Под народным участием в уголовно-судебной деятельности разумеется привлечение к ней лучших из полноправных граждан, исполняющих судебные обязанности не по долгу службы, а как политическое право и государственную повинность.
Различие между коронным и народным судьей состоит не в том, что первый образован, а второй необразован; образованные лица и даже сведущие юристы могут встречаться и в среде народных судей; знание не только не составляет препятствия для доступа в их состав, это даже желательное качество.
Не может быть резким и постоянным признаком различия между ними и получение вознаграждения за судейскую деятельность; были судьи коронные, исполнявшие этот труд безвозмездно; были и есть судьи народные, получавшие за него плату от государства; таковы jurati республиканского Рима; даже присяжные заседатели, по некоторым законодательствам, в случае недостаточности их собственных средств получают от государства денежное вспомоществование на покрытие путевых и иных издержек.
Неверно, равным образом, считать народных судей чиновниками в противоположность общественным деятелям, какими изображаются народные судьи. Во-первых, понятие чиновничества (бюрократии) в применении к судебному ведомству подвергается значительным изменениям благодаря институту несменяемости и отсутствию чинопроизводства; всего прискорбнее, если коронные судьи поглощаются понятием чиновничества.
Во-вторых, чиновники могут встречаться и среди народных судей. В-третьих, как коронные, так и народные судьи суть деятели одного и того же рода, именно деятели правосудия.
Верные признаки различия между ними лежат частью в отношении судебной их деятельности к общему складу их жизни, частью в различии тех органов, от которых зависит определение их.
Для судей коронных участие в суде есть нормальное занятие, профессия; для судей народных оно является деятельностью временной, случайной, скоропреходящей, не устраняющей их нормальных занятий. Судьи коронные назначаются правительством, судьи народные замещаются силой закона и органами общественного самоуправления.
Возможна комбинация этих признаков; так, мировые судьи назначаются не правительством, но отправляют судебную деятельность в течение определенного промежутка времени как нормальное занятие. В подобных случаях мы имеем дело со смешанными формами.
Истории процесса участие народного элемента в судебно-уголовной деятельности известно в различных формах, которые могут быть сведены к следующим типам:
1) суд всего народа;
2) судные мужи или шеффены старого германского права (Schoffen);
3) сословные суды;
4) присяжные заседатели;
5) судебные заседатели или шеффены нового германского права.
Древнейшую из них, приходящуюся на эпохи народовластия, составляет отправление суда всей совокупностью свободных граждан, ведавших юстицией во имя своего политического права.
Суд происходил или в тех же торжественных народных собраниях, которыми разрешались общие вопросы законодательства и управления, или в собраниях особо для того избранных народных представителей. Число лиц, принимавших участие в суде, было весьма значительно; иногда (например, в Афинах) оно превышало 6000 человек.
Во главе судебного собрания стоял или народный начальник, руководивший народом в битвах в военное время и разрешавший в ним текущие дела внутренней жизни общественной в мирное время, – таковы mallum, ding древних франков, gemota и witenagemota саксов, или же в народном суде председательствовало особо для того государством назначенное должностное лицо – таковы в Риме преторы, председательствовавшие в quaestiones perpetuae.
Народ разбирал дела судебные на том же праве, на котором он постановил законы: судебное решение было законом для отдельного случая. Понятно, что при этой форме в сферу судебной деятельности был открыт широкий доступ соображениям политическим и дело суда становилось делом политики. Строго говоря, народ не судил, а карал или миловал.
Стороны обращали свои заботы не столько на представление доказательств виновности или невиновности по данному обвинению, сколько на то, чтобы склонить сердца судей в пользу обвинителя или обвиняемого, возбудить их гражданское негодование или чувство милосердия, запечатлеть в их уме опасность обвиняемого для республики или заслуги, им ранее отечеству оказанные. В такой форме суд уголовный становится институтом демагогическим, признаком и средством политического господства толпы[1].
Существенно отличается от нее другая форма народного участия в уголовно-судебной деятельности, именно шеффены древнегерманского права, соответствовавшие нашим судным мужам.
Она принадлежит эпохе, когда народовластие отошло уже в область прошлого и суд сосредоточился в лице княжеских и королевских приказчиков, а между тем правосостояние определялось не законом писаным, а местными обычаями, для представителей власти малоизвестными.
В помощь им для указания обычаев определялись старейшие и достойнейшие люди данной местности, задача которых состояла в том, чтобы legem dicere, “правды стеречь”, т.е. вещать обычай, соответствовавший рассматриваемому делу.
Обыкновенно институт этот устанавливался по ходатайствам населения, заинтересованного в том, чтобы дела решались по твердому правилу исконных обычаев, а не по произволу представителя власти; населению же предоставлялся и выбор шеффенов, на Западе в числе семи, а иногда и более, по каждому делу.
Отношение в таком суде между председательствовавшим в нем представителем правительства (или сеньора в судах сеньоральных) и шеффенами состояло в том, что первый собирал установленные пошлины с тяжущихся, созывал и держал суд, вторые же постановляли решение без всякого его участия.
Суждению их дело подлежало во всем его объеме, без различия сторон фактической и юридической; но деятельность их по оценке фактической стороны дела существенно облегчалась оригинальной теорией доказательств того времени, переводившей вопрос о факте на почву вопроса о праве.
Вытеснение обычаев писаным законом приводит и к вымиранию шеффенов в этой старинной форме; на Западе оно совпадает с рецепцией Римского права, для применения начал которого потребовались другие элементы – ученые судьи; у нас, в России, судные мужи, или судейки, заканчивают свою историческую роль в XVII в., когда писанный закон становится обыкновенной нормой общественных отношений.
Сословное построение суда замечается еще в классической древности. Так, в Древнем Риме центуриатские комиции, состоявшие из патрициев, ведали только дела патрициев; затем они сменились судом всего народа, так что там сословность была переходной ступенью к общенародности суда. В средние века эта форма получает новые очертания.
Во-первых, в судах феодальных она вылилась в начало суда равными: сеньоры за нарушение феодальных отношений судились собранием равных им сеньоров под председательством первого между равными – короля; более мелкие ленники судились равными им ленниками под председательством своего сюзерена. Таковы феодальные суды. Но к простому народу и рабам это начало не применялось, они ведались приказчиками (prevot) своего сюзерена.
Во-вторых, развитие цехового, корпоративного устройства в средневековом городском обществе приводило к обособленности корпораций во всех отношениях, между прочим и в отношении судебном; путем выкупов и пожалований города освобождались от судебной власти феодальных владельцев и получали право устраивать свои суды по старому шеффенскому типу; так образовалось различие между городами превотальными и шеффенскими, или бургомистерскими, потому что председателем шеффенов был городской голова.
Города с шеффенской юрисдикцией починялись непосредственно (во Франции) судебной власти короля, минуя отдельных феодальных владельцев. Идея суда равными, принадлежащая германской национальности, держится очень долго, ее охраняют преимущественно высшие сословия, наиболее могущественные; доныне в Англии лорды не могут принимать участия в общих составах присяжных, и для рассмотрения дел по обвинениям лордов действует особый суд им равных (пэров), представляемый палатой лордов.
Однако не эта идея лежит в основании института присяжных заседателей, который коренится во всесословности – идее, совершенно ей противоположной.
Истории нашего процесса равным образом было знакомо сословное построение суда, и следы ее в некоторых установлениях держатся доныне. Суд княжеского периода и Московского государства был судом всесословным; хотя в московском периоде судьи назначались иногда из лиц определенных сословий (например, губные старосты – из дворян и детей боярских, целовальники – из сошных людей), однако им были подведомственны лица всех состояний.
Сословность суда появляется у нас только с Петра Великого[2] и получает дальнейшее развитие при Екатерине II, которая сообщила сословиям государственное значение. Так, по Учреждению губерний 1775 г.[3], первую инстанцию суда составляли для дворян – суд уездный, для городских обывателей – магистрат или ратуша, для однодворцев и крестьян – нижняя расправа, для разночинцев в столицах – нижний надворный суд.
Второй инстанцией сообразно с теми же различиями по сословиям были верхний земский суд, губернский магистрат, верхняя расправа. Эти места, ведавшие дела лиц определенных сословий, и по составу судей носили сословный характер. Он смягчался в третьей инстанции (палаты суда уголовного и гражданского), окончательно устраняясь только в Сенате.
Этому началу сословности, хотя несколько смягченному, законодательство наше оставалось верным до последнего времени, и, по Своду законов, оно имело еще широкое применение.
Так, весь уездный суд (первая общесудебная инстанция) был выборным, причем уездный судья и два заседателя выбирались дворянством из дворян, а остальные два заседателя – поселянами; последние присутствовали только по делам о поселянах.
В палатах председатели частью назначались правительством, частью определялись из избранных дворянством депутатов; товарищи председателей назначались правительством, а в заседатели избирались двое – дворянством и двое – городским обществом.
В совестных судах было шесть заседателей от дворянства, купечества и поселян порознь. Сословный элемент был введен правительством для того, чтобы заинтересовать общество в отправлении правосудия и тем обеспечить правильный его ход. Но эти ожидания не исполнились.
Суд должен был действовать на основании законодательства весьма сложного и казуистического, неизвестного выборным, которые избирались на незначительный срок; потому-то преобладание над ними получила канцелярия в лице секретарей и столоначальников.
Особенно печальна была роль заседателей из поселян: они ограничивались рукоприкладством, занимали обыкновенно место в передней и de facto стали рассыльными, которых канцелярия употребляла для исполнения мелких поручений.
Независимо от того существовало множество отдельных судов, ведавших дела определенных сословий, каковы магистраты и ратуши, ремесленные управы, волостные суды, церковные суди и т.п.
Составители судебных уставов пришли к убеждению в непригодности сословного построения судов, видя главный недостаток его в том, что “суды эти, заменяя собой в некоторых случаях суды общие, но большей частью не имеющие никакой связи с общей судебной организацией и не подчиненные почти никакому контролю, действуют нередко произвольно, разнообразно и весьма часто в виду интересов своего сословия; следовательно, они не могут иметь ни единства в действиях, ни беспристрастия – сего необходимого условия суда”.
Затем, по замечанию их, “неравномерность распределения сословных представителей в судебных местах, стесняя наши сословия в их действиях, останавливала правильное развитие выборного начала и была даже отчасти причиной того равнодушия к исполнению этой важной общественной повинности, в котором не без основания многие упрекают наши сословия”.
Вследствие этого сословный порядок заменен всесословным как в том смысле, что судебная власть распространяется одинаково на лиц всех состояний (ст. 2 УСУ), так и в том смысле, что замещение судебных должностей по выборам производится всеми сословиями в совокупности (ст. 10).
Однако следы сословности держаться у нас до сих пор даже в местностях, на которые распространилось действие судебной реформы. Этому строю подлежат:
1) волостные суды, по Положению о земских участковых начальниках и Временным правилам о волостном суде 1889 г. подчиненные земским участковым начальникам и уездным съездам.
Они давно уже обращают на себя внимание законодателя. При составлении судебных уставов в правительственных сферах имелось в виду распространить судебную реформу и на дела лиц сельского состояния.
Мало того, мысль о должности мирового судьи появилась у нас впервые при работах по отмене крепостного права, так первоначально предполагалось назвать мировых посредников, на которых возложены и некоторые судебные дела.
В 1865 г., уже после утверждения судебных уставов, но до введения их в действие, была Высочайше учреждена комиссия по вопросу о слиянии мировых крестьянских учреждений с мировыми судебными установлениями[4]. Комиссия не сомневалась в необходимости решить его утвердительно, но мнения относительно способа разрешения разделились.
Большинство полагало передать мировым судьям и их съездам все дела, возложенные законом на мировые крестьянские учреждения, меньшинство находило возможным ограничиться лишь передачей им дел судебных, распределив все прочие между соответствующими установлениями. Но предположения эти не получили силу закона.
Значительно позже, именно в декабре 1871 г., образована была под председательством сенатора Любощинского комиссия для исследования положения волостных судов; ею изданы в течение 1873-1874 гг. драгоценные в научном отношении труды в семи объемистых томах, но и она осталась без практических результатов, так что волостные суды продолжают существовать у нас на прежнем основании.
Наконец, состоялась указанная выше мера 1889 г., подчинившая волостные суды земским начальникам с сохранением в них начала сословности;
2) церковные суды. Сословность выражается в них как тем, что состав их образуется из людей церкви, так и тем, что нормальная юрисдикция этих судов обнимает дела священно- и церковнослужителей, и только по исключению она распространяется иногда на лиц прочих сословий.
В церковных судах карательная власть, как мы видели, не отделилась еще от дисциплинарной. Попытка нашего правительства (1870 г.) произвести реформу в области церковного суда осталась без последствий;
3) военные суды. У нас они имеют чрезвычайно широкую юрисдикцию, в основании которой лежит не только соображение о необходимости поддержания чрезвычайными мерами воинской дисциплины и государственной безопасности, но и начало сословности;
наконец, 4) даже в судах, действующих на основании уставов 20 ноября, народное участие допускается иногда в форме сословного элемента. Таковы временные члены, присоединяемые к присутствию судебной палаты или особого присутствия Сената для суждения дел о преступлениях государственных, а по законам 9 мая 1878 г. и 1889 г. судебным палатам в том же порядке временно подчинены и некоторые дела по иным родам преступлений.
Временные члены или сословные представители, присоединяемые к коронным судьям в случаях этого рода, суть губернский предводитель дворянства, уездный предводитель дворянства, городской голова и волостной голова или старшина, призываемые к судебной деятельности по особой очереди или по старшинству службы (ст. 1051, 1052 УУС).
Проект комиссии 1894-1899 гг. предположил почти полную отмену юрисдикции палат с временными членами, заменяя ее юрисдикцией присяжных заседателей особого состава при окружных судах[5].
[1] История нашего процесса отдала дань и этой форме суда. Органом его были суд веча и суд концов новгородских. Нестройная, страстями наэлектризованная толпа выкрикивала решение и сама же исполняла его. Были случаи народного суда и в других местностях Древней Руси, но никаких следов от него не осталось.
[2] Согласно указу 1718 г. судебная система императора Петра I слагалась: 1) из провинциальных или нижних городовых судов, которым соответствовали для городских обывателей магистраты или ратуши, 2) из надворного суда в качестве второй инстанции и 3) юстиц-коллегии, заседавшей в Петербурге. В редких случаях судебное значение принадлежало и Сенату. (Провинциальные и городовые суды были организованы только в 1720 г.)
[3] Учреждения для управления губерний Всероссийской империи 7 ноября 1775 г. // Полное собрание законов. Т. XX. № 14392.
[4] Членами ее были Буцковский, Зубов, Плавский, Принтц, Есипович, Зарудный, Квист, Ковалевский и Репинский.
[5] Объяснит. зап. к проекту новой редакции Учреждения судебных установлений. Т. II. Спб., 1900. С. 113 и сл.
