Другое разделение вещей одинаково как движимых, так и недвижимых, которому право римское присваивало важное юридическое значение, основывалось на их делимости или неделимости.
Вещью юридически делимой признавалась правом римским, по объяснению Барона, та вещь, которая может быть разложена на части без разрушения ее сущности и понижения ценности, и к категории таких вещей из имуществ недвижимых были относимы земельные участки, а из движимых только те, которые определялись обыкновенно мерой, весом и отчасти числом, если только для разделения их не было надобности прибегать к их ломке.
Вещи, затем, совокупные признавались по обстоятельствам то делимыми, как, напр., стадо животных, то неделимыми, напр., четверка лошадей. Составные вещи признавались также хотя и неделимыми, но, несмотря на это, по отношению их частей признавались возможными особые правоотношения, независимые от правоотношения к целой вещи, напр., признавались возможными особые правоотношения в виде прав пользования частями дома, независимые от права собственности на него.
Последствие такого разделения вещей заключалось в том, что части юридически делимой вещи считались реальными ее частями, между тем как части вещи юридически неделимой считались только интеллектуальными ее частями, а не действительными, или только частями по отношению ценности вещи, так что и правоотношения, устанавливавшиеся к какой-либо части вещи, могли относиться также только к ее идеальной, а не какой-либо отдельной реальной части (Pandecten § 39).
Из новых законодательств, ни в уложении итальянском, ни в уложении саксонском в их общих постановлениях о вещах, как объектах прав, нет указаний на разделение вещей на делимые и неделимые, хотя из многих частных их постановлений о различных сделках не может быть сомнения в том, что это разделение им известно и принимается ими во внимание при определении последствий делимости или неделимости вещей по отношению допустимости или недопустимости тех или других сделок по поводу их.
Так, напр., уложение итальянское указывает, что просьбы совладельцев о прекращении общего владения не допускаются, если имущество, вследствие раздела его, может утратить свое назначение (art. 683); а уложение саксонское постановляет, что иски о разделе наследства между наследниками допускаются лишь в тех случаях, когда имущество, подлежащее разделу, не должно оставаться общим (§ 2343), т. е. когда оно, как делимое, может и не быть общим.
В нашем законе, напротив, хотя только и по отношению одних недвижимых имуществ, но дано как общее определение имуществ делимых и неделимых, называемых им раздельными и нераздельными, так и перечислены те имущества недвижимые, которые должны быть признаваемы нераздельными.
Так, в 393 ст. X т. сперва указано, что недвижимые имущества, когда они могут быть разделены на особые части таким образом, что каждая может составлять отдельное владение, называются раздельными; когда же они по существу их, или по закону, напротив, не могут подлежать такому раздроблению, то называются нераздельными.
Затем, в следующей 394 ст. X т. перечисляются те недвижимые имущества, которые признаются нераздельными по закону, к категории каковых отнесены:
1) фабрики, заводы, лавки;
2) участки земли, не более восьми десятин, содержащие, полученные в собственность бывшими государственными крестьянами по правилам 20 февраля 1803 года;
3) аренды;
4) золотые прииски, состоящие на землях казенных и Кабинета Его Императорского Величества;
5) имения майоратные в западных губерниях;
6) участки, отведенные по правилам 20 июля 1848 года по Высочайшим повелениям, малоимущим дворянам для поселения;
7) железные дороги со всеми их принадлежностями.
Затем, примечанием к этой статье дворы в городах, хотя и причисляются к имуществам нераздельным, но обширные из них дозволяется разделять на части для продажи их порознь.
Кроме этого, на основании 395 ст. по желанию владельцев недвижимых имуществ и их имущества раздельные могут быть объявляемы по Высочайшему утверждению нераздельными, после чего и считаются уже заповедными наследственными имуществами.
Кроме этих указаний на нераздельные недвижимые имущества, содержащиеся в общих правилах закона об имуществах, как объектах гражданских прав, в некоторых частных узаконениях содержатся указания еще и на другие недвижимые имущества, которые относятся законом к разряду имуществ нераздельных.
Так, во-1-х, статьями 224 и 227 т. VII уст. горн. к разряду этих имуществ относятся посессионные горные заводы; во-2-х, статьей 1, примеч. 1, прилож. II к ст. 1 т. VIII уст. казен. имений к разряду этих же имуществ относятся ленные имения.
Эти последние статьи закона, очевидно, указывают на то, что перечисление такого рода недвижимых имуществ, которые должны быть признаваемы нераздельными по закону, сделано в вышеприведенных общих правилах его неполно, вследствие чего, конечно, они и не имеют в этом отношении значения исчерпывающих постановлений.
Хотя во многих частных постановлениях нашего закона указаны еще многие другие имущества, которые должны быть почитаемы за имущества нераздельные, но которые имеют, однако же, значение или только местных постановлений, или же временных настолько, что приводить их здесь нет никакой надобности, тем более, что они нисколько не могут служить пособием к выяснению общих правил закона, к перечислению этих имуществ относящихся, которые, к сожалению, далеко не отличаются достаточной определительностью, на что и было уже обращено внимание некоторыми нашими цивилистами.
Так, Победоносцевым (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 48) и Змирловым в его статье „О недостатках наших гражданских законов“ (Жур. гр. и уг. пр., 1883 г., кн. 3, стр. 96) было обращено внимание на то, что 394 ст. относятся к разряду имуществ нераздельных прежде всего только фабрики, заводы и лавки, но не дома и другие строения и заведения вообще, как, напр., мельницы, кузницы и проч., между тем, как и эти последние, по совершенно справедливому замечанию Змирлова, представляются имуществами нераздельными по самой их природе, так как с разделением их на части они должны утрачивать их характер и назначение.
Победоносцев, кроме этого общего соображения, в подтверждение того, что дома должны быть относимы к разряду имуществ нераздельных, приводит еще и данные, почерпнутые из постановлений самого закона.
Именно, по его мнению, из того обстоятельства, что закон в примечании к 1389 ст. X т. упоминает об участках лишь в раздробительно владеемых по эксдивизиям домах, нельзя не выводить то заключение, что за исключением этого случая, во всех других, в виде правила общего, деление домов на участки признается нашим законом невозможным.
На этом же основании и Х-ский в его заметке „О части в недвижимом имуществе“ полагает, что дома по нашему закону должны быть относимы непременно к разряду имуществ нераздельных (Юрид. Вест., 1881 г., кн. 7, стр. 506).
Доказательства тому, что не только дома, но и другие строения должны быть относимы к разряду имуществ нераздельных, кроме этого, могут быть почерпнуты отчасти также из Именных указов 25 июня 1832 года и 19 июля 1849 года, содержащих в себе Высочайше утвержденные положения о порядке описи, оценки и публичной продаже имуществ, послуживших источником правилу 393 ст., в которых, между прочим, сказано, что дома и строения, в отдельных местах города состоящие, могут быть назначаемы в публичную продажу порознь, из чего возможно то заключение, что, напротив, дома и строения, составляющие одно целое владение, находящееся в одном месте города, назначаемы в публичную продажу по частям быть не могут, каковой вывод не может не указывать на то, что дома и строения по мысли законодателя должны быть относимы к разряду имуществ нераздельных.
Указание еще на то, что к разряду имуществ нераздельных относятся не одни фабрики и заводы, по и другие мануфактуры, т. е. разные промышленные заведения, пожалуй, и более мелкие из категории тех, о которых, как о такого рода имуществах, упоминает Змирлов, содержится также в правиле 87 ст. XI т. 2 ч. устава о промыш.
Не может не показаться странным только постановление 89 ст. этого же устава, которая, как бы вопреки другим постановлениям закона, напр. 1396 ст. X т., воспрещающей продажей раздроблять такого рода имущества, дозволяет владельцам фабрик, заводов и мануфактур отчуждать их не только в их совокупности, но и по частям.
Постановление это представляется странным тем более, что на это последствие нераздробляемости имуществ сделано указание и в предыдущей 87 ст. в виде ссылки на 1896 ст. X т.
Противоречие этого постановления общим правилам, указывающим последствия нераздробляемости имуществ по отношению их отчуждения, может быть устранено, кажется, только тогда, если принимать указание правила 89 ст. за исключение из правил общих, как установленное только по отношению тех случаев отчуждения по частям фабрик, заводов и мануфактур, когда при таком отчуждений имеется в виду вовсе прекратить их действие и обратить в разряд других имуществ, основанием каковому заключению может служить то обстоятельство, что рядом с указанием на это право владельцев фабрик, заводов и мануфактур в этой статье помещено и другое указание на право их обращать фабрики, заводы и мануфактуры на другое употребление.
Также и по мнению Шершеневича фабрики и заводы должны быть относимы у нас к разряду имуществ неделимых; дома же, напротив, по его мнению, должны по их существу считаться по общему правилу, за исключением разве только незначительных из них, вещами раздельными, на том основании, что ничто не мешает такие нередко встречающиеся дома, которые снабжены многочисленными службами и пристройками, разделять внутренними капитальными стенами и на части, могущие составлять отдельные владения, почему на такие дома и нельзя распространять установленную законом неделимость по отношению фабрик и заводов (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 116—117), с каковым мнением, ввиду только что указанных постановлений нашего закона, согласиться, однако же, нельзя.
Далее, в примечании к 394 ст. указывается еще, что к нераздельным имуществам относятся также дворы, но затем прибавлено, что обширные места и дворы обывателям городов дозволяется разделять на части для продажи их порознь без всякого стеснения в отношении меры сих частей, лишь бы только от этого не происходило такой тесноты между строениями, которая не допускается осторожностью на случай пожара.
Неопределительным постановление это представляется, главным образом, в двух отношениях: во-1-х, в том, что в нем не указано, какие дворы следует считать настолько обширными, что они могут быть разделяемы на части, и во-2-х, в том, в чем должны заключаться ограничения такого разделения их на части, обусловливаемые пожарными предосторожностями.
К сожалению, те указы, которые послужили источником этому постановлению, не содержат в себе решительно никаких данных для разъяснения этого, недоразумения, так как они содержат в себе те же в этом отношении неопределительные указания, которые выражены и в самом постановлении закона, и из них только видно, что дозволение разделять обширные дворы может быть относимо одинаково как к разделу дворов пустых, так и застроенных.
Ссылка как на источник этого постановления в последнем издании X т. 1900 г. на ст. 2, 103 и 114 городового положения 16 июня 1870 г. также никаких данных к разъяснению этих недоразумений не прибавляет, так как и из этих статей только видно, что наблюдение за постройками в городах, утверждение их планов и фасадов, а также выдача разрешений на производство новых построек отнесены к обязанности городских учреждений, которые должны действовать в этом отношении, руководствуясь как постановлениями устава строительного, так равно и изданными в этом отношении обязательными постановлениями городскими думами.
Сенат объясняет это постановление в том смысле, что дворы в городах, под которыми следует разуметь, согласно положения о С.-Петербургском городском общественном управлении 6 марта 1864 г., места, застроенные даже такими строениями, которые могут быть разделены на отдельные участки, но которые состоят под отдельными номерами и записаны в думе как отдельные участки, должны считаться имуществом нераздельным, пока они не разделены фактически с разрешения тех мест, которым поручено наблюдение за исполнением правил устава строительного (реш. 1869 г., № 1330).
Победоносцев сомневается в правильности этого заключения и полагает, что двор не может быть признаваем имуществом юридически безусловно неделимым, несмотря на то, что правилом 1324 ст. X. т. указан, по отношению раздела дворов, переходящих по праву законного наследства, такой порядок, какой установлен вообще по отношению раздела имуществ нераздельных (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 48).
Заключение сената и на самом деле нельзя признать правильным, ввиду, во-1-х, прямого дозволения закона разделять обширные дворы для продажи, а во-2-х, потому, что нигде в законе не говорится, чтобы такой раздел мог быть совершаем не иначе как с разрешения той власти, которой поручено наблюдение за соблюдением при возведении построек предписаний устава строительного. И в самом деле, правилами городового положения в зависимость от разрешения городских управ поставлено только производство самых построек, но никак не раздел дворов.
Не поставлен в зависимость раздел дворов, затем, от разрешения какой-либо власти и уставом строительным, который содержит в себе только те правила, которые самими владельцами дворов должны быть соблюдаемы в видах предосторожности от пожаров при застройке их дворов, причем в 307 ст. XII т. этого устава повторено также и дозволение разделять обширные дворы на части, но с условием соблюдения при этом в отношении возведения построек правил этого устава, предписывающих соблюдать при их возведении известные расстояния между постройками, во избежание затеснения дворов, опасного в пожарном отношении.
В 378 ст. этого устава, затем, также указано, что при делении обширных мест на отдельные участки должно быть наблюдаемо, чтобы каждый участок имел не менее десяти сажен ширины и двадцати глубины, причем в 381 ст. еще сказано, что на существующих уже участках меньшего размера и именно в десять сажен ширины и десять глубины еще дозволяется производство деревянных построек, но что участки, меньшие и этого размера, признаются окончательно маломерными.
Хотя правила этих статей и показаны исключенными из Свода Законов по прод. 1893 г., но, несмотря на это, содержащиеся в них указания могут быть приняты во внимание для выяснения вышеозначенных недоразумений, возбуждаемых неопределительностью дозволения закона разделять обширные дворы на участки, вследствие того, что в них был выражен взгляд нашего закона на значение таких дворов, допустить раздел которых, как дворов обширных, признано было возможным.
Именно, ввиду этих последних статей нельзя не признать, что за двор обширный или такой, который может быть разделен на участки для продажи их, должен быть почитаем такой двор, который, по разделении его, может дать отдельные участки меры, не меньшей против указанной в 378 ст. устава строительного, в каковом случае двор только и может быть признаваем за имущество делимое; дворы же размеров меньших, хотя бы в то же время и бо̀льших против наименьшего размера, установленного для них этой статьей, напротив, должны быть почитаемы безусловно за имущество нераздельное.
В этом же ограничении раздела дворов следует видеть и те условия, соблюдения которых требует закон в видах предосторожности от пожаров, вследствие того, что правилами устава строительного размер дворов установлен отчасти и для достижения этой цели.
Ввиду отсутствия в законе указания на то, что дворы могут подлежать разделу только с разрешения надлежащей власти, и не может быть признаваемо правильным утверждение Гомалицкого, высказанное им в его статье „Из текущей практики гражд. кассац. департамента“, о том, что только те дворы могут быть признаваемы имуществом раздельным, делить которые было разрешено надлежащей властью, а что до получения такого разрешения вообще все дворы, напротив, должны считаться имуществом неделимым (Вест. Права 1902 г. кн. 7, стр. 172).
Наконец, в объяснение значения дозволения закона разделять обширные дворы на части следует еще заметить, что хотя в нем говорится о допустимости такого раздела их собственно только для продажи, но что на самом деле дозволение это должно быть понимаемо в более широком смысле или в смысле дозволения раздела вообще с целью отчуждения частей двора какими бы то ни было способами, посредством ли дарения, завещания и проч., так как собственно ограничение в отношении их раздела, когда дворы должны считаться, независимо от их размера, непременно за имущество нераздельное, выражено, в правиле 1324 ст. X т. только по отношению раздела их при переходе их к наследникам по праву законного наследования.
По мнению Победоносцева, безусловно юридически неделимыми нельзя признавать не только дворы, но и лавки, вопреки, как он говорит, бесспорно существующему факту отдельного владения частями лавок, напр., ее половиной, или же находящимся под ней подвалом и проч., когда только такое отдельное владение частью лавки действительно ограничено не только идеально, но и материально (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 49).
С этим последним заключением никоим образом, однако же, согласиться невозможно, ввиду прямого и категорического отнесения правилом 394 ст. X т. лавок к разряду имуществ безусловно нераздельных в силу закона, и если в действительности отдельное владение частями лавок и встречается, то такое владение никакого юридического значения иметь не может и есть не более, как только простой факт.
С другим заключением Победоносцева о том, что за имущество нераздельное должны быть почитаемы в силу 394 ст. X т. не только фабрики и заводы, принадлежащие их владельцам на праве собственности, но и фабрики и заводы посессионные (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 47), напротив, нельзя не согласиться, на том основании, что правильность этого заключения вполне подтверждается теми указами, которые послужили источником правила этой статьи.
Следует только в добавление к этому заключению еще заметить, что только те фабрики и заводы могут быть относимы к разряду имуществ нераздельных, как это объяснил сенат, которые представляются имуществом недвижимым, но не те, которые, состоя из совокупности различных машин и инструментов, устроены в чужих зданиях, когда отдельные машины могут принадлежать и разным лицам (реш. 1877 г., № 175).
Положение это представляется вполне согласным с точным смыслом правила 394 ст., так как в нем, очевидно, имелись в виду фабрики и заводы только когда они представляются имуществом недвижимым в целом составе с их зданиями и землей.
Некоторое недоразумение не может не возбудить и второй пункт 394 ст., которым к разряду имуществ нераздельных отнесены участки земли, не более восьми десятин содержащие, полученные в собственность бывшими государственными крестьянами по правилам 20 февраля 1803 г., ввиду противоречия этого постановления самим правилом, выраженным в указе от 20 февраля 1803 г. в том отношении, что в постановлении закона говорится об участках земли бывших государственных крестьян, между тем как в этом указе говорится о земле, полученной крестьянами, отпущенными на волю их помещиками по правилам этого указа и сделавшимися собственниками ее по исполнении ими условий с бывшими помещиками, по отношению земли каковых крестьян в этом указе и сказано, что они сделавшись собственниками ее, могут иметь право продавать и закладывать, а также оставлять как наследство, не раздробляя только при этом участков, содержащих в себе менее восьми десятин.
Следует, кажется, признать, что ввиду такого категорического указания самого указа на тот разряд крестьян, о земле которых в нем идет речь, и по самому правилу 394 ст. к разряду имуществ нераздельных должны быть относимы участки земли именно только этих крестьян.
Затем, третий пункт 394 ст. относит к имуществам нераздельным аренды. В объяснение этого пункта Победоносцев замечает, что к разряду этих имуществ должны быть относимы жалуемые в виде награды в арендное содержание или срочное пользование разным лицам казенные имения в губерниях западных и прибалтийских, нераздробляемость каковых аренд установлена указом 28 сентября 1824 г. в том отношении, что по наследству они могут переходить во владение только одного из наследников, хотя доходы должны принадлежать всем, а также и завещаемы могут быть только в пользу одного (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 49).
Указ этот показан одним из источников правила 394 ст. и им, конечно, выясняется, как указал Победоносцев, в чем собственно заключается, нераздробляемость аренд; но им, кроме этого, указывается, на что Победоносцев не обратил никакого внимания, также и на то, что под арендами, как имуществом нераздельным, следует разуметь не какое-либо недвижимое имущество, как вещь телесную, а только права на известные имущества, пожалованные в виде награды частным лицам, только для пользования в виде аренды доходами с них.
Не вполне соответствующим тем источникам из которых заимствовано и потому не вполне определительным представляется и последующий пункт 394 ст. Именно в пункте этом говорится, как о недвижимом нераздельном имуществе о золотых приисках, состоящих на землях казенных и Кабинета Его Императорского Величества; между тем, как в указах 22 октября 1841 г., 14 апреля 1842 г. и 21 апреля 1851 г., из которых он заимствован, говорится, во-1-х, о причислении к имуществу движимому права на разработку золотых приисков, отведенных для этой цели частным лицам на указанных землях, и во-2-х, о причислении этого права к имуществам нераздельным.
В прежнем издании X тома 1857 г., согласно этим указам, 4 пункт 394 ст. был изложен так: „Золотосодержащие прииски, отведенные частным лицам на казенных землях для одной лишь разработки“.
Очевидно, что в этой последней редакции постановление это ближе подходило к тем указам, из которых оно заимствовано и лучше выражало заключавшиеся в них правила; ввиду же того обстоятельства, что эти же самые указы показаны в числе источников, этого постановления и в издании X тома 1900 г. следует признать, что оно и по этому изданию должно быть принимаемо в том же смысле, в каком оно было выражено в издании 1857 г.; а если так, то, далее, следует признать, что и в ныне действующем законе идет речь о причислении к нераздельному имуществу не самых земель, на которых находятся золотые прииски, но именно права на разработку приисков на отведенных для этой цели частным лицам землях.
Законы эти, конечно, обнаруживают, что и в этом пункте 394 ст. идет речь не собственно о нераздельном недвижимом имуществе, как вещи телесной, но о причислении к разряду этих имуществ известного права на него.
Означение тех недвижимых имуществ, которые относятся к разряду имуществ нераздельных, двумя следующими пунктами 394 ст., и именно имений майоратных в западных губерниях и участков отведенных малоимущим дворянам для поселения, сделано, напротив, настолько определительно, что на объяснении этих имуществ останавливаться нет надобности.
Наконец, последним пунктом этой статьи к разряду нераздельных недвижимых имуществ, относятся железные дороги с их принадлежностями. Источником этого последнего постановления показана 138 ст. общ. уст. рос. железн. дорог, из чего нельзя не усмотреть, что пунктом этим имелось в виду указать, как на нераздельное недвижимое имущество на те паровые железные дороги, которые предназначены для общего пользования так как только до этих дорог относится и общий устав их, как это было объяснено нами несколько выше.
На самом деле, однако же, как это мы также объяснили несколько выше, при рассмотрении правил нашего закона об имуществах недвижимых, к разряду последних но могут быть не относимы железные дороги и с другими двигателями, как механическими, так и живыми, из которых некоторые, когда они предназначены для общего пользования и составляют самостоятельное недвижимое имущество, также не могут не представлять собой особого нераздельного имущества.
Следует, ввиду этого обстоятельства, кажется, и эти последние дороги также причислять к разряду имуществ нераздельных, если не на основании 394 ст., то на основании статьи предыдущей, как имущества по самому их существу представляющиеся имуществами нераздельными, как не могущие подлежать раздроблению на такие части, из которых каждая могла бы составлять особый предмет владения.
Нельзя только по отношению признания неделимыми железных дорог не заметить еще, как, впрочем, объяснил уже и сенат (реш. 1901 г. № 59), что за такие дороги могут быть признаваемы вообще дороги, предназначаемые для общего пользования, но никак не дороги, или подъездные пути, принадлежащие лицам частным и устроенные ими для каких-либо их частных надобностей, как, напр., для подвоза по ним лесных материалов на принадлежащие им лесопильные заводы, почему вполне допустимой должна считаться продажа со стороны их собственников и каких-либо их отдельных частей и при них каких-либо отдельных строений, как имущества движимого, каковое заключение сената было признано вполне правильным и в юридическом обозрении Журнала Вестник Права (1901 г. кн. 8, стр. 210).
О разделении, затем, вещей движимых на делимые и неделимые наш закон совсем не упоминает и едва ли только не в некоторых постановлениях устава кредитного можно найти указания на то, что мысль о возможности такого разделения ему небезызвестна. Так,
во-1-х, в 91 ст. раздела II этого устава говорится, что передача бессрочных государственных долгов хотя и допускается, но с тем, чтобы капиталы при этом не были раздробляемы на суммы менее тридцати рублей; в каковых пределах 112 ст. допускается раздробление их на части, и затем переход их по наследству, и
во-2-х, в 38 ст. раздела III этого же устава указывается, что капиталы по именным непрерывно доходным билетам хотя и могут быть передаваемы полностью или по частям, но с тем чтобы при этом они не были раздробляемы на части, меньшие суммы, определяемой нарицательным достоинством непрерывно доходных билетов.
Несмотря на отсутствие в нашем законе общих правил о разделении вещей движимых на делимые и неделимые, из наших цивилистов Мейер (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 132), Победоносцев (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 46), Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 115) и Гамбаров в его статье „Вещь“ (Словарь юрид. и государ. наук, т. 1, стр. 1805), высказываются за применимость этого разделения к вещам движимым и по нашему закону, что нельзя не признать совершенно основательным ввиду того, что разделение это вызывается и обусловливается не столько законом, сколько самым существом различных вещей, что признано даже и самим законом в правиле 393 ст. по отношению имуществ недвижимых.
В самом деле, статьей этой по существу неделимыми признаются такие недвижимые имущества, которые не могут быть разделяемы на такие части, которые могли бы быть предметом особого владения.
Хотя определение это представляется далеко неточным, вследствие того, что в основание его положен неопределенный признак, но, несмотря на это, оно имеет значение в том отношении, что указывает на усвоение нашим законам того принципа, что имущества у нас могут быть признаваемы за нераздельные не только те, которые прямо указаны, как таковые в законе, но также и те, которые представляются таковыми по их природе или существу, или, как заметил, Шершеневич, что и по нашему закону неделимость вещей может проявляться, как неделимость законная, так и как неделимость естественная (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 116).
Принятие, затем, законом в основание определения последних недостаточно определенного признака не может, конечно, влечь за собой извращения самого понятия неделимых вещей, вследствие чего за таковые должны быть принимаемы вещи нераздельные именно по самой их природе или существу а самое определение их, сделанное в законе, без всякого извращения понятия их может быть исправлено.
Так, правом римским юридически делимой признавалась та вещь, которая может быть разложена на части без разрушения ее сущности и понижения ее ценности, каковой признак неделимости и есть основной признак таких вещей, которые по их существу или природе представляются неделимыми и который должен быть принимаем и у нас при определении тех или других вещей раздельными или нераздельными и, притом, одинаково, как движимых так и недвижимых, как это объяснил также Шершеневич.
Ввиду указания нашего закона на разделение, по крайней мере, недвижимых имуществ на раздельные и нераздельные по их природе или существу, представляется несостоятельным утверждение Победоносцева, что будто бы наше законодательство не приняло этого разделения вещей на категории по признаку удободелимости или неудободелимости их по их природе или существу (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 46).
Нашим законом на самом деле в основание этого разделения положен только признак недостаточно характерный и существенный, но самое это разделение принято им вполне правилом 393 ст., ввиду какового правила нельзя не согласиться с утверждением Мейера (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 132), Х-ского (О части в недвижимом имуществе, Юрид. Вест., 1881 г., кн. 7, стр. 507), Шершеневича (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 116) и Гамбарова в его статье „Вещь“ (Словарь юрид. и государ. наук т. I, стр. 1805), что у нас имущества должны быть признаваемы нераздельными или такие, которые не могут быть разделены на части без повреждения их существа, или без нарушения их первоначального назначения (признак, выставленный для характеристики этих имуществ правом римским), или же такие, которые не подлежат раздроблению по закону.
Введением в разряд вещей неделимых этих последних наше законодательство, очевидно, отличается от права римского, так как принимает не один, а два разряда вещей юридически неделимых: один — вещей неделимых по их природе, а другой — неделимых по предписанию закона, которые, конечно, также должны считаться юридическими неделимыми, вследствие чего по нашему закону юридически неделимыми должны быть признаваемы как вещи, представляющиеся таковыми вследствие их реальной или физической неделимости, так и вещи, объявляемые таковыми законом.
Эти последние вещи перечислены как в правиле 394 ст. X т., так и некоторых других приведенных мной выше, из которых в некоторых указаны неделимые вещи и из ряда вещей движимых.
Нельзя не признать, что многие из отнесенных этими статьями имуществ к разряду имуществ нераздельных, на самом деле суть по их природе или существу имущества раздельные, как, напр., участки земли, находящиеся на основании тех или других законов во владении крестьян, или же целые имения, обращенные в майоратные или заповедные, из чего нельзя не заключить, что указанное разделение в нашем законе, по отношению квалификации тех или других имуществ делимыми или неделимыми произошло собственно от того, что было признано необходимым имущества по их природе собственно делимые отнести к разряду имуществ нераздельных.
Эта причина установления двух разрядов вещей неделимых затемняется только тем обстоятельством, что в постановлениях его об имуществах нераздельных по закону перечисляются наряду с имуществами делимыми по их природе и имущества по их существу неделимые, как, напр., фабрики, заводы и проч.
Несмотря, однако же, на это обстоятельство, не может не быть очевидным, что по отношению квалификации тех или других имуществ нераздельными по закону, могут иметь, главным образом, значение только содержащиеся в нем указания на такие имущества, которые по их природе представляются делимыми, так как только для квалификации этих последних имуществ они и необходимы.
Относя, однако же, эти последние имущества к разряду имуществ нераздельных, закон, очевидно, отступает от общего начала им же принятого в основание разделения вещей на раздельные и нераздельные по их существу или природе, вследствие чего и на самое усвоение им двойного разделения вещей на те и другие по их природе и по закону следует смотреть, как на общее правило и исключение из него, т. е. принимать разделение их по первому признаку, как за основное, а второе, как допущенное из него изъятие, когда законом объявляются нераздельными такие вещи, которые по их природе суть вещи делимые.
Если таково значение постановлений закона, перечисляющих эти последние имущества, то само собой разумеется, что перечисления эти, поскольку в них указываются как имущества нераздельные, по их природе раздельные, должны быть принимаемы как исключения из общего правила о их разделении по их природе, в значении исчерпывающих перечислений и таким образом, что все имущества, в них не означенные, но по природе их делимые должны быть относимы, напротив, к разряду имуществ раздельных.
Правом римским к разряду имуществ делимых по их природе из вещей недвижимых были относимы только земельные участки. Нельзя, кажется, не признать, что и у нас вполне имуществом раздельным могут быть признаваемы также только земли, на том основании, что только имущества земельные, а не другие, могут подлежать разделу на части без повреждения целого и таким образом, что каждая часть может, затем, составить собой предмет отдельного владения.
По мнению Мейера (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 132), перечислять все вещи, которые должны быть относимы по их природе и существу к разряду вещей нераздельных, по многочисленности их представляется невозможным, тем более, что понятие юридической неделимости значительно отличается от понятия неделимости физической; но ввиду того, что неделимость юридическая обусловливается свойством и назначением вещей, следует при различении их всегда принимать во внимание признак их юридической делимости или то положение — утрачивает ли вещь свое первоначальное назначение, быв разделена на части, или нет.
Римляне, напротив, не смущались разнообразием и многочисленностью вещей при разделении их на вещи делимые или неделимые по их природе и существу. Так, из имуществ недвижимых, как мы только что видели, к разряду вещей делимых они относили только земляные участки, а из вещей движимых только такие, которые определяются обыкновенно мерой и весом и отчасти числом, и именно только те из последних, для разделения которых не нужно прибегать к их ломке.
Нет, кажется, оснований к непринятию к руководству этого указания в отношении различения вещей движимых делимых и неделимых и у нас, вследствие того, что вещи индивидуально определенные всегда и везде суть такие вещи, которые не могут быть делимы на части без повреждения их существа, или без нарушения их целости и, притом, одинаково, как вещи одушевленные, так и неодушевленные.
Неделимыми затем, по их природе из вещей движимых могут представляться иногда вещи собирательные или совокупность вещей, если они представляют собой одно такое целое, которое без потери ценности не может быть разложено на отдельные вещи, его составляющие, как, напр., коллекции редких вещей, книг, картин и проч.
Юридическое значение, наконец, неделимости вещей, по объяснению Мейера (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 133), заключается в том, что вещи неделимые подлежат единому праву, отчуждаются и приобретаются, как одно целое и не подлежат разделу при переходе их по наследству, а по объяснению Шершеневича (Учебн. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 117) и Васьковского (Учебн. гр. пр., вып. 1, стр. 80) в том, что вещи нераздельные по их существу или по закону во всех юридических отношениях могут быть присвояемы одному только субъекту, если на них не устанавливается право общей собственности.
Несколько иначе определялось юридическое значение неделимых вещей правом римским, по которому оно заключалось в том, что вещь неделимая не могла быть раздробляема на физические части, что не исключало, однако же, возможности принадлежности прав на нее и нескольким лицам по отношению к ценности ее частей или интеллектуальных долей ее, вследствие чего различные правоотношения могли быть устанавливаемы, как по отношению целой вещи, так и по отношению ее интеллектуальных долей принятие какового указания к руководству по отношению определения последствий неделимости вещей и представляется, по утверждению Гамбарова в его статье „Вещь“ совершенно допустимым (Словарь юрид. и государ. наук, т. I, стр. 1805).
По соображении постановлений нашего закона, определяющих права собственников общего нераздельного имущества, выраженных, главным образом, в 5332 и 548 ст., из которых первый предоставляется собственнику части нераздельного имущества, право предоставлять в пожизненное владение эту часть, а второй предоставляется право одному из соучастников в нераздельном имуществе отчуждать долю его в этом имуществе, нельзя не признать, что более соответствующим нашему закону и потому более точным представляется определение юридического значения неделимости вещей, установленное правом римским, хотя и определение наших цивилистов также подтверждается другими постановлениями нашего закона, как, напр., 1396 ст. X т., воспрещающей продажей раздроблять имения, кои по закону нераздельны; но, несмотря на это, оно, заключая в себе правильную мысль, представляется, тем не менее, односторонним и потому недостаточно определительным, вследствие того, что оно основано на соображении только одного из последствий неделимости, установленного законом по отношению всей вещи со всеми ее физическими частями, причем упущено из вида другое последствие неделимости — возможность установления различных прав по отношению ее интеллектуальных долей или частей.
Нельзя, кажется, не признать, что такое значение неделимости вещей должно проявляться одинаково, как в последствиях по отношению прав на вещи юридически нераздельные по их природе или существу, так и на вещи юридически неделимые по закону или такие, которые объявляет нераздельными сам закон, на том основании, что те законы, которые определяют права соучастников в имуществах нераздельных, не делают по отношению этих прав никакого различия между имуществами нераздельными по их природе и объявленными такими законом, а говорят вообще о правах в имуществах нераздельных.
Несмотря на это обстоятельство, Кавелин утверждает, что нераздельность имуществ должна считаться обязательной только по отношению тех из них, которые объявляет такими сам закон, но не нераздельных по их существу, нераздельность которых должна быть признаваема обязательной лишь только в тех случаях, когда противного не было постановлено между заинтересованными лицами (Права и обязан., стр. 24).
Ввиду только что указанных постановлений нашего закона, определяющих права соучастников в общем имуществе, вряд ли утверждение это возможно признать правильным, тем более, что вряд ли представляются возможными и такие условия о последствиях неделимости вещей по их существу, которые представляются противными самой природе их.
