История[1]
Понятие юридического владения было неизвестно древнему русскому праву и появилось впервые в “Учреждении о губерниях” 1775 г.
Зачатки владельческих исков, встречаемые в новгородской судной грамоте 1471 г., не успели развиться и совершенно заглохли в последующее время. Вплоть до издания учреждения о губерн. владение не пользовалось у нас защитой само по себе; только тот мог просить о защите своего владения имуществом, кто имел на это имущество какое-либо право.
В учрежд. о губерн. установлена была полицейская защита владения в случае насильственного нарушения. Именно ст. 243 и 246 предписывают земским капитанам и городничим: “буде где окажется насильство, исследовать на месте без многого письменного производства, и то единственно в ясность приводить, учинился ли такой случай или нет, и свидетелей допрашивать, и буде что у кого отнято, а оно налицо находится, тотчас возвращать”.
Этот порядок был подтвержден последующими указами (1809 и 1823 гг.) и перешел вместе с установленным в 1824 г. 10-недельным сроком для дел о насильственном завладении в Свод Законов (X т., ч. II, ст. 2, 6, 8, 10, 21, 22). Судебные уставы 1864 г. ввели особый иск о восстановлении нарушенного владения, который подсуден мировым судьям и заменяющим их городским судьям и земским начальникам, если со времени нарушения прошло менее 6 месяцев, и окружным судам – по истечении этого срока.
Терминология
Наше законодательство употребляет термин “владение” в трех различных значениях. Во 1) оно заменяет этим термином выражения “право собственности, собственность” (X, 424, 448, 513, 522, 538, 543 и мн. др.). Во 2) правом владения или отдельным владением закон называет право пользования чужим имуществом (X, 514-521, 533, п. 1-13 и др.). В 3) слово “владение” употребляется в смысле фактического господства над вещью.
Именно закон различает владение законное и незаконное, добросовестное и недобросовестное (X, 523), подложное, насильственное и самовольное (X, 525-528). Очевидно, что в этих случаях под владением разумеется не право собственности, не право пользования и вообще не какое бы то ни было право, ибо всякое право законно и не может быть подложным, самовольным и насильственным.
Следовательно, закон говорит о владении как о чисто фактическом состоянии, не опирающемся на закон и даже противоречащем ему. В настоящем месте речь будет идти о владении в третьем, единственно правильном смысле.
Понятие
Наше законодательство не определяет понятия владения и не проводит различия между владением и держанием. Поэтому термин “владение” следует понимать в его обыденном значении фактического господства лица над вещью.
В наших законах нет никакого указания на то, чтобы для наличности владения требовалось намерение обладать вещью, как своею собственною (animus domini), или чтобы отсутствие такого намерения обращало владение в держание и лишало его юридической защиты; мало того, не только термин “держание”, но даже самое понятие держания неизвестны нашему праву: по крайней мере, самое тщательное исследование не открывает никаких следов их существования.
Ввиду этого, следуя принципу юридической интерпретации: “не наше дело проводить различия там, где их не проводит сам закон” (nec nostrum est distinguere, ubi lex non distinguit), необходимо прийти к выводу, что наше право считается владением и защищает всякое фактическое господство над вещью, независимо от того или иного направления воли владельца.
Не таково, однако, господствующее в нашей литературе воззрение. Большинство авторов, касавшихся вопроса о владении, до того прониклись теорией владения Савиньи, господствовавшей до недавнего времени в западноевропейской литературе, что увидели ее отражение в постановлениях X тома и пришли к выводу, будто наше право признает владельцами только тех лиц, которые имеют намерение обладать вещью, как своею собственностью[2]. В доказательство этого приводятся следующие соображения.
Во-1-х, говорят, что термин “владеть” происходит от слова “володеть”, “волю деять”, т.е. осуществлять волю (Морошкин). Но если даже такое словообразование верно, то оно доказывает только, что для владения необходима воля, т.е. желание, намерение владеть: но чтобы желание или намерение владельца непременно было направлено на обладание вещью для себя, как своею собственностью, на этот счет в слове “володеть” никакого намека не содержится.
Во-2-х, указывают на то, что в древних русских законодательных сборниках (напр., в судебнике Ивана IV и уложении 1649 г.) вместо слова “владеть” употребляется термин “освоить”, т.е. сделать своим (Морошкин). Однако это обстоятельство объясняется очень просто тем, что у нас до конца XVIII в. владение не отличалось от права собственности, а смешивалось с ним. Следы этого смешения сохранились и в терминологии действующего права, нередко называющего собственника владельцем, а собственность – владением.
В-3-х, приводят ст. 533 и 560 Х т., где говорится о владении “в виде собственности” или “на праве собственности” (Попов, Анненков). Но эти статьи имеют в виду не всякое владение, а только один из разрядов его, именно давностное.
Поэтому они не только не подтверждают разбираемого мнения, но прямо противоречат ему. В самом деле, если закон говорит, что не всякое владение превращается в право собственности по давности, а только владение в виде или на праве собственности, то очевидно, что он признает существование владения не в виде и не на праве собственности. Иначе он просто постановил бы: “всякое владение превращается в право собственности”.
В-4-х, ссылаются на ст. 2 т. Х ч. 2, по которой защищается только “действительное” владение (Попов). Слово “действительный” можно понимать в смысле “наличный”, “настоящий”, “несомненный”, “реальный”, “фактический” и т.п. Но видеть в нем указание на волю владельца, на его желание обладать вещью, как своею, можно только под влиянием предупреждения.
Весьма немногие из наших цивилистов избегли ослепления теорией Савиньи и правильно поняли постановления нашего законодательства[3]. Среднее, страдающее внутренним противоречием мнение высказали гг. Победоносцев и Анненков.
С одной стороны, они думают, что наше законодательство считает владением фактическое господство над вещью с намерением держать ее на свое имя, как свою собственность, а с другой стороны, признают, что у нас защищается всякое обладание в самом обширном смысле[4]. Но если так, то, значит, закон не проводит различия между владением и держанием и не требует от владельца намерения обращаться с вещью, как со своею.
Юридическая природа
С точки зрения нашего законодательства владение представляет собой факт, а не право. Это видно из того, что закон различает владение законное и незаконное (ст. 523), подложное, насильственное и самовольное (ст. 525-528). Так как всякое право законно и не может быть подложным, насильственным или самовольным, то, значит, владение не право, а фактическое состояние.
Это мнение, высказанное и мотивированное такими же соображениями еще Морошкиным[5], разделяется Неволиным, Умовым, Мейером, Поповым[6]. Но остальные наши юристы (Варадинов, Деляров, Кавелин, Анненков и др.) считают владение правом и в доказательство приводят следующие соображения[7].
Во-1-х, сам закон называет все виды владения “правами отдельного владения” (заголовок к ст. 513 и сл.). Это обстоятельство обнаруживает только редакционную ошибку, которых немало в Х томе. Достаточно заметить, что статьи о приобретении права собственности путем находки (538-539) помещены под рубрикой “об отдельном пользовании движимыми имуществами”.
Неужели же отсюда следует, что находка дает только право пользования, а не ведет к приобретению права собственности? Во-2-х, владение влечет за собой юридические последствия, именно защиту от нарушения (ст. 531) и приобретение права собственности по давности (ст. 533).
Но владение защищается у нас не так, как права, – не от всяких притязаний, а только от насилия и самоуправства (см. ниже), а приобретение права собственности по давности доказывает, что владение – факт, обращающийся в право только вследствие истечения определенного промежутка времени и при наличности особых условий (бесспорности, спокойствия, непрерывности).
Юридическое значение владения
Будучи фактом, владение тем не менее связано с несколькими юридическими последствиями.
1) Всякое владение, хотя бы и не основанное на праве и даже являющееся результатом правонарушения, охраняется законом от насилия и самоуправства (Х, 531).
2) Владение движимой вещью устанавливает презумпцию права собственности: кто владеет недвижимостью, тот считается ее собственником до тех пор, пока не будет доказано противное (Х, 534).
Это значит, что если два лица спорят о праве собственности на одну и ту же движимую вещь, то обязанность доказывания лежит на том, кто не владеет ею, а если доказать свое право ему не удастся, то собственником провозглашается владелец.
3) Приобретение владения бесхозяйной, т.е. никому не принадлежащей вещью, дает владельцу право собственности на вещь.
4) Владение, совмещающее в себе условия бесспорности, спокойствия и непрерывности, превращается в право собственности по давности, т.е. вследствие истечения определенного законом периода времени (Х, 533).
5) Владение вещью дает добросовестному владельцу право собственности на некоторые плоды и доходы, приносимые ею (Х, 626).
Виды владения
Владение разделяется на законное, незаконное, добросовестное и недобросовестное (Х, 523).
1) Различие между законным и незаконным владением основывается на объективном признаке, именно на способе приобретения владения: законным считается то, которое приобретено дозволенными законом способами (Х, 524), а незаконным – то, которое является результатом правонарушения.
Незаконное, в свою очередь, разделяется на подложное, т.е. полученное путем подлога или какого-либо обмана (Х, 526), насильственное, т.е. приобретенное путем захвата с насилием (Х, 527), и самовольное, т.е. возникшее хотя и без насилия, но все-таки с нарушением чужого права (Х, 528).
Сенат разъяснил, что “для признания владения законным недостаточно одного приобретения имущества способами, в законах дозволенными, но требуется, чтобы приобретенное право никому другому по закону не принадлежало и чтобы оно основывалось на законе” (83/79, 87/34).
Другими словами, законным будет только такое владение, которое основано на каком-либо праве, действительно принадлежащем владельцу, как-то: на праве собственности, чиншевом, арендном праве и т.п.
Напротив, владение, приобретенное законным способом, но не имеющее в своем основании действительного права, является незаконным. Так, напр., А. купил вещь у Б. Владение приобретено им законным путем. Но впоследствии оказалось, что эта вещь не принадлежала Б. по праву собственности, а была им украдена или присвоена.
Так как, по общему началу, никто не может передать другому такого права, какого сам не имеет, то Б. не передал права собственности покупателю А. Поэтому владение А. не основано ни на каком праве и должно быть признано незаконным, хотя оно и приобретено законным способом. Мнение сената разделяют и обосновывают гг. Лыкошин и Анненков[8]. Противоположного взгляда гг. Победоносцев и Шершеневич[9].
Практическое значение законности или незаконности владения выражается в том, что в силу ст. 532 “незаконное владение может быть прекращено по решению судебного места, вошедшему в законную силу, а в местностях, где не введены мировые судебные установления, – действием местной полиции”.
2) Деление владения на добросовестное и недобросовестное основывается на субъективном признаке, на убеждении самого владельца. Добросовестным считается владение тогда, когда владелец не знает, что оно незаконно, “что имущество принадлежит другому” (Х, 529), а недобросовестным, – когда ему это известно.
Для признания владения добросовестным достаточно отрицательного признака: незнания владельца о чужом праве. Это видно из слов статьи 530: “владение признается добросовестным дотоле, пока не будет доказано, что владельцу достоверно известна неправость его владения. Одно сомнение в законности владения не есть еще основание к признанию владельца недобросовестным”.
Сенат тоже разъяснил, что “если владелец не сознает неправости владения или только сомневается в законности своих прав, то владение считается добросовестным” (86/35; 79/147; 72/470; 890; 71/1128; 69/135; 849). Наши цивилисты расходятся в мнениях: одни соглашаются с сенатом[10]; другие полагают, что для добросовестности владения необходимо, чтобы владелец был убежден, хотя и ошибочно, в своем праве на вещь[11].
Добросовестное и недобросовестное владения являются видами незаконного владения.
Это ясно видно из ст. 609 Х т. (“всякий, владевший незаконно чужим имуществом, несмотря на то, добросовестное или недобросовестное было сие владение”:) и из ст. 626-636, где добросовестный владелец противополагается законному. Такого же мнения сенат (87/34; 83/79; 72/470) и большинство наших юристов[12].
Добросовестность владения всегда предполагается.
Другими словами, “владение считается добросовестным дотоле, пока не будет доказано, что владельцу достоверно известна неправость его владения” (Х, 530). Поэтому каждый владелец признается добросовестным, если лицо, предъявившее к нему иск о возвращении имущества, не доказало, что сознавало неправость своего владения (81/182, 71/442).
Добросовестность или недобросовестность имеют важное практическое значение. В силу ст. 532 и 609 Х т. всякое лицо, незаконно владеющее чужим имуществом, обязано, по решению суда, возвратить это имущество законному хозяину и вознаградить последнее за неправое владение.
Но размер вознаграждения определяется различно, смотря по тому, был ли владелец добросовестным или недобросовестным. Притом ответственность недобросовестного владельца несравненно тяжелее, чем добросовестного.
Недобросовестный обязан возвратить законному хозяину весь чистый доход с имущества за все время владения (ст. 610, п. 2, 620, 622, 623), а добросовестный – только ту часть дохода, которая получена со времени предъявления иска (530, 626); первый отвечает за весь ущерб, происшедший от его небрежности или неосторожности (619, 624, 610, 112), а второй – только за тот ущерб, который произошел со времени предъявления иска (634); первый, не имея права требовать вознаграждения за сделанные улучшения, может только взять с собою из имения все, что им туда перенесено, или перевезено, или же в нем заведено, если на это согласен законный хозяин или если это может быть сделано, по заключению экспертов, без приведения имущества в худшее состояние сравнительно с тем, в каком оно было в момент завладения (611); второй, напротив, вправе требовать вознаграждения за все улучшения в имуществе, не составляющие предмета роскоши, и возмещения всех расходов на поддержание, починку, восстановление и хранение имущества (627-633).
Постановления Х тома об ответственности незаконных владельцев (ст. 609-643) отличаются чрезвычайной казуистичностью и в то же время неточностью и неполнотой, которые могут быть устранены только путем логического толкования и аналогии. Если применить эти приемы, то ответственность владельцев выразится в следующих положениях:
1. Добросовестный владелец обязан:
а) возвратить законному хозяину имущество со всеми принадлежностями, приращениями (ст. 609) и необходимыми запасами и материалами (697);
б) вознаградить за всякое “произвольное”, т.е. по его вине происшедшее уменьшение цены имущества (ст. 634), как, напр., за порубку леса (634), за залог имущества (ст. 635); за продажу и повреждение отдельных предметов (643);
в) отдать чистый (92/96) доход, полученный или следуемый с имущества за время с момента открытия спора, т.е. со дня вручения копии искового прошения (86/35; 82/118; 72/890; 71/1188; 1228) по день возвращения имущества (ст. 530, 626, 635);
г) возместить ущерб, происшедший в имуществе от его небрежности или неосторожности в течение времени от начала спора до дня возвращения имущества (ст. 634);
д) вносить подати и исполнять государственные и земские повинности по имуществу вплоть до возвращения его собственнику (ст. 638; 82/118; 77/262; 75/219).
2. Добросовестный владелец имеет право:
а) удержать в свою пользу доходы (оброк, арендную плату и пр.), полученные или следуемые ему с имущества по день объявления ему об открытии спора против его владения (ст. 626), а также полученные и отделенные до этого срока плоды, как-то: убранные фрукты, хлеба, сено, проданные или переведенные в другое место приплод животных, снятую шерсть, обработанные минералы и пр. (626);
б) требовать, чтобы законный хозяин вознаградил его за все улучшения, произведенные им в имуществе, как-то: за новые постройки (ст. 628), за улучшение старых (ст. 628), если только материал для них не принадлежал к самому имуществу (ст. 629);
в) требовать возвращения своих расходов по поддержанию, восстановлению, починке и предохранению имущества от естественных бедствий, а также по страхованию его на следующее после возвращения имущества время (631-633);
г) требовать возвращения расходов на наем рабочих, если результаты их труда должны поступить законному хозяину имущества (630), и на приобретение материалов и запасов, оставляемых в возвращаемом имуществе (637);
д) взять с собой из имущества все, что им сделано, принесено, пристроено, если на это согласится законный хозяин (628);
е) взять с собою заведенные им предметы роскоши, если это возможно без вреда для имущества (633).
3. Недобросовестный владелец обязан:
а) возвратить имущество со всеми принадлежностями и приращениями (611, 642).
б) возвратить весь чистый доход (т.е. валовой, за вычетом расходов по содержанию, охранению, улучшению, управлению и эксплуатации имущества) за все время владения (610, п. 2, 620, 622, 623), а если во владении был денежный капитал, то 6 процентов (простых, а не сложных, 75/846) и 3 процента неустойки (641);
в) вознаградить хозяина за пользование приносящими доход вещами, кроме денежных капиталов и животных (643);
г) вознаградить за весь ущерб имуществу и все убытки, происшедшие по его вине, небрежности и неосторожности (610), п. 1, 612-615, 618-619, 643);
д) возместить хозяину все судебные издержки по процессу о возвращении имущества и расходы при вводе во владение (625).
4. Недобросовестный владелец имеет право:
а) взять с собою из имущества все, что им туда перенесено или перевезено, если это, по заключению экспертов, возможно без приведения имущества в состояние, худшее против того, в каком оно находилось в момент завладения (611);
б) снести вновь устроенные им сельскохозяйственные или промышленные заведения и вывезти находящиеся в них орудия и вещи, приобретенные им самим, а также закупленные им и имеющиеся налицо материалы, если законный хозяин не пожелает оставить всего этого за собой (622, 623).
5. Если незаконный владелец сначала был добросовестным, а потом, узнав о неправости своего владения, стал недобросовестным, то за первый период он отвечает по правилам о добросовестном владении, а за второй – по правилам о недобросовестном (530, 611, 626, 634).
6. Размер вознаграждения определяется различно, причем недобросовестный владелец находится в худшем положении, чем добросовестный, а добросовестный – в худшем, чем законный хозяин.
Именно, первый может быть принужден к вознаграждению по наивысшей оценке (ст. 612: “за отчужденную землю, по выбору хозяина, или сумму, за которую продана земля, или цену ее по определению суда”; ст. 621: “за предметы, подлежащие возврату, но не оказавшиеся налицо, стоимость их в момент распоряжения ими, или же по ценам, существующим в момент прекращения владения”); второй должен вознаградить по действительной стоимости ущерба (ст. 634: “по добровольному с владельцем соглашению или по надлежащей оценке”, 82/52; 79/228), а третьему дозволяется уплачивать по средним ценам (ст. 629; 73/1438; 78/85; 76/519).
Субъект владения[13]
Так как владение с точки зрения нашего права представляет собою фактическое господство, то оно может принадлежать каждому человеку. Не только лишенные дееспособности, как-то: несовершеннолетние, душевнобольные и пр., но и ограниченные в правоспособности в состоянии фактически господствовать над теми или иными вещами, т.е. владеть.
Противоположное мнение некоторых авторов[14] не имеет никакой опоры в действующих законах.
Лица недееспособные обыкновенно владеют через представителей.
Это вытекает из частных постановлений (226, 229, 262, 266, 282, 377, 381, Х т.). Так, напр., по ст. 282 “опекун обязан иметь ходатайство по всем тяжебным делам малолетнего и вообще избирать способы, которые бы могли доставить ему спокойное владение его имуществом”.
Юридические лица тоже могут владеть, но всегда через представителей, так как сами они не имеют реального существования (см. I вып., § 8).
Что наше законодательство признает за юридическими лицами способность к владению, это видно лучше всего из статей 1310, 1315 уст. гр. суд., где говорится о защите владения казенных управлений.
Объект владения
Подлежат владению все вещи, которые человек в состоянии подчинить своему фактическому господству, т.е. все вещи, за исключением изъятых из гражданского оборота по естественным причинам, каковы морское дно, звезды и пр.
Существует мнение, что по нашему праву не могут быть объектом владения вещи, на которые нельзя приобрести права собственности[15]. Однако, во 1-х, подобного правила в Х томе нет, а во 2-х, владение, как физическое господство, вполне возможно там, где недопустимо право собственности. Напр., завладеть генеральной межой или частью заповедного имения можно, но приобрести на них право собственности по давности (Х, 563, 564) нельзя.
Владеть можно только вещами, а не правами.
Понятие владения правами нашему законодательству неизвестно[16]. Во всех статьях, посвященных владению, имеется в виду исключительно владение вещами.
Общее владение[17]
Одна и та же вещь может находиться во владении нескольких лиц сразу, если они обладают ею по общему согласию, или если каждому из совладельцев отделена часть общей вещи. Но несколько лиц не в состоянии владеть одною и тою же вещью целиком и независимо друг от друга, так как владение одного из них устраняло бы возможность владения другого (possessio duorum in solidum esse non potest).
Так, напр., два брата получили в наследство имение. Если один из них начнет хозяйничать в нем самостоятельно, не спрашивая своего брата, то он станет единственным владельцем. Общее владение будет существовать лишь в том случае, когда оба брата будут владеть либо совместно всем имением целиком с общего согласия, либо порознь – отдельными частями одного общего имения.
Приобретение владения
Фактическая власть над вещами приобретается либо путем овладения, либо путем передачи.
Овладение есть одностороннее действие, происходящее без участия предшествующего обладателя вещи. Наш закон обозначает понятие овладения различными терминами. В одних случаях он говорит о захвате (Х, 538), в иных – о завладении (Х, 564, 611), в иных – о добыче (Х, 410) и т.д.
Передача есть двусторонний акт, в силу которого владение одного лица передается другому. Термин “передача” употребляется и в законе (Х, 420, 513, 707, 993, 1297, 1510, 1516 и др.).
Передача совершается либо путем непосредственного вручения самой вещи, либо путем предоставления ее в распоряжение (Х, 993, 1510).
Вручить можно только движимую вещь; предоставить в распоряжение можно как движимость, так и недвижимость.
Предоставление вещи в распоряжение нередко сопровождается передачей предметов, дающих возможность распоряжения ею, как, напр., ключей, которыми можно открыть помещение, фактуры, необходимой для получения товара, и т.п. В этих случаях передача вещи как бы заменяется передачей ее знаков или символов и потому называется символической передачей.
Как вручение движимости, так и предоставление в распоряжение недвижимости совершаются в некоторых случаях органами государственной власти.
Так, напр., если движимая вещь, находящаяся у А., присуждена Б., то судебный пристав, по просьбе Б., отнимает вещь у А. и вручает ее Б. (уст. гр. суд., 1210, 1211).
Предоставление недвижимости в чье-либо распоряжение судебным приставом называется вводом во владение.
По нашему законодательству ввод во владение имеет двоякое значение: во-1-х, как формальность, сопровождающая переход права собственности, и, во-2-х, как действительное предоставление владения имуществом определенному лицу.
В первом случае вводом во владение только оглашается совершившееся приобретение права собственности[18]; во втором собственнику предоставляется фактическое владение вещью. Само собой понятно, что способом приобретения владения является только второй случай, когда ввод во владение действительно служит начальным моментом владения.
Владение может быть приобретаемо не лично, а чрез посредство другого лица. В таком случае необходимо, чтобы это лицо действовало в качестве представителя, т.е. получало владение вещью не на свое имя, а на имя представляемого.
Примеры: Х, 273, 274 (малолетние вступают во владение доходами и капиталами через посредство своих опекунов), 2317 (доверитель приобретает владение присланными ему по почте вещами через своего поверенного).
Потеря владения
Так как владение представляет собой фактическое господство лица над вещью, то оно прекращается в момент, когда вещь выходит из-под власти владельца.
Это бывает в следующих случаях:
1) когда владелец передает вещь другому лицу по какой-либо сделке;
2) когда кто-либо самовольно овладевает вещью, напр. похищает ее;
3) когда вещь гибнет, напр. сгорает;
4) когда владелец ее теряет;
5) когда он добровольно перестает владеть (отрекается от вещи, бросает ее);
6) когда ее отнимает орган государственной власти (при экспроприации, при конфискации, исполнении судебных решений);
7) когда она попадет в недоступное для владельца место (напр., на дно моря);
8) когда владелец перестает владеть вещью от своего имени и начинает владеть ею от имени другого лица в качестве его представителя;
9) когда владелец умирает.
Ограничения правоспособности и дееспособности владельца вследствие принятия монашеского сана, лишения всех прав состояния и сумасшествия не имеют, вопреки мнению некоторых авторов[19], одинакового значения со смертью, так как ими поражаются и ограничиваются только права, а владение не право.
Лишенный прав состояния и поступивший в монахи теряют владение своим имуществом не в момент лишения прав или пострижения, а в момент, когда их имущество фактически переходит к другим лицам. Что касается сумасшествия, то оно влечет за собой только перемену способа владения: сумасшедшие начинают владеть через посредство своих опекунов (Х, 376, 377).
Защита
Несмотря на то, что владение – чисто фактическое состояние, оно пользуется охраной со стороны нашего законодательства, которое ввело для этой цели особый иск о восстановлении нарушенного владения (уст. гр. суд., ст. 29, п. 4).
Основание защиты
По нашему праву защита владения является следствием запрещения насилия и самоуправства (Х, 531, 690, 691).
В противоположность иностранным кодексам, Х том прямо указывает цель, ради которой введена защита владения. По 531 ст., “всякое, даже незаконное, владение охраняется правительством от насилия и самоуправства дотоле, пока имущество не будет присуждено другому и сделаны надлежащие по закону, о передаче оного, распоряжения”.
Из этих слов видно, что владение восстановляется в тех случаях, когда кто-либо, не обращаясь к суду, насильно или самовольно овладевает вещью. Закон отнимает владение у нарушителя в наказание за то, что он позволил себе уклониться от установленного порядка судебной защиты и прибегнул к запрещенному насилию или самоуправству.
Таким образом, закон защищает владение не потому, что оно само по себе заслуживает защиты, и не потому, что оно предполагается основанным на праве собственности, как полагает сенат (81/129; 73/1358; 70/1737) и некоторые авторы[20], а ради охраны личности (от насилия) и правового порядка (от самоуправства)[21].
Условия защиты
Согласно ст. 531 Х т., всякое владение защищается от насилия и самоуправства. Отсюда следует, что для защиты владения необходимы два условия:
1) наличность какого бы то ни было фактического владения и 2) нарушение его путем насилия, т.е. употребления физической силы, или самоуправства, т.е. осуществления действительного или мнимого права на вещь.
Сообразно с этим пользуется защитой владения не только собственник, но и арендатор (80/235; 75/587; 72/18; 71/600), пожизненный владелец, чиншевик, залогодержатель (если он фактически владеет) и т.д., и даже незаконный владелец, присваивающий себе вещь (81/43; 77/295; 76/232; 74/899).
С другой стороны, ответчиком по иску о восстановлении нарушенного владения является всякий нарушитель чужого владения путем насилия или самоуправства, безразлично, имеет ли он какое-либо право на вещь или нет.
Поэтому, напр., если собственник имущества, находящегося в аренде, насильно или самоуправно отнял это имущество у арендатора, то последний может требовать восстановления своего владения.
Противоположное мнение г. Победоносцева и сената (93/34, 74/587, 77/244) опровергается ст. 73 уст. гр. суд., по которой суд восстановляет нарушенное владение, не входя в рассмотрение права собственности на вещь, а без такого рассмотрения, очевидно, суду невозможно узнать, кто собственник вещи: истец или ответчик.
Наоборот, если владение нарушено без насилия и самоуправства, то для владельческого иска нет места. Так, напр., арендатор, не сдающий имения по окончании аренды, или жилец, не очищающий квартиры в срок, нарушают владение собственника.
Но так как нарушение совершается без насилия или самоуправства, которые представляют собой положительные действия, а является результатом отрицательного действия – неисполнения договора, то собственник не вправе предъявить иск о восстановлении нарушенного владения и может только начать процесс на основании договора аренды или найма[22]. Иного мнения совершенно неосновательно держатся сенат (73/1258; 74/333; 70/420; 401) и г. Анненков[23].
Иск о защите владения одинаково применим как к недвижимости, так и к движимости.
Закон не устанавливает никакого исключения в этом отношении для движимых вещей, а в мотивах к ст. 29 уст. гр. суд. прямо сказано, что она касается одинаково и движимого и недвижимого имущества. Поэтому мнение сената (75/26; 73/782; 661; 74/351) и тех цивилистов, которые допускают защиту владения только для недвижимости[24], не может быть признано правильным.
В доказательство они ссылаются на 534 ст. Х т., по которой “движимые вещи почитаются собственностью того, кто ими владеет, доколе противное не будет доказано”. Но эта статья имеет значение только для споров о праве собственности, устанавливая презумпцию в пользу владельца, и не может быть принимаема во внимание при владельческом иске, который направляется против всякого нарушения владения.
Поэтому если истец докажет, что он владел вещью и что его владение насильно или самоуправно нарушено ответчиком, то суд обязан восстановить его владение, хотя бы право собственности на данную вещь не только предполагалось принадлежащим ответчику по ст. 534, но и действительно ему принадлежало.
Доказывание
Кто предъявил иск о защите владения, тот должен доказать наличность тех двух условий, при которых закон охраняет владения, именно: 1) что он (или его представитель) владел данной вещью до нарушения и 2) что ответчик (или его представитель) нарушил владение путем насилия или самоуправства.
Доказывать право на имущество истцу не только не нужно, но даже нельзя ввиду ст. 73 уст. гр. суд. Равным образом и ответчик не может ссылаться на свои права или предъявить встречный иск, основываясь на них (75/425). Но он вправе предъявить встречный иск о нарушении владения и доказывать, что истец нарушил его владение.
Последствия защиты
Восстановление владения состоит либо в возвращении вещи истцу, если она была у него отнята ответчиком, со всеми ее принадлежностями и приращениями (75/536), либо в устранении частичных нарушений владения, в виде, напр., захвата куска земли, возведения постройки (75/943). Сверх того, истец может взыскивать с ответчика вознаграждение за убытки, причиненные ему нарушением владения (73/946; 74/1316).
Преимущества владельческого иска
Владение может быть защищаемо не только путем владельческого иска, но и другими способами, именно:
1) силой, в случаях необходимой обороны (улож., ст. 101),
2) путем уголовного процесса, когда нарушение владения является результатом преступления (кражи, грабежа, мошенничества, присвоения, наказуемого насилия и пр.) и
3) посредством исков, вытекающих из какого-либо права на спорную вещь, если это право может служить основанием к владению ею, каковы, напр., право собственности, арендное, чиншевое право и т.д. Владельческий иск является после самообороны и уголовного преследования наиболее удобным и легким способом защиты владения.
Проще всего восстановлять владение силой, если это физически возможно и если притом имеются налицо условия необходимой обороны. Следующим по удобству средством защиты является уголовное преследование: потерпевший должен только заявить о совершившемся преступлении властям, и вещь будет возвращена ему судом, даже если он и не предъявит об этом иска[25].
В случае невозможности или безуспешности уголовного преследования владелец может предъявить иск о восстановлении владения, если, разумеется, он в состоянии доказать наличность тех условий, которые необходимы для защиты владения (т.е. факт владения и факт насильного или самоуправного нарушения). Наконец, когда владельческий иск представляется невозможным или оказался безуспешным, владельцу остается заявить свое право на вещь и построить иск на этом праве.
Владельческий иск применялся у нас только по отношению к недвижимости, так как сенат признал, что по нашему праву защита владения движимостью недопустима (75/26; 73/782).
Ошибочность этого мнения была показана выше. Надо, впрочем, заметить, что оно не ведет к сколько-нибудь заметным неудобствам на практике. Дело в том, что потребность во владельческом иске неизмеримо меньше по отношению к движимости, нежели относительно недвижимости. Это объясняется следующими причинами.
Во 1-х, завладение чужой недвижимостью, если оно произошло без наказуемого насилия, обмана, подлога или истребления граничных меж и знаков (ул., ст. 1605[26]), не считается преступлением и не может быть преследуемо в уголовном порядке.
Между тем всякое явное или тайное завладение чужой движимостью даже без насилия, обмана и подлога представляет собой преступление (кражу, грабеж или присвоение). Вследствие этого уголовный порядок защиты несравненно реже применяется к недвижимости, чем к движимости.
Во 2-х, дела о правах на недвижимость подсудны по большей части окружным судам (уст. гр. суд., ст. 31, п. 1), а потому ведение их, особенно для лиц, живущих в уезде, сопряжено с большими неудобствами, затруднениями и издержками, не говоря уже о медленности производства.
Напротив, иски о движимости (до 500 руб.) как по подсудности, так и по порядку производства приравнены к искам о восстановлении нарушенного владения. Поэтому предъявление иска о восстановлении нарушенного владения вещью взамен иска о праве на нее представляет существенные выгоды только тогда, когда дело касается недвижимости.
В 3-х, доказать какое-либо право на недвижимость нелегко, так как для этого необходимо в большинстве случаев иметь формальные документы (купчую крепость, раздельную запись, арендный договор и т.п.). Между тем удостоверить факт владения спорною вещью можно свидетельскими показаниями и всякими иными доказательствами.
Отсюда видно, что иск о восстановлении владения недвижимостью выиграть легче, чем иск о каком-либо праве на нее. Что касается движимых вещей, то здесь такой разницы нет: права на движимость могут быть доказываемы такими же способами, как и фактическое владение ими.
Вот почему недопущение иска о защите владения движимостью не приносит вреда на практике[27].
[1] Морошкин. Ук. соч., стр. 77–103; Неволин. История гражд. зак., § 259; Победоносцев. Курс гр. пр., I, § 23.
[2] Морошкин. Ук. соч., 113, 77; Деляров. Ук. с.; Неволин. Ук. соч., § 258; Попов. Ук. соч., 57, 64–65; Варадинов, вып. II, passim; Мейер. Учебник, 240–241; Кавелин. Права и обяз. по имущ. и обяз., 1879, 69; Шершеневич. Учебник, 145, 159; Todaro della Galia. Istituzioni di diritto civile russo, 1894, p. 67.
[3] Юренев. Ук. соч., стр. 2, 3, 10, 11; Змирлов. О недостатках рус. гр. зак. (“Жур. гр. и уг. пр.”, 1883, май, стр. 112–114).
[4] Победоносцев. Курс, I, 149, 168; Анненков. Система, 489–491, 578–579.
[5] Морошкин, стр. 9, 108–111.
[6] Неволин, § 258; Мейер. Курс, стр. 239; Попов, 128 (кн. 5).
[7] Они сведены у г. Анненкова (Система, 490–491, 494–495).
[8] Лыкошин (“Журн. гр. и уг. пр.”, 1868, кн. 4, 27–48); Анненков. Система, II, 499–501.
[9] Победоносцев. Курс, I, 152; Шершеневич. Учебник, 147.
[10] Победоносцев. Курс, 153–154; Шершеневич. Учебник, 148; Лыкошин. Ук. с., 42; Моргулис (“Труды одес. юрид. общ.”, 1889 и “Суд. газ.” 1889, N 6).
[11] Мейер. Курс, 239 (впрочем, его формулировка недостаточно ясна: “владение добросовестное то, которое основывается на искреннем, хотя и ложном, представлении владельца о праве владения”); Анненков. Система, 508.
[12] Окс (“Жур. гр. и уг. пр.”, 1874, кн. 3, 2–3); Лыкошин (там же, 1888, кн. 4, 42); Моргулис (ук. ст.); Анненков, 505. Победоносцев, Мейер и Кавелин не касаются этого вопроса, а проф. Шершеневич высказывает совершенно ошибочный взгляд, будто незаконное владение всегда недобросовестно, а недобросовестное может быть законным (стр. 148).
[13] Попов. Ук. ст.; Анненков, стр. 519–522.
[14] Морошкин, 114–115; Мейер, 242; Шершеневич, 154.
[15] Мейер, 242; Шершеневич, 154; Анненков, 511.
[16] Анненков, 514–515.
[17] Мейер, 243; Анненков, 511.
[18] Об этом см. в учении о приобретении права собственности.
[19] Морошкин, 168, 170; Анненков, 532.
[20] Победоносцев, 163; Шершеневич, 154.
[21] Морошкин, 34–44, 103–111; Попов, 129–132 (кн. 5).
[22] Юренев, 21.
[23] Анненков, 581.
[24] Победоносцев, 167; Попов, 86 (кн. 5).
[25] Уст. уг. суд., ст. 126, 375, 777; реш. угол. кассац. департ., 71/1543, 69/1030.
[26] Постановление о граничных межах и знаках не встречается в иностранных уголовных кодексах и не внесено в проект нового уложения. Фойницкий. Курс уг. пр., часть особ., 1890, 188.
[27] На Западе владельческие иски относительно движимости хотя и не запрещены, однако предъявляются чрезвычайно редко. Так, напр., Иеринг говорит, что во всю свою жизнь не слышал ни об одном подобном иске (Теория владения, 13).
