Под именем источников права следует понимать формы выражения положительного права, которые имеют значение обязательных средств ознакомления с действующим правом. Такими источниками признаются обычное право и закон. Некоторые присоединяют к ним судебную практику и науку права, но первая является лишь видом обычного права, а ознакомление с правом через науку не соответствует признаку обязательности. В этом техническом смысле понятие об источниках права не должно быть смешиваемо с другими понятиями, которые также обозначаются этим выражением.
Источники права в указанном значении отличны: a) от правопроизводящих сил, – народного правосознания и законодательной власти, которые нередко называются источниками права, например, когда говорят, что воля законодателя есть источник всякого права; b) от юридических памятников, которые в свое время имели значение источников права, а теперь сохранили лишь историческое значение, как средство познания прежнего права; c) от материала, положенного в основание закона, например, когда говорят, что Литовский статут послужил источником при составлении Уложения Алексея Михайловича.
По исторической последовательности обычное право предшествует закону, но по практическому значению в настоящее время закон занимает первое место, а обычное право стоит на втором плане. В XVIII столетии, при господствовавшей убежденности во всемогуществе законодателя, за обычным правом не признавали вовсе значения. Кодексы XVIII и XIX столетий под влиянием такой идеи до крайности стесняют или даже вовсе устраняют этот источник права. Такова именно точка зрения Французского кодекса 1804 г. и Австрийского уложения 1811 г. Только Савиньи и Пухта подняли в науке его значение и поставили на ряду с законом. Влияние исторической школы сказалось на новом Германском уложении.
Если первоначально предполагалось устранить обычное право или предоставить ему второстепенное место, то в окончательной редакции решение этого вопроса было совершенно отклонено. Германское уложение не определяет соотношения между двумя источниками права и, по мнению новейших комментаторов, это уже дело факта, который из источников возьмет верх. Новый Швейцарский кодекс 10 декабря 1907 года, напротив того, счел своим долгом указать соотношение источников права: в случае недостатка закона судья решает на основании обычного права, а за недостатком последнего – соответственно правилам, какие он, судья, установил бы, если бы был законодателем, руководствуясь при этом положениями, установленными в науке и в судебной практике (§ 1).
В русской истории соотношение между этими источниками не всегда было одинаковое. В удельный период обычное право составляет единственный источник права. Древние славяне жили по своим местным обычаям – “имяху бо обычаи свои и закон отец своих и предания, кождо свой норов”. Памятники истории русского права в первый период – Русская Правда, Псковская судная грамота, Новгородская судная грамота, основаны, главным образом, на обычном материале, на “пошлине”. В московском государстве закон (грамоты, указы, судебники, уложение) становится рядом с обычаем и занимает равное положение.
“Старина” продолжает пользоваться большим авторитетом, становится выше воли государей. Последние не решаются еще самостоятельно творить право, а лишь закрепляют обычаи. При составлении Царского Судебника имелось в виду “судебник исправить по старине”. С другой стороны, московские государи настаивают на исключительном применении того обычного права, которое узаконено ими. В Судебнике 1550 года постановляется “впредь всякие дела судить по сему Судебнику”. Тем не менее, все почти гражданское право остается еще под действием обычного права, вне закона.
В императорский период закон вытесняет обычное право и становится если не единственным, то господствующим источником. Закон уже не повторяет обычного права, а, напротив, идет наперекор ему, носит реформаторский, творческий характер. Воля государя, как источник права, принимает более или менее определенную форму. Свод Законов, в соответствии с этим направлением и согласно с научным воззрением, господствовавшим в эпоху его составления, признает также закон основным и единственным источником права, – империя Российская управляется на твердых основаниях законов, изданных в установленном порядке (т.I, ч.1, ст.84, по изд. 1906). О праве обычном не упоминается. Только позднее, при Крестьянской и Судебной реформах обычное право обратило на себя внимание законодателя.
А. Обычное право. Обычным правом называются юридические нормы, которые сложились силой бытовых отношений, независимо от верховной власти, и приобрели в сознании общества обязательное значение. Относительно происхождения этого источника в прежнее время существовал взгляд, что обычное право возникает вследствие простой привычки: случайно совершенные действия составляют предмет подражания, и на повторяемости их основывается убеждение в их необходимости.
Историческая школа иначе объяснила существование обычного права. Выбор тех или других действий не случайный, а сознательный, основанный на убеждении в правильности их. Подражание и повторяемость основываются на согласии общества с этой точкой зрения. Следовательно, обычаи не создают обычного права, но являются лишь выражением предшествовавшего им народного правосознания. Надо заметить, что в настоящее время в науке отыскивается примиряющая точка зрения.
Если нельзя признать, что обычное право создается силой одной повторяемости, потому что тогда каждое правило поведения, нравственности или приличия следовало бы признать за норму права, то с другой стороны надо согласиться, что нормы обычного права нет, пока она не проявилась в повторении, а потому повторяемость поведения не есть только выражение обычного права, а существенный момент его возникновения. Обычаев, которые основывались бы на сознании всего общества, теперь очень мало. Преобладают частные обычаи, образовавшиеся в известном общественном кружке, например, крестьян, торговцев, или в известной местности. Однако встречаются и обычные нормы общего характера. Только силой обычного права можно обосновать то, что женщина, выходя замуж, лишается прежней фамилии и приобретает право на фамилию мужа.
Для признания наличия обычного права как источника права требуются следующие условия.
a. Обычай должен быть основан на сознании его необходимости, как правила поведения, на убеждении, что следует поступать непременно так, а не иначе в интересах общежития. Хотя такое требование и не выражено прямо в нашем законодательстве, но, по мнению Сената, оно вытекает из понятия об обычном праве как юридических нормах (кас. реш. 1875, N 225), “обычай живет в сознании народа, как закон”. Этим признаком обычное право отличается от заведенного порядка, называемого еще обыкновением, который представляет собой также однообразно повторяемое применение правила, но без сознания его необходимости.
Например, по обычаю, при продаже лошади передается и недоуздок, при окончании найма кормилицы дается ей некоторая сумма денег “на выход”. Такое правило всегда может быть устранено соглашением сторон, но оно является дополнением его, когда не исключено. Заведенный порядок примыкает к договору и так же, как и он, не составляет источника права. Обычное право и заведенный порядок необходимо отличать от обрядов, не имеющих вовсе юридического значения, например, требование угощения от контрагента или требование, чтобы свидетелями при венчании были холостые молодые люди.
b. Вторым условием действительности обычного права является неоднократность его применения (кас. реш. 1880, N 174). Только при повторяемости известного правила можно обнаружить не случайный, а необходимый его характер. Невозможно, конечно, определить, сколько раз должен повторяться обычай, чтобы приобрести значение источника права, – “чем старей, тем правей”, говорит русская пословица. Можно заметить только, что большая однообразность в применении правила понижает требование многократности, наоборот, чем с большими видоизменениями повторяется оно, тем более нужно случаев, чтобы убедиться в истинном смысле обычая и в соответствии его сознанию общества.
Обыкновенно к этим условиям присоединяют еще требование, чтобы содержание обычного права не противоречило нравственности. Но положение это довольно трудно обосновать. В нашем законодательстве оно нигде не выражено, а из сущности обычного права вывести его нельзя, потому что, если нравственности могут противоречить законы, то почему не могут ей противоречить нормы обычного права? Притом этические воззрения в современных сложных обществах чрезвычайно разнообразны. Неизвестно, чей нравственный масштаб должен быть приложен к норме обычного права, – населения ли, среди которого норма сложилась, или судьи, которому приходится применять ее.
Суд, обязанный применять нормы права, также мало призван к этической оценке норм обычного права, как и норм законодательных. Ввиду этого, необходимо признать, что норма обычного права, существование которой установлено с надлежащей точностью, должна быть применяема судом, хотя бы и противоречила этическим взглядам судей. Сказанное не относится к заведенному порядку, который, являясь восполнением договора, подчиняется действию ст.1528 т. X, ч. I, запрещающей договоры, противные нравственности (благочинию).
Область допускаемого по русскому законодательству применения обычаев определяется или по роду рассматриваемых отношений, или по судебной инстанции, рассматривающей спорное отношение.
По материальному признаку: a) в делах торговых все суды за недостатков закона имеют обращаться к обычному праву (т. XI, ч.2, Устава торгового, ст. 1); b) в делах о наследовании, об опеке и попечительстве среди крестьян применение обычного права допускается вообще во всех судах, потому что это положение материального права (Общее положение о крестьянах ст. 1, прим. 1 и ст. 13).
По формальному признаку: a) во всех делах, разрешаемых мировым судьей, городским судьей или земским начальником, допускается применение обычаев по ссылке одной или обеих сторон, когда применение дозволяется законом, или в тех случаях, которые положительно не разрешены законами (Устав гражданский, ст. 130; Правила о производстве судебных дел, подведомственны земским начальникам и городским судьям, 29 дек. 1889, ст. 88); b) волостному суду при разрешении тяжб и споров между крестьянами, в особенности же дел о разделе крестьянского наследства, дозволяется руководствоваться местными обычаями (Временные правила о волостном суде 12 июля 1889, 25 ст.). Таким образом, дело, возникшее в крестьянской среде, смотря по подсудности, разрешается или на основании обычаев или на основании законов. Неудобство такого положения, устраняющего возможность заранее определить, какого рода нормы будут применены к устанавливаемому отношению, настолько очевидно, что не требует дальнейших пояснений.
Существует еще много отдельных случаев, когда закон ссылается на обычаи именно для колонистов, инородцев. Так, каждому (нехристианскому) племени и народу, не исключая и язычников, дозволяется вступить в брак по правилам их закона или по принятым обычаям (т. X, ч. 1, ст. 90). Из приведенного мы видим, что окружные суды стеснены в применении обычного права и вне указанных законом случаев не могут руководствоваться этим источником права.
Сила обычного права определяется его значением как источника положительного права. В области своего применения оно имеет такую же силу, как и закон – “повальный обычай, что царский указ”. Только действие обычного права начинается там, где молчит закон. При совместном существовании положение их в русском законодательстве неравное – обычное право должно уступить место закону (т. II, ч. 1, ст. 47 и 72). Отсюда следует, что обычное право не может противоречить закону; так, не имеет силы обычай, возлагающий на передатчика права по обязательству ответственность за осуществимость его (кас. реш. 1869, N 175), обычай, устанавливающий общность имущества между родителями и детьми (кас. реш. 1870, N 308).
Обычное право не выдерживает при сопоставлении с нормами законодательными, как имеющими повелительный характер, так равно и с теми, которые имеют только восполнительное значение. Сила заведенного порядка иная – он только восполняет волю контрагентов, насколько она не успела ясно выразиться в договоре (т. X, ч. 1, ст. 1539, п. 4, Закон 24 мая 1893 г. о преследовании ростовщических действий). Поэтому заведенный порядок, как и договор, несомненно, устраняет применение восполнительного закона, который и рассчитан на его отсутствие.
Смешение на практике обычного права с заведенным порядком и послужило поводом к утверждению, будто по нашему законодательству обычное право способно устранить силу закона. Нет противоречия и тогда, когда обычное право применяется в случаях, дозволенных законом. При существовании двух равных по содержанию норм, обычной и законодательной, мировой судья, с дозволения закона, отдает преимущество обычной и тем не устраняет действие закона, а, напротив, дает ему применение. Тем менее обычное право в состоянии отменить силу закона, как это думал, например, Мейер, – оно может только ослабить фактически применяемость известного закона, противного народному убеждению.
В силу того, что суду должно быть известно положительное право своей страны, что обычное право составляет источник положительного права, суд обязан сам по себе применять обычное право, не ожидая ссылки сторон (кас. реш. 1878, N 225). Противоположное правило установлено законом для мировых и городских судей и для земских начальников. Обязательность применения обычного права относится к тому праву, которое стало известно суду по прежним делам или иным способом. Если же обычное право суду неизвестно, то по ссылке сторон суд обязан принять все находящиеся в его распоряжении меры для ознакомления с ним, например, вызвать лиц, способных дать необходимые указания по этому вопросу (кас. реш. 1891, N 86).
Обычное право не относится к области фактов, а потому удостоверение его не подчиняется правилам, которые установлены в Уставе гражданском для доказывания обстоятельств, относящихся к делу. Применение обычного права, известного суду, должно иметь место помимо, даже против воли сторон, безразлично – знают ли они о его существовании или нет. Напротив, применение правил заведенного порядка может быть допущено только по ссылке сторон и при удостоверенном знании его или о нем, потому что в противном случае он не может считаться молчаливым дополнением их воли. Смешение обычного права с заведенным порядком привело к утверждению, будто доказывание обычного права возлагается на стороны на том же основании, как и доказывание фактической стороны дела.
Относительно обычного права, как источника права, возникает вопрос, может ли нарушение прямого смысла обычая или неправильное толкование его послужить поводом к кассации решения. Вопрос сводится к задачам кассационной инстанции. Если она имеет своим назначением поддержание единообразного понимания закона, тогда обычное право не может подать повода к кассации. Если же задачей кассационной инстанции мы признаем поддержание единообразного применения положительного права, то обычное право, как признанный источник его, в случае нарушения смысла или неправильного толкования может послужить поводом к кассации решения. Нет никакого основания ограничивать задачи кассации только наблюдением над законом и относить вопросы обычного права к существу дела.
B. Закон. Законом называется юридическая норма, устанавливаемая государственной властью в определенном заранее порядке.
a. Как юридическая норма, закон представляет общее правило поведения для граждан и по этому признаку отличается от судебного решения, сила которого исчерпывается одним случаем. В качестве юридической нормы закон, в материальном смысле, отличается от закона в формальном смысле, т.е. распорядительной меры, принимаемой на данный случай, которая, ввиду ее важности, проходит законодательный порядок, например, отчуждение государственных имуществ, утверждение бюджета, одобрение займа. С этой точки зрения не может быть признан законом единственный акт первой Государственной думы, ассигнование 15 мил. рублей на борьбу с голодом, равно как и подобный же акт третьей Думы 21 декабря 1907 г.
b. Как норма, исходящая от государственной власти, закон, согласно основным законам 23 апреля 1906 года, должен быть выражением согласной воли трех элементов, которым совокупно принадлежит ныне законодательная власть в России: Государственной думы, Государственного Совета и Государя Императора (т. 1, ч. 1, изд. 1906 г. ст. 86). Этим впервые положено у нас твердое начало для отличия закона от указа, который может исходить от одного монарха в порядке верховного управления, но не иначе, как в соответствии с законами (т. I, ч. 1, ст. 11).
Только во время прекращения занятий Государственной думы законы могут быть издаваемы единолично монархом, но при условии, чтобы необходимость в них оправдывалась чрезвычайными обстоятельствами (т. I, ч. 1 ст. 87). Сила таких законов временная – они прекращают свое действие через два месяца по открытии Думы, если подлежащим министром не будет внесен в Думу соответствующий законопроект или он не будет принят Думой или Советом.
c. Как норма, устанавливаемая в определенном порядке, закон должен удовлетворять тем формальным требованиям относительно законодательной инициативы, порядка рассмотрения Думой и Советом и Высочайшего утверждения, какие даны в наших ныне действующих основных законах.
По содержанию своему и по пространству действия законы представляют несколько видов.
I. По своему содержанию гражданские законы разделяются на: a) принудительные, предписывающие (в форме повеления или запрещения) непременно известный порядок действия, как, например, повеление опекуну принять имущество малолетнего по описи (т. X, ч. 1, ст. 266), или запрещение заключать договор личного найма на срок свыше 5 лет (т. X, ч. 1, ст. 2214); b) восполнительные, дополняющие волю частных лиц, когда и насколько последние не определили сами своих отношений, например, поручитель ответствует во всей сумме долга, если противное не установлено в договоре (т. X, ч. 1, ст. 1556). Такой же характер имеют нормы, определяющие переход наследства к родственникам, в предположении, что этот переход не определен волей наследодателя.
В гражданском праве, соответственно самому характеру его, преобладают законы восполнительные. Уклонение или злоумышленный обход принудительного закона влечет за собой: a) признание юридического действия недействительным, например, совершение купли-продажи недвижимости не в установленной форме (т. X, ч. 1, ст. 1417); b) уголовное наказание, при сохранении гражданской силы за совершенным действием, например, вступление в брак без согласия родителей (т. X, ч. 1, ст. 6, Уложение о наказаниях ст. 1566); c)уголовное наказание совместно с признанием недействительности юридического действия, например, при вступлении во второй брак во время существования первого, законом не расторгнутого (т. X, ч. 1, ст. 20, ст. 37 п. 3; Уложение о наказаниях ст. 1554), или, например, купивший имение заведомо у малолетнего, сверх возвращения купленного, подвергается тюремному заключению на несколько месяцев (т. X, ч. 1, ст. 218 прим. и Уложение о наказаниях, ст. 1689).
II. По пространству своего действия законы разделяются на общие, действующие на всей территории империи в отношении всех лиц, и на: 1) местные, действующие в пределах известной только части империи, 2) особенные, действующие в отношении особого только рода дел, 3) специальные, действующие в отношении определенных только лиц или категорий лиц. Все три разряда исключительных законов объясняются отчасти потребностями текущей жизни, отчасти историческими условиями образования территории и населения государства.
Общее законодательство для всей страны составляет высшую цель государственной жизни, к которой должна стремиться верховная власть постепенно, не насилуя, однако, народных привычек. В России в настоящее время общие гражданские законы имеют сравнительно небольшую область применения, ввиду многочисленности местных, особенных и специальных законов. Общие источники русского гражданского права сосредоточены по преимуществу в Своде законов т. X, ч. 1, который носит название “Законы гражданские”.
Этот отдел Свода разделяется на 4 книги, из которых первая содержит постановления о правах и обязанностях семейственных, вторая – о порядке приобретения и укрепления права на имущества вообще, третья – о порядке приобретения и укрепления прав на имущества в особенности, четвертая – об обязательствах по договорам. Если принять во внимание, что в первом издании Свода законов процессуальные законы составляли непосредственное продолжение указанных четырех книг, а также присоединить к этому материалу содержание непосредственно предшествующего IX тома (о разных родах состояния и различии прав, им присвоенных, и об актах состояния), – то легко заметить, что система наших гражданских законов представляет близкое воспроизведение институционной системы.
Надо, впрочем, заметить, что не только внешняя форма, но и весьма значительная часть этого материала составляет заимствование из французского образца, иногда просто перевод, подчас весьма неудачный. Исторические указания нередко совершенно механически связаны с текстом статьи, и представление о наших гражданских законах, как о продукте многовекового национального развития, является значительно преувеличенным. Заметим, что т. X ч. 1, которому присвоено название Свода законов гражданских, не исчерпывает всех гражданских законов, потому что они разбросаны по всему Своду: так, в т. IX содержатся постановления о правах состояния, в т. XI, ч. 2 – торговые законы, т. XI, ч. 1, изд. 1896 содержит некоторые постановления о браках между лицами неправославными, т. XII, ч. 1 – постановления об ограничении права собственности и т.д.
Гражданские законы в настоящем виде явились на свет при издании Свода законов в 1832 году. Затем, при последующих изданиях Свода, – 1842, 1857 и 1876, повторялось также издание гражданских законов. Наконец, в 1887 году гражданские законы были изданы особо, независимо от всего Свода. В 1900 г. это издание было повторено без сколько-нибудь существенных изменений: по этому изданию должны быть приводимы законы гражданские. Общее гражданское законодательство, составленное из приведенных в некоторый порядок законов, изданных в разное время, начиная с Уложения Алексея Михайловича, и связанных поверхностно положениями, заимствованными из французского права, страдает значительными недостатками, которые стали особенно чувствительны со второй половины прошлого столетия, когда частно-правовые отношения получили значительное развитие в нашем быту.
Оно отличается неполнотой, не касаясь вовсе многих юридических отношений, проявившихся в жизни. Благодаря своему историческому сложению, оно имеет в виду только высший класс общества, оставляя без внимания всю крестьянскую массу населения, которая в своем сельском быту живет независимо от т. X, ч. 1. Составленное во время преобладания поземельных отношений, оно не удовлетворяет требованиям торгового оборота. С технической стороны своей казуистичностью, несистематичностью, разнообразием начал, положенных в основание отдельных законов, – представляет необыкновенные трудности для судебной практики. Ввиду этих недостатков в 1882 году Высочайше учреждена была комиссия для составления гражданского уложения, которая изготовила уже проект (второе издание его, 1905 года).
1. Местные законы, предназначенные для известной местности и ее коренных жителей, устраняют применение общего законодательства по тем предметам, которые определены местным законодательством. Установление, изменение или отмена общих законов не имеют влияния на местные законы, если противное не выражено в самом законе (т.I, ч.1, ст.88). Общее законодательство сохраняет свое значение по всем тем вопросам, которые не разрешаются местными законами (т. I, ч. 1, ст. 48; Свод остзейских законов, т. I, введ. ст. 2; прод. 1890, т. X, ч. 1, ст. 25, прим.). В Российской империи действуют следующие местные законодательства.
a) В Привислинском крае, составляющем присоединенную к России часть бывшего Царства Польского, с 1808 года имеет силу Французское гражданское уложение, которое отменило прежние национальные источники права. Гражданское уложение Царства Польского было вновь издано в 1825 году. Существеннейшие изменения в кодексе произведены были Положением о союзе брачном 1836 г. и Ипотечными уставами 1818 и 1825 гг. Официальный перевод на русский язык состоялся в 1870 г., с изданием Собрания гражданских законов губерний Царства Польского.
b) В Остзейском крае прежде действовали разнообразные источники: ленные и крестьянские права, городские статуты, узаконения польских и шведских королей, римское право. В настоящее время имеет силу составленный на основании этого материала Свод гражданских узаконений губерний остзейских в 1864 году, на русском и немецком языках, который составляет 3-ю часть Свода местных узаконений губерний остзейских.
c) В Финляндии до присоединения ее к России имело применение Шведское уложение 1734 г., которое сохранило свою силу для этой местности и после включения ее в состав Империи. Последнее издание на шведском языке состоялось в 1856 году. В 1814 году издан был русский перевод этого Уложения, параллельно с шведским его текстом. Последний частный перевод принадлежит г-ну Малышеву (1894 г.).
d) Бессарабия по своему прошлому связана с Византийской Империей, а потому византийские источники получили применение в этой местности, а именно: Шестикнижие фессалоникского судьи Арменопула, составленное в половине XIV века, с Грамотой Маврокордато 1785 г. и Краткое собрание законов Донича. Эти источники сохранили значение и по присоединении этой страны к России в 1812-м и вторично в 1879 г. Первый из этих источников имеется в русском переводе, сделанном в 1831 г. “Ручная книга законов или так называемое, Шестикнижие”. По вопросу, следует ли под местными гражданскими законами, действующими в Бессарабской губернии, понимать только нормы, содержащиеся в указанных источниках, или же также и Кодекс Юстиниана с новеллами и Базилики, на которых первые основаны, Сенат высказался в смысле допустимости пользоваться и первоисточниками (кас. реш. 1900, N 72, 1909, N 35).
e) В губерниях Черниговской и Полтавской со времени соединения Малороссии с Польшей и Литвой, действовал Литовский Статут, сила которого до 1839 года распространялась на весь Западный край. Но с этого времени действие этого источника ограничено указанными губерниями, а особенности его постановлений включены в состав т. X, ч. 1, со времени изд. Свод Законов 1842 года.
2. Особенными законами называются законы, которые дают для известного круга отношений (на какой-либо род дел) исключительные, сравнительно с общим правом, постановления.
a) Церковные законы имеют интерес для гражданского права, насколько они регулируют группу частно-правовых отношений, именно брачное право, основанное на браке как таинстве. Духовному, консисторскому суду подлежат брачные дела, насколько дело касается действительности или недействительности брака, а также расторжение брака. Источниками права для этих дел являются Устав духовных консисторий, изданный в 1841-м и повторенный в 1883 году; субсидиарное значение имеют законы, содержащиеся в Книге Правил, изданной Св. Синодом в 1839 году, и в Кормчей книге, напечатанной в 1653 году. Для иностранных вероисповеданий особенные законы содержатся в Уставе духовных дел иностранных исповеданий, т. XI, ч. 1, изд. 1896 г., а также имеют силу канонические правила католической церкви (т. X, ч. 1, ст. 61, 65, см. ст. 90).
b) Торговые законы на Западе составляют особенное право, содержащееся в отдельных кодексах. У нас особой системы торгового права не существует, а имеются только отдельные законы, устанавливающие для торговых сделок исключения из общих правил. Такие постановления находятся в т. XI, ч. 2, изд. 1903 г., в т. X, ч. 1 и некоторых других местах Свода.
3. Под именем специальных законов понимаются законы, дающие для известного круга лиц (для какого-либо рода людей) исключительные, по сравнению с общим правом, постановления. В отличие от местных и особенных, применение специальных законов обусловливается не территориальными или предметными, а личными признаками. Сюда относятся постановления, определяющие влияние различных обстоятельств на дееспособность лица, вследствие возраста, пола, звания, состояния, национальности, вероисповедания и т.п.
Сюда же относятся привилегии, т.е. законы, создающие для известных физических или юридических лиц некоторое льготное положение. Особенно часто такие привилегии устанавливаются в пользу акционерных товариществ. Все эти постановления распределены по всему законодательству. Кроме того, для некоторых разрядов лиц существуют специальные источники права. Так, магометане по делам о завещаниях и о разделе наследства руководствуются Кораном, как источником религиозным и юридическим (т. X, ч. 1, ст. 1338).
Действие законов в отношении времени начинается не ранее его обнародования. Момент обнародования признается всюду, кроме Англии, где закон вступает в действие с момента принятия его парламентом. На континенте момент вступления закона в действие определяется различно: или устанавливается один общий срок для всего государства, как, например, в Германии, где закон вступает в действие на 14-й день после появления того номера официального сборника (Reichsgesetzblatt), в котором данный закон напечатан, или же допускается постепенность вступления его в действие в связи с расстоянием от столичного города, как, например, во Франции, где закон вступает в силу неодновременно, а последовательно: в Париже – через день по выходе соответствующего номера “Journal Officiel”, а в провинции – через день после получения его в главном городе округа (arrondissement).
В России принят порядок, близкий к французскому. Закон получает обязательную силу не прежде, как со дня его обнародования (т. I, ч. 1, ст. 91). Распубликование закона в Собрании Узаконений и Распоряжений Правительства имеет значение официального его обнародования, и по обнародовании закон получает обязательную силу со времени назначенного для того в самом законе срока, при неустановлении же такого срока – со дня получения на месте листа сенатского издания, в коем закон напечатан (т. X, ч. 1, ст. 93). Итак, закон вступает в действие не одновременно, а постепенно, в зависимости от расстояния от Петербурга и в связи с состоянием путей сообщения. Получение в провинции номера официального сборника – таков момент вступления закона в силу.
Однако указанный в законе срок не может считаться достаточно определенным. Остается невыясненным, кто должен получить закон и в каком месте? Получение на месте может по разным причинам быть не одновременно, установление юридических отношений может произойти до получения закона тем присутственным местом, где оно должно составить предмет рассмотрения, хотя и после получения закона в том же месте другими присутственными местами, обнародование закона в Губернских Ведомостях (т. II, ст. 438, п. 1) может произойти ранее получения листов судом. Следует ли считаться с действительным получением номера или с фиктивным, т.е. с днем, когда по почтовым порядкам закон должен бы прийти?
В некоторых случаях законодатель сам указывает определенный срок, с которого закон вступает повсеместно в силу, например, Положение о привилегиях на изобретения, утвержденное 20 мая 1896 года, обнародовано в Собрании узаконений 11 июня, а вступило в силу 1 июля. Такое назначение срока представляется особенно целесообразным, когда изданный закон, по своему объему или по новизне положенных в основу его начал, требует от населения подготовки к восприятию нового права.
Действие закона продолжается до тех пор, пока он не будет отменен, заменен или изменен новым (т. I, ч. 1, ст. 94). Влияние нового закона на существующие юридические отношения выражается в том, что он не имеет обратного действия, и сила его распространяется только на будущее время (т. I, ч. 1, ст. 89).
Начало, в силу которого закон не имеет обратной силы, рассчитано на суд, а не на законодателя. Подобное положение, как и вообще всякое иное, с юридической точки зрения не может стеснять государственную власть. Ничто не мешает законодателю постановить, что, уничтожая закон о давности, он вместе с тем не признает права собственности за теми, которые приобрели его до издания закона на этом основании (нечто подобное в указе Елизаветы, обязывающем личных дворян продать приобретенную ими землю), установив возраст совершеннолетия в 25 лет, признать недействительными все обязательства, заключенные до издания закона с лицами, не достигшими этого возраста.
Примером может служить изданный во Франции в 1795 году Закон о наследовании, который распространил свою силу на все наследства, открывшиеся с 1789 года. Такие законы будут несправедливы, нецелесообразны, потому что могут поколебать доверие в обороте, устранить всякую обеспеченность, подорвать уважение к праву, но против юридической силы таких законов говорить нельзя. Сам законодатель, по указанным соображениям, не отступит от приведенного принципа законодательной политики без достаточно основательных причин, каковые представились, например, при издании Закона 19 февраля 1861 года или Закона 14 декабря 1892 года о расторжении браков лиц, сосланных на житье в Сибирь. Какая может быть сила такого правила для законодателя, которому разрешается распространить действие закона на прошедшее время (т. I, ч. 1, ст. 89), без ограничения этой возможности какими-либо условиями?
Но правило об обратном бессилии закона имеет полное юридическое значение в отношении суда, который безусловно должен им руководствоваться. Это значит, что гражданские права, приобретенные на основании юридических фактов, имевших место до вступления нового закона в силу, не подлежат его действию, и потому суд должен принять в таких случаях старый закон. Так, например, семейные права приобретаются на основании брака, права наследования – на основании смерти наследодателя, права требования – на основании сделки или правонарушения. Если все эти факты произошли до нового закона, то приобретенные на основании их права остаются ненарушимыми.
Если же факты эти произошли после нового закона, то приобретаемые на основании их права подлежат действию нового закона. Так, например, при существовании закона, в силу которого десятилетнее владение может перейти в собственность, известное лицо провладело 8 лет; между тем выходит ипотечный устав, отменяющий этот способ приобретения права собственности; так как факт, который мог бы создать собственность, десятилетнее владение, не совершился до издания нового закона, то и право собственности не может быть приобретено.
Сомнение возбудил Закон 3 июня 1892 года, который допустил не известное до того русскому законодательству право незаконнорожденных детей на наследование после матери: Сенат разъяснил, что этот закон, установив новый порядок наследования, не может иметь применения к наследствам, открывшимся после лиц, умерших до его обнародования (кас. реш. 1903, N 139).
Действие законов в отношении места сводится к тому общему началу, что суд в спорах между лицами, подсудными ему по местожительству и по поводу имущества, находящегося в его округе, применяет законы, предназначенные для этой местности. Но возможно, что в деле, подлежащем судебному рассмотрению, будут лица, имущества или сделки, на которые не распространяется действие законов, имеющих силу в округе суда. Такие случаи весьма возможны в России, где рядом с общим действуют и местные законодательства, не говоря уже о возможности столкновения законов русских с иностранными.
Возникает вопрос, действию каких законов подлежит спорное дело: законов ли той местности, где происходит судебное разбирательство, или законов места происхождения участвующих лиц, или законов места нахождения имущества, или же, наконец, законов места совершения юридической сделки? В этом отношении можно указать, как на руководящие начала, на те принципы, которые выражены в частном международном праве по вопросу о столкновении законов различных государств.
Принципы эти могут иметь применение к вопросу о столкновении местных законов с общими и с другими местными, насколько они не видоизменены русским положительным законодательством. Так, например, вопреки общепринятому положению Locus regit actum “Место управляет действием (лат.)”, наш законодатель не признал гражданской формы браков, заключенных в возвращенном по Берлинскому трактату участке Бессарабии, и предписал для продолжения законных последствий подтвердить те браки церковным бракосочетанием (т. X, ч. 1, изд. 1900 г., ст. 31, примечание).
Под действием местных законов находятся не все лица, имеющие в той местности временное пребывание или даже постоянное жительство, а только уроженцы тех местностей. Гражданские права и обязанности уроженцев губерний, состоящих на общих, без местных изъятий, правах, когда сии уроженцы временно пребывают в губерниях и областях, на особых правах состоящих, определяются общими законами Империи (т. X, ч. 1, ст. 1279). То же правило действует и в обратном случае. Чтобы освободиться от действия одних законов и подчиниться действию других, необходимо перечислиться из русских губерний в польские, остзейские, финляндские, Бессарабскую, Черниговскую или Полтавскую губернии и наоборот.
В связи с этим обстоятельством дееспособность лиц, права личные и имущественные, основанные на браке, обсуждаются по законам той местности, для которой эти лица являются коренными жителями. Представим себе, что уроженец Царства Польского по своим торговым делам поселяется в Казани. Заключение его женой обязательства без разрешения мужа может быть опровергнуто последним (Гражданский кодекс, ст. 184), в противоположность полной силе обязательств, принятых на себя уроженкой внутренних губерний. Следовательно, если бы уроженцы губерний, состоящих под действием общего законодательства, отправятся в Финляндию для совершения брака с целью узаконения детей, которое встречает затруднение на родине, то это будет недействительно в том смысле, что брак, хотя и законно совершенный, не может иметь для них тех последствий, которые возникают для коренных жителей.
Вещные и наследственные права (т. X, ч. 1, ст. 1295) в отношении недвижимого имущества определяются законами местонахождения недвижимости. Право залога на имение, находящееся в центральных губерниях, может возникнуть только со времени совершения залоговой крепости, хотя бы договор заключен был в Кишиневе и по местным законам давал право обеспечения. Наследование движимости по закону должно обсуждаться по законам места, в котором наследователь состоял коренным жителем, хотя бы место его приписки и не совпадало с местом его последнего жительства (т. X, ч. 1, ст. 1286 и 1295).
Форма юридических сделок обсуждается по закону места совершения акта. Это общее правило может быть выведено как из начал, признаваемых в интересах международного общения (Устав гражданский, ст. 464, т. X, ч. 1, ст. 1077), так и из частного случая, разрешаемого нашим законодательством, а именно по вопросу о силе актов, совершаемых в Финляндии и приводимых в действие в Империи и обратно (т. X, ч. 1, ст. 708, прим. 4, приложение). Такова точка зрения и нашей политики (кас. реш. 1907, N 8).
Таким образом, домашнее завещание, написанное собственноручно в Варшаве уроженцем русских губерний, будет действительно, хотя бы и не было подписано свидетелями (Гражданский кодекс, § 970), а составленное в Риге завещание, в котором супруги взаимно назначили себя наследниками один после другого (Свод местных узаконений, ст. 2409), должно быть утверждено петербургским окружным судом, хотя общие законы таких завещаний не допускают.
Труднее всего определяется, какие законы применяются к правам обязательственным. В виде общего правила можно принять, что в этих отношениях должны применяться законы тех мест, где произошли юридические факты, которые послужили основанием к установлению обязательств, т.е. должно принять во внимание, где заключен был договор, где произошло правонарушение или неосновательное обогащение. Например, в 1871 году выдан был в Варшаве вексель; в 1882 году предъявлен был иск в Московском окружном суде к должнику, который возражал, что прошла давность.
Возражение не было принято, потому что срок давности должен был быть принят не десятилетний, а местный – тридцатилетний (т. X, ч. 1, ст. 1549). По выданному на основании этого решения исполнительному листу взыскание не производилось до 1894 г., когда кредитор, встретив должника, потребовал от него платежа. На этот раз ссылка должника на давность была вполне основательна, потому что обязательство прежнее (вексель) превратилось в новое (исполнительный лист) в губернии, состоящей на общих законах.
