Исходя из представления о незрелости подданных, государственная власть занимающей нас эпохи в своей полицейской деятельности неизбежно становилась к населению в положение опекуна. Но при этом опекающая власть менее всего заботилась о том, чтобы прежде всего поднять уровень народного развития.
По совету Зонненфельса, сочинение которого по полицейской науке до сороковых годов прошлого столетия считалось официальным руководством в австрийских университетах, обучать население более, чем чтению, письму и арифметике, следует лишь в той мере, в какой это необходимо для замещения образованными людьми должностей государственной службы.
“Излишество учащихся весьма ясно усмотреть можно, когда множество их сравнится с немногими должностями, в которые они со временем могут употреблены быть. Сие сравнение уверит каждого в необходимости число оных ограничить и будущему их определению сделать соразмерным.
Люди, которые молодость свою проживают в училищах, привыкши к покойной учености, делаются ленивыми к ручным работам. Почему надлежит не всех, даже и тех, которые превосходнейшие дарования имеют, допускать к учению”.
Подъем общественного самосознания и самодеятельности не только не составлял задачи полиции, но противоречил одному из основных требований благочиния. Не рассчитывая на “самопроизвольное повиновение” подданных, какого, по мнению того же Зонненфельса, нельзя ожидать “и при самых мудрейших законах” полиции, абсолютизм должен был основывать повиновение обывателей “на невозможности сопротивления”:
“Чего ради благочиние должно наблюдать, дабы никакое состояние или никакой гражданин в особенности не мог возрасти до вредной общему благосостоянию силы, а через то б и не воспротивился начальствующей власти”.
При таких условиях полицейская опека должна была проникать во все углы и подробности народной жизни. Регламент Главному Магистрату 1721г., изданный у нас три года спустя после учреждения первой полицейской должности (должности генерал-полицеймейстера в С.-Петербурге), определяет задачи полиции следующим образом:
полиция “споспешествует в правах и в правосудии, рождает добрые порядки и нравоучения, всем безопасность подает от разбойников, воров, насильников и обманщиков и сим подобных, непорядочное и непотребное житие отгоняет и принуждает каждого к трудам и честному промыслу, чинит добрых домостроителей, тщательных и добрых служителей, города и в них улицы регулярно починяет, препятствует дороговизне и приносит довольство во всем потребном к жизни человеческой, предостерегает все приключившиеся болезни, производит чистоту по улицам и в домах, запрещает излишества в домовых расходах и все явные прегрешения, призревает нищих, бедных, больных, увечных и прочих неимущих, защищает вдовиц, сирых и чужестранных, по заповедям Божиим воспитывает юных в целомудренной чистоте и честных науках: вкратце ж над всеми сими полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков и фундаментальный подпор человеческой безопасности и удобности”.
И что есть обывателю, и во что ему одеться, как показаться на улице, как жить, а главное- как думать и проявлять свою мысль-во всем этом его должна была опекать полиция. По части пищи западные ученые того времени рекомендовали устраивать для народа угощение в торжественные дни, “но не слишком много лакомств” (Вольф).
По указу Николая I, людям “в обыкновенном крестьянском одеянии, как-то: в армяках, смурых кафтанах и нагольных тулупах”, в харчевнях отнюдь не давать таких аристократических блюд, как “индейки, каплуны, пулярки, цыплята, дичь всякого рода, и из числа живой рыбы: стерлядь, осетрину и белужину” (ук. 1835 г.).
По указу Александра II, вход в гостиницы, ресторации и трактиры дозволяется только людям “в пристойной одежде и наружной благовидности”; “солдат же и людей в ливрее” в эти заведения впускать запрещалось. Экипажи для езды па городам дозволялось иметь только людям благородным.
Первогильдейский купец мог, по указу 1807 г., ездить “четвернею”, но второй гильдии – только парой, а третьей-не мог ни зимой ни летом впрягать более одной лошади. Излишних лошадей предписывалось на месте отпрягать и ямских отдавать обратно извозчикам, а собственных продавать и деньги отсылать на дело призрения бедных.
Живым памятником, характеризующим полицейскую регламентацию в рассматриваемый период, является у нас Устав о предупреждении и пресечении преступлений (Св. Зак., т. XIV): “Полиция охраняет между всеми, в городе живущими, хотя различных вер, доброе гражданское согласие, мир и тишину” (ст. 68).
“Полиция имеет попечение, чтобы молодые и младшие почитали старших и старых, чтобы дети повиновались родителям, а слугисвоим господам и хозяевам” (ст. 122). “Полиция имеет надзор, чтоб никто в противность должного послушания законным властям ничего не предпринимал. Она пресекает в самом начале всякую новизну, законам противную” (ст. 119).
В области хозяйства полицейская регламентация ближайшим образом поддерживалась экономическим учением меркантилизма. Отождествляя богатство с деньгами, меркантильное учение вело к спекуляциям, которые в конечном итоге приводили не к обогащению, но к упадку народного хозяйства.
К тому же, ведя меркантильную политику, государство заботилось не столько о подъеме экономического благосостояния народа, сколько об увеличении государственной казны, остававшейся в распоряжении абсолютного монарха.
