Давность эта введена в 1597 году и существовала до 1646 года. Указ, которым она введена, – вместе с тем первый указ, из которого мы узнаем о запрещении перехода крестьян. Однако, пока иск о беглых мог прекращаться давностью, укрепление крестьян к земле не могло считаться полным.
Лишь отменой давности, когда право требовать возвращения беглых крестьян не имело уже никакого ограничения по времени, укрепление сделалось полным. Уничтожением ограничений права иска о возвращении беглых крестьян развивается крепостное право.
Вследствие назначения осеннего Юрьева дня единственным временем для перехода крестьян возникло право помещика или вотчинника требовать возвращения крестьян, ушедших не в срок или без соблюдения законных условий.
Равно крестьянин, которому не был объявлен отказ во время, мог требовать, чтобы его оставили еще на год в дворе. Может быть, впрочем, что в случае спора тот и другой имели только иск о вознаграждении. Весьма вероятно, что этот иск прекращался истечением краткого срока давности.
Чичерин[1] доказал, что тяглым крестьянам уже в половине XVI века запрещен был переход: они возвращались к прежним местам, если оставили их против закона, не представив других на их место. О прекращении иска казны давностью не говорится.
Уже в XV и затем в XVI столетиях некоторым монастырям и частным лицам предоставляется право не допускать перехода поселенных на их землях крестьян. Вследствие того эти монастыри и частные лица должны были иметь право требовать возвращения ушедших крестьян. О давности этого иска не говорится.
Общее укрепление крестьян произошло в конце XVI и в начале XVII века. Первый указ издан 24 ноября 1597 года[2].
Уже Погодин[3] и за ним Беляев[4] доказали, что из этого указа нельзя вывести, будто крестьянский переход был запрещен пять лет тому назад, но только – что назначается пятилетний срок иску о возвращении крестьян. Спорно до сих пор, воспоследовало ли перед тем запрещение перехода или нет.
В самом указе читаем:
Которые крестьяне: из поместей и из вотчин: выбежали до нынешняго 106 году за пять лет, и на тех беглых крестьян в их побеге, и на тех помещиков и вотчинников, за кем они, выбежав, живут, тем, из-за кого они выбежали: давати суд и сыскивати накрепко, всякими сыски, и по суду, и по сыску тех беглых крестьян: возити назад, где кто жил.
А которые крестьяне выбежали до нынешнего 106 году лет за 6 и за 7 и за 10 и больше, а те: из-за кого они выбежали: на тех своих беглых крестьян в их побеге и на тех: за кем они: выбежав, живут: не бивали челом, отказывати и суда: не давати: А которые дела в беглых крестьянах засужены и до нынешняго: указу не вершены: вершити по суду и по сыску.
Для нашей цели достаточно того результата, что в 1597 году установляется пятилетний срок давности для погашения иска землевладельца о возвращении ушедших от него беглых крестьян. В 1606 г. это постановление повторяется[5].
Указ Василия Шуйского от 1607 года[6], который, по господствующему мнению, заключает собой ряд указов, установивших крепостное состояние, важен и для нашего вопроса. Он содержит в себе два постановления.
Прежде всего установляется общий чрезвычайный срок, 1 сентября (начало следующего года), для подачи жалоб о происшедших в последнее время противозаконных переходах крестьян. По всем до истечения года предъявленным искам крестьяне должны быть возвращаемы на основании книг, сочиненных 15 лет тому назад, в 1592/93 году.
Крестьяне же, о которых до этого срока иска не будет, должны быть записаны в книги за теми лицами, за кем они ныне живут, и впредь за 15 лет о крестьянах суда не давати и крестьян не вывозити. В конце указа установляется пятнадцатилетний срок для исков о возвращении крестьян, холопов или рабынь[7].
Первая часть указа не дает повода к сомнению. В ней назначается общий срок, до истечения коего допускается предъявление исков о прежнем времени, с тем чтобы раз навсегда покончить с делами и исками, унаследованными из смутного времени.
Во второй половине этого указа действительно установляется пятнадцатилетний срок давности, как для исков о беглых крестьянах, так и о холопах и рабах. Это постановление действительно может породить сомнение. Прежде всего весьма сомнительно, чтобы существовал срок для предъявления исков о возвращении холопов.
Во-вторых, положительно известно, что с самого начала царствования Михаила Феодоровича пятнадцатилетний срок давности к этим искам не применялся, но лишь пятилетний срок. Но и эти обстоятельства не доказывают еще подложности этого указа.
Как бы то ни было, во всяком случае бессомненно, что с самого начала царствования царя Михаила Феодоровича применялся к искам о беглых крестьянах пятилетний срок давности, установленный указом 1597 года. Вскоре же из этого указа допускаются изъятия: 10 марта 1615 года Троицкому монастырю предоставляется право искать о возвращении беглых крестьян в течение 10 лет[8].
По указу 19 марта 1621 года предписывается возвратить в Чердынь, к прежним местам, всех ушедших с них крестьян, между тем из содержания челобитья чердынцев видно, что некоторые крестьяне ушли тому 13 лет. Отсюда, может быть, следует вывести, что давность не имела применения к искам о возвращении тяглых людей, потерявших право выхода прежде помещичьих и церковных крестьян.
По писцовому наказу 1646 года[9], данное Троицкому монастырю право искать возвращения беглых крестьян за девять и, как мы видели, собственно за десять лет, распространяется на дворян и детей боярских украйных и замосковных городов, во внимание затруднительности своевременного иска по причине отсутствия по службе.
В 1640/41 году эта привилегия распространяется на всех служилых людей, бывших для службы на Москве[10]. На челобитье же служилых людей об отмене срочных лет на предъявление иска о возвращении беглых крестьян последовал отказ, но десятилетняя давность, введенная в виде сперва местного, потом особенного закона, объявляется 9 марта 1642 го-да общим законом и вносится 11 марта того же года в список дополнительных к Судебнику указов[11].
В том же году для исков о возвращении насильно увезенных крестьян вводится пятнадцатилетняя давность, но по отношению к беглым указывается на закон 1642 года[12].
Но новое челобитье служилых людей об отмене срочных лет, поданное в 1645 (7153) году, 19 октября того же 1645 (7154) года определяется: той статьей о крестьянах быть по уложению прежних государей и как учинено в 7149 (1640/41) году, потому что перед уложением прежних государей прибавлено пять лет и учинено вдвое, десять лет[13].
Однако, несмотря на этот прямой отказ в удовлетворении притязаний служилых людей, в 1646 году в писцовом наказе на будущее время давность иска о возвращении беглых крестьян отменяется. В этом наказе постановляется[14]:
А как крестьян и бобылей и дворы их перепишут, и по тем переписным книгам крестьяне и бобыли и их дети и братья и племянники будут крепки и без урочных лет, и которые породятся после той переписки и учнут жить дворами вновь, а тех дворов лишними дворами не ставить, потому что отцы их в переписных книгах написаны.
Из прочего содержания наказа видно, что при составлении писцовых книг производилось исследование о праве землевладельцев и о правильности приписки крестьян.
Запиской на основании такого следствия пресекались все дальнейшие иски из прежнего времени, причем споры в будущем должны были быть решаемы единственно на основании вновь составленной писцовой книги.
До тех пор, пока существовала пяти-, десятилетняя давность, крестьяне имели возможность бежать от слишком тяжкого угнетения, если им удалось скрыться в течение пяти- или десятилетнего срока. Но теперь уже они никоим образом не могут отделаться от господ и всегда могут быть возвращены к ним. Писцовыми книгами 1646 года закончено введение крепостного права, начатое составлением писцовых книг 1592/93 года.
Для прежнего времени давность пока еще оставалась в действии. Хотя из некоторых грамот видно, что пятнадцатилетняя давность “или малым чем больше” применяется иной раз и к делам, где крестьяне не были увезены насильно[15], но по отношению к прежнему времени десятилетняя давность иска о беглых отменена лишь указом 2 января 1649 года, вошедшим в Уложение[16].
Поводом служило опять челобитье служилых людей. По обсуждении оного в комиссии об Уложении и по совещании с духовенством и служилыми людьми, как сказано в указе:
Мы указали и собором уложили: беглых крестьян и бобылей из бегов отдавать, сыскивая писцовыми книгами 1626 года без срочных лет.
Единственное исключение постановляется относительно дел решенных о беглых, ушедших до составления писцовых книг 1626 года; наконец, принятие беглых запрещается формально и установляется взыскание за нарушение этого запрещения.
Уложение, таким образом, отменило применение давности к крепостному праву. Как вообще крепостное состояние, так и, в частности, эта мера произошли из стремления ввести стойкость в государственные отношения.
Укрепление крестьян была такая же государственная мера, как и наложение службы на служилых, приписка тяглых к тяглой земле и посадских к городам. На крепостных налагалась обязанность платить подати, исправлять повинности на государство и, кроме того, работать на помещика. Отмена давности иска о беглых была логическим последствием государственного характера крепостного права.
Со временем в этих отношениях произошел переворот. Вследствие реформ Петра Великого значение помещиков и вотчинников в государстве изменилось: они делаются землевладельцами; обязанность службы налагается не на землю, которой владеют, но лично на них, как дворян.
Господство их над крестьянами теряет прежний государственный характер; стали основывать оное на праве собственности, принадлежащем землевладельцу на крестьян. Само государство признает частный характер помещичьей власти.
Вместе с тем права землевладельцев расширяются все более и более и делаются неограниченными; осуществление их делается все более и более жестоким. Вследствие того число беглых умножается, иски и жалобы возрастают и делаются все сложнее и запутаннее, так как давности по ним не существует.
Иски о возвращении потомков крестьян, ушедших за 100 лет, – не редкость. Для предупреждения слишком запутанных исков в 1754 году постановляется, что не допускается искать о возвращении беглых из времени до первой ревизии.
О давности не говорится, но первая ревизия считается крайним пределом исков, потому что за прежнее время уже решительно нет никаких доказательств. Однако списки ревизий не имеют безусловной доказательной силы: если помещик докажет, что такой-то крестьянин пропущен в списках ошибкой, то тот признается его крепостным и записывается.
Лишь в виде исключения основателям известных фабрик, учреждение которых государство желало облегчить или сделать возможным, дозволяется принимать и записывать к этим фабрикам беглых. Здесь из государственных расчетов ограничивается право частного лица на возвращение его крепостных.
[1] Опыты по истории русского права. М., 1858, стр. 190, 191. – Беляев (Крестьяне на Руси) также приводит это запрещение (стр. 50, 52, 84 и 85).
[2] А. И. I. N 221, III, стр. 220-222. Чичерин (там же, стр. 223) относит этот указ неправильно к 1598 году; очевидно, он не обратил внимания на то, что в то время в России год начинался первым числом сентября.
[3] Архив исторических и практ. сведений, относящихся до России. 1859. III. Критика, стр. 57.
[4] Крестьяне на Руси, стр. 105, примеч.
[5] А. Э. II, N 40.
[6] Судебник, изд. Татищевым. М., 1786, стр. 241-245.
[7] Этот указ заподозрен Карамзиным и за ним Погодиным в подлинности. Можно опровергать его свидетельство на том основании, что мы не имеем подлинника, даже не имеем списка, которым пользовался Татищев. Но Погодин оспаривает его подлинность на основании внутренних причин, на основании его содержания и образа выражения.
Его доводы оказываются неосновательными, как это доказывал Костомаров, с чем отчасти соглашается и Погодин (ср. ст. Погодина в <Русской Беседе>, 1858, IV: Должно ли считать Бориса Годунова основателем крепостного права, и ст. Костомарова под тем же заглавием в <Архиве> Калачова, 1859, II, и ст. обоих в III книжке того же издания).
Беляев, не упоминая даже об исследованиях Погодина и Костомарова, просто повторяет прежние доводы о неподлинности указа, прибавляя, что этот указ составлен на основании указов Петра и одно место – даже Екатерины II (?).
Но он не говорит, какие места, даже не приводит те указы, из которых, по его мнению, взяты постановления. Наконец, удивительно, что, кажется, ни один исследователь не потрудился отыскать подлинника или удостовериться в том, что он уже более не существует. К сожалению, последнее весьма вероятно.
[8] А. Э. III, N 66. Хотя в указе говорится за девять лет, но из него видно, что право иска распространяется и на текущий год, а запрещается искать крестьян, ушедших тому 11 лет.
[9] А. Э. IV, N 14.
[10] Там же, стр. 24, 25.
[11] А. Э. IV, N 14, стр. 24; А. И. III, N 92, XXXIII, стр. 109, 110; А. Э. III, N 350.
[12] А. И. III, N 92, XXXIII, стр. 109, 110. Г. Беляев (Крестьяне на Руси, стр. 112, 123) говорит, что указ, на который здесь ссылаются, потерян. Между тем указ отпечатан под тем же номером, как и первый.
Археографическая комиссия отпечатала под вышеозначенным номером целый ряд указов, вызванных одним и тем же челобитьем служилых людей. Эти указы весьма различного содержания; общее между ними лишь то, что они вызваны одним и тем же челобитьем.
[13] А. Э. IV, N 14, стр. 24, 25.
[14] Там же, стр. 26.
[15] Доп. к А. И. III, N 32, 33.
[16] Уложение. XI, 1-3.
