Местожительство. Местожительство, по замечанию Виндшейда[1], не связано исключительно с правом частным, в смысле принятого нами состава институтов этой системы.
Домицил лица имеет решающее значение для публично-правных отношений лица (domicile politique), для вопросов его повинностей и податей, для применения процессуальных норм.
И это еще не исчерпывает юридического интереса определения местожительства лица, ибо и за пределами данной государственной или провинциальной территории, в вопросах применения норм по началам права международного, так же как местных статутов, и опять не только в круге институтов цивильных, но наряду с ним и уголовных, установление местожительства лица имеет решающее значение.
В тех исторических условиях развития права, где между институтами права публичного и частного трудно провести точную границу, натурально, на принципах, определяющих местожительство лица, лишь в ограниченной степени обнаруживаются начала свободы, свойственные главным образом правоотношениям частного права, и преобладают начала необходимости, определяющие собой публично-правные отношения.
В этом общем смысле для правоотношений разного типа мы не будем здесь касаться вопроса о местожительстве и ограничимся, насколько возможно, интересами права частного в сжатой его разработке.
Известно, что это обособление права частного от тесного соприкосновения с публичным, в последнее время в особенности с союзными формами разного типа (племенного, исповедного, сословного), происходило почти еще на наших глазах и во многих отношениях и ныне не может быть рассматриваемо как завершившееся (см. учение о видоизменении правоспособности людей под действием различных условий, особенно условий общественных).
Как позиция, близко условленная по своим признакам данными фактического характера, местожительство у римлян определялось как такое отношение отдельного лица к вопросу, где это лицо находится, на которое ответом служит место, где оно устроило свой очаг, свое домашнее обзаведение и дела, с тем чтоб не оставлять его, пока к этому нет особого повода; в силу чего лицо почитает себя отсутствующим, если отбыло из этого места, и вернувшимся обратно, когда перестало быть на чужбине[2].
Итак, для отдельного человека это будет его оседлость, место, к которому нормально приурочивается его личное пребывание и его деловые сношения[3]. Немецкий кодекс 1896 г. в этом смысле оттеняет для понятия оседлости (Niederlassung) признак ее постоянства (fixite у французов), который в русском понятии оседлости сказывается сам собой, в противоположность непостоянству пребывания, собственно кочеванью. Пребывание временное не будет оседлостью.
Дернбург справедливо ставит местожительство лица в связь с подсудностью его в смысле спорной и добровольной юрисдикции. Это не есть непременное, но совершенно нормальное отношение вопроса о местожительстве к цели постоянных деловых сношений лица в сфере его гражданских правоотношений.
По мере обособления цивильной жизни лица от постоянного и непременного соотношения с его принадлежностью к тому или другому определяющему его гражданскую личность союзу[4] местожительство установляется, по крайней мере, для лиц, цивильно вполне независимых и совершеннолетних, нормально, свободным их личным выбором.
А. Конститутивные моменты этого свободного выбора обнаруживаются, подобно тем же моментам для владения (possessio), совокупной наличностью следующих признаков.
Чтоб было местожительства у лица, ему необходимо не просто только избрать, но фактически обосновать свою оседлость на данном месте. Лицо может на короткое время связать свое пребывание с определенным местом, не решаясь еще окончательно сосредоточить в нем свою деловую жизнь.
Цель может быть разведка для себя и своих условий постоянного пребывания в этом месте, как у наших ходоков, предшествующих переселению целых групп на новые места. Точно так же недостаточно, чтобы лицо поселилось в данном месте для каких-либо преходящих, срочных целей, для лечения, обучения, хотя бы в этих и подобных видах в данном месте нанято было помещение, устроено домашнее обзаведение.
Натурально перечислить исчерпывающим образом все признаки, которые в отрицательном или положительном смысле обнаруживают намерение лица избрать данное место для постоянной своей оседлости, нет возможности. В проблеме фактического характера критерием могут служить обычные в данных условиях понимания деловые сношения и общепринятые в цивильном обмене нормы.
Итак, в близком соответствии с элементами положения владельческого и вопрос о местожительстве представляет собой, с одной стороны, момент внутренний, намерение, волю избрать известное средоточие своих деловых сношений, и засим, соответственные сему внешние данные осуществленной на деле постоянной деловой связи с избранным местом.
В. Мы рассмотрели, таким образом, вопрос о местожительстве лица в условиях свободы выбора его данным субъектом, domicilium voluntarium. Форсировать в этих условиях домицил возможно только с помощью фактических данных, указанных нами выше в пункте А.
Но возможно также, что для определения местожительства служат не эти фактические данные, а прямые руководящие указания легальных норм.
Если для свободного выбора местожительства существенно предположение ничем не стесненной и не ограниченной правоспособности данного субъекта, то действие легальных норм наступает там, где есть налицо те или другие основания, не зависящие от усмотрения субъекта, коими, однако, также постоянно и надежно установляется его местожительство, как и свободным его выбором. В общем смысле это будет domicilium necessarium этого лица.
В этих случаях обязательного домицила главные пункты, на коих следует остановить внимание в каждом данном законодательстве, определяются не исключительно цивильными, а вместе политическими, полицейскими, финансовыми и иными интересами и задачами, которые отражаются частью на ограничениях правоспособности известного круга лиц (см. выше, особенно черта оседлости для евреев), частью только более или менее регулируют для лица выбор им его местожительства соображениями интересов его же службы или надзора и подчинения его власти семейной, опекунской и т.п.
Наш Устав гражданского судопроизводства дает возможность расчленить основы оседлости, избираемой свободно лицом, или в той или другой мере обязательной для него. Статья 204 говорит: постоянное местожительство полагается там, где кто (domicilium voluntarium) по своим занятиям, промыслам, или по своему имуществу, или (domicilium necessarium) по службе военной или гражданской, имеет свою оседлость и домашнее обзаведение.
Это расчленение, однако, не есть исчерпывающее, и мы имеем еще ряд положений, в коих рассмотрим в особенности именно главные основания обязательного местожительства.
Отметим здесь только, что на теперешних основах, коими определяется местожительство лица, видны признаки а) или свободного выбора лицом местожительства и в его же интересах, соответственно его гражданскому состоянию, указанные обязательные для него нормы, или b) такие определения, которые не зависят от его гражданского состояния, а определяются его принадлежностью к тому или другому союзу.
Здесь, таким образом, в действующей нашей системе сталкиваются, как и в актах гражданского состояния, начала цивильные общие[5], с теми особенными, которые условлены принадлежностью лица к тому или другому союзу.
Цивильный критерий для определения местожительства есть, несомненно, новый, который становится преобладающим по мере обособления чисто цивильных институтов от соприкосновения с другими. Но он и сейчас еще не есть исключительный для гражданских правоотношений, ибо с них не вполне снят признак исповедный, сословный и пр.
Посему и для вопросов права гражданского могут иметь, наряду с общими гражданскими основами для определения местожительства, некоторые особые, на коих лежит и ныне признак необходимости, подчинения в той или другой мере лица союзу, к которому лицо принадлежит.
В силу этого наряду с указанной статьей 204 Уст. гр. судопр. и дальнейшими определениями закона гражданского о месте жительства, нам необходимо иметь по отдельным вопросам (особенно, напр., об опеке) еще другого рода определения местожительства, составляющие остаток старины.
Такие определения нам указывают законы о состояниях, Уст. о предупрежд. и пресеч. преступл. (Т. IX. ст. 212, прим.), старый Устав о паспортах и беглых, ныне, в некоторых своих частях уступивший Положению о видах на жительство[6].
Мы указываем на эти особые определения о местожительстве, ибо и они составляют в нашем праве тоже своего рода domicilium necessarium, по историческому своему происхождению, однако совершенно отличный от тех случаев того же обязательного местожительства, которое ныне, при совершенно уже обособившейся сфере гражданских правоотношений, цивилисты ставят как исключение из общего правила свободы выбора местожительства для отдельных случаев цивильной зависимости одного лица от другого или ограничений в праве выбора местожительства в связи с иными поводами умаления гражданской правоспособности лица.
Эти особые определения местожительства, связанные с принадлежностью лица к той или другой группе населения, касаются обыкновенно лишь отдельных интересов данного лица, а не всей совокупности его гражданских правоотношений, средоточие которой будет в теперешнем праве все определяться общими нормами для его местожительства, а не особыми, племенными, сословными или исповедными.
С. Для целей гражданского обмена вовсе нет непременной надобности, чтобы определившееся так или иначе (свободно или обязательно) средоточие делового обмена лица составляло вместе и постоянную личную его резиденцию, его местонахождение тут же.
Эта наличность в домициле и самого хозяина, субъекта данной сферы гражданских правоотношений, может иметь совершенно второстепенное значение, лишь бы средоточие деловой его жизни не оставляло никаких сомнений.
Этого мало. Наряду с вопросом о домициле, в смысле средоточия цивильных правоотношений, издавна в практике возникал вопрос о необходимости для отдельного лица только одного местожительства, или о допустимости одновременной не одного такого средоточия дел, а двух и даже многих.
По общим соображениям, казалось бы, что в этой сфере свободы, которой осуществление и должна представлять собой система институтов цивильных, нет никакой надобности привязывать всю сферу гражданского обмена непременно к одному центру.
Это было бы не только стеснением свободы, но одновременно совершенно ненужным, даже вредным ограничением предприимчивости и широты развития цивильного обмена. Натурально при этом двойственность и множественность домицилей не должна служить способом уклонения от решения вопроса, где лицо, в смысле – ни тут, ни там.
Наоборот, надо, чтобы, допуская множественность домицилей, право, особенно процессуальные нормы извлекали из этого удобство не для одного только должника, эвентуального ответчика, а в свою очередь, и для верителя, respective истца, в смысле выбора им места взыскания и тут и там.
Латинская система в связи с широким развитием свободы в области гражданского обмена допускала, как известно, возможность одновременную для одного лица не только двух, но даже нескольких домицилей[7].
Французская система долгое время держалась в данном вопросе латинской традиции, и только в эпоху составления Code’a практики настойчиво требовали, в целях надежности обмена (fixite), ограничить в применении к цивильному праву свободу выбора домицила одним только средоточием всей цивильной сферы сношений данного лица.
В результате явился art. 102 С. с, который принимает за домицил француза то “lieu ou il a son principal etablissement”. А так как двух etablissements, которые были бы каждое одинаково principal, быть не может, то domicile может быть только unique.
Если лицо заводит новое etablissement principal, то, значит, оно оставило прежний domicile и перенесло его в новое средоточие своих дел. Это не мешает французам иметь свою резиденцию одновременно в другом месте, но это не будет в юридическом смысле его второй domicile.
Новый немецкий кодекс 1896 г. остался на почве латинской традиции и в art. 70-м, абз. 2 допустил не только два, но несколько одновременных домицилей для одного лица.
Наш действующий Устав гражд. судопр. не оставляет сомнения, что лицо может одновременно иметь “оседлость и обзаведение в разных местах” (ст. 205), чем и определяется возможность одновременно двойственного и даже множественного местожительства (ст. 204) для вопросов подсудности (Кн. 2. Разд. I. Глава первая, оглавление).
D. Вопрос об обязательном местожительстве разрешается нашим законодательством для сферы правоотношений гражданских в следующих главных случаях.
a) Супруги обязаны жить вместе. Посему… 2, при переселении, при поступлении на службу, или при иной перемене постоянного местожительства мужа жена должна следовать за ним (Т. X. Ч. 1. ст. 103). Особые правила о следовании супругов друг за другом при ссылке по суду, переселении, удалении по приговорам обществ для административным порядком изложены в Уст. о ссыльных (104).
b) Дети, не достигшие совершеннолетия и не отданные в учебные заведения, предполагаются жительствующими с их родителями (Т. X. ст. 173 и 264). В отношении к детям узаконенным и усыновленным надлежит, натурально, принимать те же критерии для определения их местожительства, как и для детей законных или родных усыновителя (ст. 1441. П. 3 и 1561).
Для детей лиц, осужденных к ссылке разного рода или удалению из обществ, определения местожительства дает Уст. о ссыльных, смотря по их отношению к матери, кормящей грудью, с которой детей не разлучают, смотря, сверх того, по нахождению малолетнего в школе или нет, по возрасту (выше, ниже 14) и отношению к другому, не осужденному родителю, весьма различно (Уст. о ссыльн. ст. 403 и след.).
Ограничения в праве свободно определять свое местожительство, связанные с действующей карательной системой, частью ясны из сделанных выше указаний на ограничения правоспособности в разных случаях умаления чести, частью входят в особую дисциплину уголовного права.
с) Для детей незаконнорожденных нормы местожительства их также недостаточно разработаны действующим законодательством, как и вся их цивильная позиция.
Вместо этой частноправной стороны дела, вообще очень скудной, наше законодательство обильно разрабатывает ряд других вопросов, которые в старину имели определяющее значение как для всей правоспособности лица, так в особенности для определения его местожительства, – это вопросы о вступлении лица в тот или другой союз, в то или другое сословие, исповедание, об увольнении из обществ, несших в прежних бытовых условиях больше тяжестей, чем пользовавшихся правами, о добровольном переселении (Т. IX изд. 1899 г. Кн. 1. Разд. IX), о перечислении жителей империи в губернии Царства Польского или в В.К. Финляндское.
Вместе с этими вопросами разрешалось посредственно для массы лиц и определение их местожительства и норм, общих или местных, коими надлежит руководиться в подобных случаях и по вопросу о местожительстве[8].
Введение чисто цивильных процессуальных начал в жизнь застало проблему о местожительстве в составе гражданского кодекса в таком виде, в каком долгое время она оставаться не может без вреда для интересов скорого и надежного цивильного обмена.
E. В чем, собственно, заключается интерес юридической известности местожительства лица для гражданских его правоотношений?
На это мы ответим следующими указаниями. С определенностью местожительства для лица связаны: а) надежность его деловых сношений, b) решение весьма нередко трудностей процессуальной проблемы подсудности, с) упражнение отдельных прав, частью союзных, частью личных, имеющих характер местных норм или правоотношений; d) оглашение актов, относящихся к данному лицу; е) сосредоточение всех расчетов в одном или нескольких центрах, коими определяется местожительство лица[9].
F. Что касается вопроса об изменении и прекращении прежнего местожительства, то он разрешается, аналогично владельческой позиции, различно, смотря по способам, коими домицил констатировался.
Итак, если это добровольный выбор лица, то прекращается прежний домицил переменой намерения или фактических условий его осуществления в смысле, обратном прежнему, т.е. переводом средоточия оседлости и обзаведения в другое место не для умножения домицилей, а для замены, причем эта замена может быть произведена или добровольно, или обязательно, в разных случаях ограничения или стеснения права и дееспособности.
С другой стороны, для случаев обязательного домицила прекращается прежний домицил или прекращением зависимости одного лица от другого (для жены прекращением брака), достижением совершеннолетия, устранением обстоятельств (особенно отбывания наказаний), коими условливался прежний домицил, или обязательной заменой старого местожительства новым.
Наконец, домицил лица прекращается его безвестным отсутствием или прекращением старой связи с определенным местожительством бегством, состоянием бродяжества или запамятованием родства. В этих последних случаях, очень развитых в старые годы, наступали частью карательные последствия, частью обязательная приписка к тому или другому обществу (Уст. о паспортах. ст. 317 и след.).
Рассмотренные нами здесь вопросы о наименовании и местожительстве имеют интерес не для одного только вида лиц, так называемых физических, а в равной мере и для союзов и установлений, для лиц юридических, к учению о коих мы и переходим.
[1] Pandecten. § 36. Пр. 1.
[2] L. 7. С. de incol. 10. 40 (39). L. 203 D. de V. S. L. 17. § 13. 1. 27. § 1 D. admunic. 50.1.
[3] Близко к этому Pothier (см. у Planiol. I. 615).
[4] Масса признаков этих связей еще отчасти удерживается и ныне, отчасти уже исчезла из состава наших легальных норм, определяющих местожительство. Такие нормы собраны в указанном выше особом прилож. к курсу Общ. гражд. права Кронида Малышева. Т. I. с. 47 и след., также у Цветкова и Гожева в разных местах Сборника гражд. закон, (см. по указателю под словом местожительство). См. также последующие изменения в составе Св. Закон, в позднейш. изд. разных частей его по изд. Волкова и Филиппова.
[5] Вернее было бы указать в этой аналогии – начала не столько общие, для актов гражданского состояния, сколько наиболее общие, ибо и метрики не суть акты гражданского состояния общие, а только наиболее общие. Мы держимся, однако, легальной терминологии.
[6] См. особенно ст. 2 Полож. о видах на жительство, а также весь ряд указаний при ст. 1-10 Уст. о паспорт., на заменившие их новые нормы. Мы не войдем здесь в рассмотрение всех случаев соприкосновения вопроса о местожительстве лица с принадлежностью его к той или другой союзной форме.
Устав о паспортах удерживает еще много ограничений личной правоспособности в этом отношении, начиная с черты оседлости для евреев. Отчасти мы касались вопроса выше, трактуя разные виды ограничений гражданской правоспособности. Они главным образом связаны с принадлежностью лица к той или другой исповедной, племенной, сословной, территориальной группе населения.
Интерес изыскания в этой области может быть очень значительный, но он связан с явлениями особых прав, у нас действующих, а не общей системы правоотношений, главным образом цивильных, которая составляет здесь нашу задачу.
[7] L. 6. § 2. D de munic. 50. 1 (viris pradentibus placuit duobus locis posse aliquem habere domicilium, Ulpianus). 1.5, 1. 27. § 2, 1. 22. § 3, 1. 27. § 3 eod.
[8] См. сделан, выше указания на Сборник Малышева и Цветкова.
[9] Ср.: Planiol. I. 618 и след.
