От закона и обычая как главных источников процесса отличаются источники производные, от подчиненных государственных властей исходящие в силу предоставляемой им к тому законом автономии.
Вопрос о юридической силе норм производных зависит от разрешения предварительных вопросов о праве данного органа на издание их и от соблюдения предписанных для того условий и порядка.
Судебная автономия выражается в праве издания наказов по судебному ведомству, т.е. „правил, относящихся до внутреннего распорядка и делопроизводства в судебных местах” (ст. 166 Учреждения судебных установлений[1]), или, по выражению Государственного совета, „наставлений, указывающих судьям лучшие способы исполнения возложенных на них обязанностей, и вообще всех правил и мер исполнительных, относящихся до внутреннего распорядка в судебных местах”.
Выделение их из законов предположено как потому, что они соответствуют понятию распоряжений, так и для того, чтобы не обременять содержания законов.
Такие детальные правила, в свою очередь, могут относиться или ко всем судебным местам, или к каждому в отдельности. Отсюда и различие наказов на общие и особые.
Общий наказ, по предположениям составителей судебных уставов, должен был исходить всецело от законодательной власти. По мысли отделения судоустройства судебной комиссии 1863 г., он должен был обнимать постановления о внутреннем устройстве зданий, занимаемых судебными местами; о порядке размещения в заседаниях судебных мест лиц, как принадлежащих к присутствию, так и допускаемых в заседания; о форменной одежде должностных лиц судебного ведомства; о сроках исполнения разных судебных действий, для которых уставами судопроизводства не определено особых сроков, в том числе и для открытия периодических заседаний суда уголовного; о порядке делопроизводства, как-то: о вступлении и движении дел, о формах книг, реестров, журналов и т. п., о порядке принятия, хранения и обращения поступающих в судебные места денежных сумм и т. д.
Предположения эти впоследствии изменились; многие предметы, определение которых полагали отнести к общему наказу, разрешены частью в законодательном порядке (например, Временными правилами 15 марта 1866 г. о внутреннем распорядке в судебных местах, законом 20 мая 1885 г. о судебных сессиях и их председателях, законом 1894 г. о форменной одежде), частью состоявшимися, на основании Правил 1866 г., по соглашению министров юстиции и финансов правилами о порядке приема, хранения и расходования денежных сумм судебными местами; затем закон 20 мая 1885 г. изъял составление общего наказа от законодательной власти и передал эту функцию министру юстиции, обязанному составить проект наказа, а также соединенному присутствию 1-го и кассационного департаментов и общему собранию кассационных департаментов, которым предоставлено последовательное рассмотрение и утверждение такого проекта.
В том же порядке рассматриваются и изменения наказа, но возбуждение вопроса о необходимости их предоставляется всем судебным местам по принадлежности (ст. 167 УСУ).
Особые наказы излагают правила, относящиеся к подробностям делопроизводства для данного судебного места. Для них обязательно соответствие как с законом, положений которого они отменять не могут (1871/1712, Шинковского), так и с общим наказом. Составление особого наказа предоставлено судебному месту, к которому он относится.
Проект его рассматривается сперва в распорядительном заседании, затем в общем собрании суда и, по принятии его, старшим председателем судебной палаты представляется министру юстиции, который в случае несоответствия его с законами предлагает общему собранию кассационных департаментов отменить или изменить такие несоответствующие постановления. Сенатский наказ представляется министру юстиции лишь для сведения.
Судебно-административным установлениям, образованным по закону 1889 г., право наказной деятельности не предоставлено.
[1] Далее — УСУ.
