод Ольгович; он не желал делать уступок дяде, внезапно напал на него и овладел Черниговом.
Чтобы успокоить дядю, Всеволод решил дать ему Муром, принадлежавший к Черниговской волости. Это случилось в 1128 г. Ярослав Святославич, принужденный отказаться от Чернигова, сделался родоначальником линии муромских, впоследствии рязанских князей.
Образованию особой линии киевских князей пришлось встретиться с гораздо большими препятствиями, чем те, с какими имела дело линия полоцких князей. Начало ей положено тоже Ярославовым завещанием, по которому Киев был назначен старшему его сыну Изяславу. Но линии Изяслава не удалось утвердиться в Киеве.
По смерти старшего его сына Святополка киевляне избрали переяславского князя Владимира Мономаха. Это избрание навсегда устранило от киевского стола прежних отчичей, Изяславичей, и положило основание новой киевской линии – Владимировичей. Князья этой линии тоже не непрерывно сидели в Киеве. Мы наблюдали перерывы и в Полоцке, и в Чернигове, но в Киеве они были и чаще, и продолжительнее.
Объясняется это не особым значением Киева, на который наши историки смотрят как на столицу государства Российского, с обладанием которой связывалось верховенство над всеми князьями и городами, а тем обстоятельством, что эта старейшая и лучшая волость избранием Владимира Мономаха была лишена своих отчичей, а потому и сделалась предметом искательства всех предприимчивых князей.
От Ярославова завещания берут начало первые линии князей-отчичей; Любецкий договор подтвердил распоряжение Ярослава и восстановил сделанное им распределение князей по волостям.
Эти два акта, установившие наследование в нисходящей линии, нарушались; тем не менее они все же должны были пользоваться некоторым авторитетом в глазах князей, потомков Ярослава. Киевляне, избрав Владимира Мономаха, нарушили и завещание Ярослава, и постановление Любецкого съезда; но могли ли они этим избранием положить начало новой линии отчичей?
Конечно, могли. Но избрание есть результат доверия избирателей к избираемому, а доверие может приобрести и не Мономахович. Вот почему Киев, утративши своих первоначальных отчичей, и сделался в гораздо большей мере предметом искания соседних князей, чем волости, в которых удержались первые отчичи, имевшие некоторую окраску законности в глазах современников.
Несмотря на это, и в Киеве образовалась своя линия отчичей. Это были потомки Владимира Мономаха. Им удавалось чаще других занимать киевский стол. Укажем на главнейшие перерывы в их княжении и причины, их вызывавшие.
С избранием Владимира Мономаха в 1112 г. и по год смерти второго его сына Ярополка († 1139) в Киеве княжат непрерывно, в течение 27 лет, Владимировичи. В 1140 г. Ярополку наследовал третий сын Мономаха, Вячеслав, но должен был уступить предприимчивому черниговскому князю Всеволоду Ольговичу; слабый Вячеслав передал ему Киев без боя.
Среди других Владимировичей Всеволод встретил было сопротивление, но рядом энергических действий сумел склонить их к миру, по которому и они отказались в его пользу от Киева. Всеволод не только удержался в Киеве до смерти своей, но и умел получить согласие киевлян на переход Киевской волости к брату своему Игорю.
На этот переход дали согласие и некоторые из Владимировичей. Таким образом, новой линии киевских отчичей угрожала весьма серьезная опасность совсем потерять Киев, как потеряли его Изяславичи. На помощь им снова явилась народная любовь. Киевляне изменили Игорю и призвали внука Владимира Мономаха, Изяслава Мстиславича.
С того времени (1146) Киев остался за Владимировичами в течение 31 года лишь с небольшими перерывами. В 1154 г. киевляне, оставшись без князя, призвали Изяслава Давыдовича Черниговского; но он должен был в том же году уступить Киев отчичу, Юрию Владимировичу.
По смерти Юрия († 1158) киевляне снова призвали Изяслава Давыдовича, который на этот раз продержался в Киеве около двух лет и должен был в 1160 г. уступить его опять Владимировичу, Ростиславу Мстиславичу. С этого года в течение 27 лет на киевском престоле опять сменяются все Мономаховичи.
В 1177 г. в Киеве княжил сын Ростислава Роман. Этот Роман принужден был уступить Киев не Мономаховичу, а черниговскому князю, Святославу Всеволодовичу. Причина этой передачи заключалась не в том, чтобы Святослав во что бы то ни стало добивался Киева.
Роман находился в дружественных союзах не только с Владимировичами, но и с черниговскими князьями, и в том числе и с этим Святославом. В договор с черниговскими князьями было внесено условие, по которому князья-союзники обязались наказать лишением волости того из своей среды, кто нарушит условия союзного договора.
Нарушил договор брат Романа, Давыд, не выступивший против половцев, с которыми начали войну союзники. Святослав Черниговский потребовал применения к нему статьи договора о лишении волости. Роман не обратил на это требование никакого внимания. Святослав объявил ему войну, которая и привела его в Киев. Война эта велась, следовательно, не из-за Киева.
По смерти Святослава Киев снова перешел к Владимировичам в лице брата Романова, Рюрика Ростиславича. Переход этот совершился совершенно мирно. Чувствуя приближение смерти, Святослав сам послал за Рюриком и передал ему свой стол. Эта передача была, надо полагать, результатом предварительного соглашения Святослава с Рюриком.
При этом Рюрике встречаемся с чрезвычайно любопытной попыткой Владимировичей оградить Киевскую волость от притязаний черниговских князей. Рюрик, как и предшественник его, находился в дружественных договорах с суздальским князем и с князьями правого и левого берега Днепра.
Черниговские князья целовали крест Рюрику и Всеволоду Юрьевичу, между прочим, на том, что они отказываются от Киева в пользу Рюрика и Всеволода. Весьма вероятно, что такое соглашение состоялось еще при жизни Святослава Всеволодовича.
Заняв в 1194 г. киевский стол, Рюрик не хотел уже довольствоваться такою статьею, а, сговорившись со Всеволодом, предложил черниговским князьям отказаться от Киева и Смоленска в пользу Владимирова племени навсегда, никогда и ни в каком случае не садиться ни в Киеве, ни в Смоленске, а представить эти столы князьям линии Владимира Мономаха, т.е. признать эти столы их отчиной. Святославичи отказались[2].
Остановимся несколько ближе на этом требовании.
В желании Владимировичей удержать исключительно за собой волости правого берега Днепра выражается сознание о принадлежности им наследственных прав на эти волости. Но почему же Святославичи не желают признать наследственных прав Владимировичей?
Святославичи – отчичи в Чернигове и по Ярославову завещанию, и по решению Любецкого съезда. Владимировичи же и по той, и по другой причине не отчичи в Киеве, а только в Переяславле. Отчичами в Киеве они сделались в нарушение Ярославова завещания и постановления князей в Любече.
Наследственные права их на Киев не лучше прав Святославичей, а хуже, ибо Святославичи происходят от второго сына Ярослава, а Владимировичи от третьего. Если настоящие киевские отчичи, потомки Изяслава Ярославича, сошли уже с политической арены, то первые наследственные права у Святославичей, а не у Владимировичей.
Владимировичи сделались киевскими отчичами по народному избранию. Но это такое основание, которое не нынче, так завтра может быть и на стороне Святославичей.
Согласились же киевляне иметь своим князем Игоря Ольговича, а его двоюродного брата Изяслава Давыдовича они два раза призывали на киевский стол. То же может случиться и с племянниками этих князей, от которых Владимировичи требуют, чтобы они никогда не садились в Киеве.
Ответ Святославичей вовсе не отрицает отчинного начала. Они не хотят только признать за Владимировичами лучших отчинных прав на Киев, и в этом они совершенно правы. В этом смысле они и говорят: “Мы не угры и не ляхи, а единаго деда внуки”. В выражении “мы не угры и не ляхи” слышится чувство оскорбленного достоинства членов старшей линии.
События оправдали осторожность Святославичей. Не прошло и 15 лет со времени этих переговоров, в течение которых Киев занимали непрерывно Владимировичи, как между этими Владимировичами, во главе которых продолжали находиться Рюрик и Всеволод, и черниговскими князьями произошло соглашение, в силу которого киевский стол занял черниговский князь Всеволод, а черниговский – киевский князь Рюрик.
После Всеволода Чермного киевский стол снова занимают Владимировичи. Сын Романа Ростиславича, Мстислав, сидел в Киеве с 1212 по 1224 гг. При нем происходил “совет всех князей”, на котором решено было встретить татар на чужой земле. В битве на Калке Мстислав Романович был убит. После его смерти Киев достался опять Мономаховичу, Владимиру Рюриковичу.
От линии киевских князей отделяется линия князей галицких, смоленских, владимирских на Клязьме, которая, в свою очередь, распадается на линии князей суздальских, тверских, московских и пр.
Итак, важное практическое значение отчинного начала с древнейших времен нашей истории не может подлежать ни малейшему сомнению. Но это начало само по себе представляет лишь голую идею, которая служит основанием притязаний известного князя на известный стол, и только.
Чтобы отчичу утвердиться на отчине, для этого нужно было согласие народа и других князей, а в том числе приходилось иметь дело и с отчичами-соперниками. Личные интересы нередко побивали отчинные притязания. Для их защиты нужна была внушительная сила, а такую силу представляют только союзы князей.
Ярослав Святославич Черниговский, для обеспечения за собой своей отчины, был в договоре с Мстиславом Киевским; Мстислав Киевский – с Ярославом Черниговским и родным братом, Ярополком; Изяслав Киевский – с черниговскими князьями, братом Ростиславом и дядею Вячеславом и т.д. Во всех договорах князей московского времени находим статьи об утверждении за ними их отчинных прав.
Москва не представляет в этом отношении чего-либо нового, не известного древности. В Москве продолжает жить старина, только фактические отношения сложились там лучше, чем это было в Киеве. Потомство основателя московской линии, князя Даниила, было менее плодовито, чем потомство Владимира Мономаха.
Благодаря этому в Москве в каждый данный момент было менее претендентов-отчичей на московский стол, чем в Киеве на киевский. С 1303 г. и по 1425 г., в течение целых 122 лет, московская отчина спокойно переходила к сыновьям московского государя и только тогда к братьям, когда сыновей не оставалось по смерти отца: 122 года подряд бесспорного преемства по отчине, в нисходящей линии, но только потому, что не было отчичей-соперников.
В 1425 г. появились отчичи-соперники и начался спор. Совсем другое явление представляет Киевская Русь. Благодаря относительной плодовитости Мономаховичей постоянно имеется налицо несколько претендентов-отчичей. Они спорят из-за Киева, так как он одинаково отчина им всем.
Благодаря этому преемство в прямой линии постоянно прерывается. Но оно идет, хотя и не по прямой линии, а все же по отчине. И в Москве, и в Киеве – идея одна, различие же в ряде благоприятных в пользу Москвы случайностей, которые дали возможность преемству по отчине в одной линии проявиться почти без осложнений[3].
Наблюдаемое в нашей истории постоянное образование новых местных линий князей указывает на значительное тяготение нашей древности к отчинному порядку, за который высказываются и вечевые собрания. Даже свободолюбивый Новгород Великий признавал своих отчичей.
Это начало отчины проводилось и княжескими распоряжениями на случай смерти, к которым теперь и переходим.
[1] Мысль о преемстве по началу отчины и с самых древних времен встречаем у Погодина (Исследования. IV. 368). Но эта совершенно верная мысль представлялась ему в довольно смутных очертаниях. “Древнее наше престолонаследие, – говорит он, – основывалось на праве старшинства, ограниченного правом отчинным” (С. 383).
Этого, конечно, нельзя понять, несмотря на многочисленные выписки из летописей, приводимые на 12 предшествующих страницах. На с.386 он решительно утверждает: “Пять сыновей Ярослава должны были наследовать Киев один за другим, по старшинству: это знаем мы положительно”.
Автор только не знает, кто должен был наследовать Киев после смерти младшего сына Изяслава: все ли по очереди сыновья старшего, затем все сыновья второго и т.д., или только один старший из всех, а потом старший сын второго сына и т.д.
Таким вопросом и задаваться бы не следовало, ибо на него не ответил бы никто и из современников Ярослава. Но на каком основании автор утверждает, что все сыновья Ярослава наследуют Киев один за другим? Отчинному началу одинаково соответствует как наследование брата брату, так и наследование сына отцу, помимо его брата.
[2] Места источников приведены выше, с. 155-156.
[3] Насколько фактическое положение дела в Москве было просто и способствовало упрочению идеи о преемстве московского стола в одной линии, по отчине, настолько в Киевской Руси оно было запутано. Возьмем для примера год смерти киевского князя Мстислава Изяславича († 1170) и посмотрим, кто в это время был отчичем Киева и мог притязать на занятие киевского стола.
Отчичами Киева были: 1) сыновья умершего князя; 2) сын Мстислава Владимировича, Владимир; 3) сыновья Юрия Владимировича; 4) сыновья Изяслава Мстиславича; 5) сыновья Ростислава Мстиславича, и, наконец 6) даже сыновья Всеволода Ольговича Черниговского.
В 1173 г. киевский стол удалось занять Глебу Юрьевичу, бывшему в союзе с Ростиславичами. В 1173 г., по смерти Глеба, Киев занял Владимир Мстиславич, в том же году умерший. В это время Ростиславичи находились в союзе с Андреем Юрьевичем Владимирским, который и помог старшему из них, Роману, занять Киев по смерти Владимира.
Но союз этот рушился в том же году; Андрей соединился с черниговскими князьями против Ростиславичей и начал войну против них. Этим воспользовался новый претендент, Ярослав Изяславич, и предложил свою помощь черниговским князьям, но с тем, чтобы они уступили ему Киев.
Святослав Всеволодович был сам отчич Киеву, а потому и не принял услуг Ярослава. Тогда Ярослав перешел на сторону Ростиславичей, которые согласились помогать ему в приобретении Киева. В 1174 г. Ярославу удалось занять Киев. Но уже в следующем году Ростиславичи входят в новое соглашение с Андреем с целью прогнать Ярослава из Киева и опять посадить там Романа.
Роман действительно занял Киев под Ярославом в 1175 г., но просидел там недолго. В 1177 г. Киев перешел в руки нового отчича, Святослава Всеволодовича Черниговского, который при помощи хорошо составленных союзов с князьями черниговскими, киевскими, смоленскими и владимирскими умел удержаться там до самой своей смерти в 1194 г.
Умирая, он передал киевский стол союзнику своему, Рюрику Ростиславичу, брату уже умершего Романа. Ввиду таких опытных в войне и мире претендентов на киевский стол сыновья Мстислава Изяславича, ближайшие отчичи, и не думали предъявлять своих прав на Киев. Все помянутые претенденты были отчичи Киева и считали себя вправе на этом основании доискиваться обладания Киевом.
Совсем в другом положении находилась Москва. После смерти основателя линии московских князей, Даниила Александровича, Москву наследует без всяких споров его старший сын Юрий. Юрий детей не оставил; из братьев же его пережил только один, Иван, который и является бесспорным преемником его прав на отчину.
За Иваном, пережившим всех своих братьев, без всякого спора следует его старший сын, Семен. Четверо сыновей Семена умирают ранее отца, двое последних и младший брат Андрей в один год с ним. Единственным отчичем и преемником остается следующий за ним брат, Иван.
По смерти Ивана Ивановича были налицо два его сына и родной племянник, Владимир Андреевич, владевший своей особой отчиной. Ивану Ивановичу наследуют поэтому оба сына, из которых второй вскоре умирает, и Дмитрий Иванович является, таким образом, единственным отчичем и преемником отца.
После Дмитрия Ивановича единственными преемниками опять являются только его сыновья. В 1425 г. умирает Василий Дмитриевич, которого переживают четыре брата и сын Василий. Здесь мы встречаемся с первым случаем, когда по смерти князя оказываются налицо два отчича-соперника: сын и брат умершего князя. Что они делают?
Вступают в борьбу, как и их отдаленные предки, киевские князья. Василий Васильевич, так много потерпевший в этом споре из-за отчины, скончался при самых благоприятных условиях: он пережил всех своих родных и двоюродных братьев, сыновей соперника своего, дяди Юрия. Отчина его опять без спора перешла к его сыновьям.
