Формы совершения брака зависят от различия понятий о самом браке; по римскому и византийскому праву, брак есть договор. Таким понятием римское право отличало его от простого физического сожития.
Поэтому формы его совершения, по византийским источникам (прохирону и эклоге), ничем не отличаются от форм совершения прочих гражданских сделок. Брак может быть совершаем или письменно, или символически, но символы языческого брака (coemptio, confarreatio) уже отброшены в христианскую эпоху византийского права; остался только один – приведение жены в дом мужа – момент существенный и неизбежный.
Что касается до письменной формы совершения, то через нее брак может быть совершен заочно и через адвоката. Византийские кодексы, заключенные в нашу кормчую, ничего не упоминают о церковном венчании. Но императорский эдикт Льва Философа узаконил венчание.
Церковь и в этом расходилась с светским правом Византии, признавая брак не договором, а таинством и единственной формой совершения его церковное венчание. Впрочем, можно сомневаться, было ли это требование так настойчиво проводимо церковью с самого начала (в Византии и у нас), как впоследствии.
У нас правила митрополита Иоанна в XII в. засвидетельствовали, что в то время, т. е. два века спустя после принятия христианства, «…не было на простых людях благословенного венчания, но бояре только и князья венчались». Как же совершался брак у простолюдинов?
«Простым же людем яко именем и плесканием…»; в этих неясных словах памятник указывает, что браки у простых людей продолжали совершаться при помощи языческих обрядовых форм. Церковь вооружалась именно против таких языческих форм брака.
Митрополит Максим (1283–1305) писал в своем поучении следующее: «Да держатся жены от св. соборные и апостольские церкви, зане жена спасения ради человеческого бысть. Аще же их держите в блуде – без благословения церковного, то что ти в помощь есть? Но и молися и нуди их, аще и стари суть, да венчаются в церкви».
Строгие поучения духовенства против невенчанных браков доказывают, что в обычном праве такие браки были в употреблении не только в XII и XIII вв., но и в XV и XVI вв. Именно это находим у новгородцев, судя по посланию митрополита Фотия 1410 г. (А. Э. I, 461): «А который не по закону живет с женою, без благословения поповска понялися, тем эпитемия 8 лета, как блуднику, да пакы съвокупити их».
Отсюда видно, что это не было наложничество, а брак. Тот же митрополит в общем поучении (Д. А. И. I, 329) опять возвращается к этому вопросу, из чего следует, что такие браки совершались не в одном Великом Новгороде. О том же у вятчан свидетельствует послание к ним митрополита Ионы ок. 1456 г. (А. И. I, 498): «Многие христиане у вас с женами незаконно в невенчании живут».
То же о Вотской пятине говорит грамота Макария 1534 г. (Д. А. И. I, 29): «А которые живут с девками и женками по любви снявся, и те б отроки с девицами венчалися, и вдовцы бы со вдовами молитвы имали у вас, у отцов своих духовных».
Во всяком случае в Московском государстве церковь успела, наконец, провести в жизнь свое учение о сущности брака, как таинстве, и о единственно законной форме его совершения – венчании, делая лишь разнообразие в этой форме для повторительных браков, как мы видели выше; в последнем случае венчание заменилось простым благословением.
Самое совершение брака было обставлено в Московском государстве более сложными формами, чем ныне. Власть, разрешавшая брак, была тогда власть епархиального архиерея, а не местного священника; последний производил лишь самый обряд и приводил в исполнение решение архиерея.
От этого последнего к первому даваема была так называемая венечная память. Венечная память или «знаменные грамоты» не были установлены в греческой церкви, а утвердились обычаем в России; стоглавый собор рассуждал о них так: «…о знаменных грамотах… в божественном писании и в священных правилах, ниже в царских законах… не обретохом; то токмо писание глаголет: земский обычай – неписаный закон» (Стоглав, гл. 46).
Получив венечную память, священник должен совершить еще несколько действий чисто юридического (скажем – нотариального) характера: он должен произвести обыск, т. е. опрос брачущихся и свидетелей о неимении законных препятствий к совершению брака (ср. Ак. Юр., № 403) и, сверх того, сделать известным предполагаемый брак своей приходской общине через троекратное оглашение в церкви (которое повторяется, если брак не был совершен по прошествии двух месяцев).
Постановление о предварительном производстве оглашений в первый раз установлено печатной кормчей (1646-1653 гг.), именно 50-ю главой ее, которая в первой части своей заимствована не из древних канонических постановлений, а из требника Петра Могилы (1646 г.), в этот же требник взята из ритуала римской церкви 1651 г. (польское изд. 1634 г.).
Тем не менее на гл. 50 преимущественно опирается все последующее установление брачного права в России.
Профессор Павлов (с. 75 и сл.) полагает, что постановления об оглашении оставались мертвой буквой в XVII и даже XVIII вв., ссылаясь на то, что в указе Св. синода 1765 г. (по поводу отмены венечных памятей) говорится, что желающие вступить в брак обязаны объявить о своем намерении за неделю, а по правилам кормчей, оглашения должны совершаться в три воскресных или праздничных дня до венчания.
Как общая мера (по его словам), оглашение предписано синод. указом 5 августа 1775 г. Но сам проф. Павлов приводит наказную грамоту Рязанского митрополита Павла 1683 г., где предписывается оглашать браки в приходских церквах по «Правильной книге» (т.е. кормчей; см. Павлова: «50-я глава кормчей книги», с. 76).
Быть может, церковное оглашение не везде и непостоянно практиковалось (не будучи, однако, мертвой буквой). Следует думать, что постановление кормчей, как одна из мер публичности совершения брака, вполне соответствовало исконным формам брака, который и по обычному праву объявляется заранее.
Все эти формы введены в русской церкви; в византийских источниках о них не упоминается. Поэтому естественно ожидать, что они могут быть смягчены, и действительно упрощались в XVIII в.
Именно по личному указу императрицы Екатерины II в 1765 г. (П. С. З., № 12433) отменен сбор денег за венечную память, но затем синод не нашел уже резонов для самого существования венечных памятей и отменил их; совершение брака вполне предоставлено приходским священникам.
Что касается до основного требования, именно, чтобы брак был совершаем посредством церковного венчания, то оно не только остается в силе, но и получает новое подтверждение в XVIII в.
Например, тогда до сведения синода дошло, что в Малороссии венчание и свадьба не совпадают, что первое предваряет последнюю, а затем повенчанные не считаются еще мужем и женой; последняя возвращается в дом родителей впредь до свадьбы.
В указе 1744 г. октября 18 (№ 9052) читаем: «По отправлении церковном брачного таинства того ж времени разлучився по нескольку лет до называемого по их обычаю брачного веселия, живут в разных домах, а некии из них после оного таинства, к вечному между собою разлучению поступают».
Синод осуждает этот обычай, который косвенно истекает из непризнания венчания определяющим моментом в браке.
Далее, в XVIII в. точнее определено правило, что обряд венчания совершается при личном присутствии брачующихся.
Из этого правила сделано в 1796 г. (П. С. З., № 17505) изъятие в пользу особ Императорского дома при женитьбах их на иностранных принцессах и обратно: синод сослался на известное уже нам постановление византийских светских законов о том, что «муж в отсутствии от дому своего может ходатаем или посланием писания, сиречь грамотами, брак сотворити и жену в дом свой привести» (Прохирон гр. 4, ст. 5).
При этом требуется только, чтобы в брачных контрактах была обозначена доверенность брачущихся лиц присутствовать вместо них при обрядах обручения и браковенчания заочно, «потому что, – прибавляет синод, – обручение и браковенчание, по разуму благочестивой христианской веры, имеет все свое основание на взаимном сочетающихся согласии».
Точнее определено так же, что браки могут быть совершаемы только в церкви (ук. 1853 г., 2-е П. С. З., № 27286), за исключением случаев прямой невозможности.
Это есть подтверждение указа, данного еще в 1769 г. (П. С. З., № 13334), «чтобы священники, мимо церкви, в часовнях никого не венчали, а если же где по весьма дальним расстояниям церквей, оказалась в том необходимая нужда, оное оставляется на собственное рассмотрение тех епархий преосвященных архиереев».
Тогда же (1775 г.) уяснено правило, что браки могут быть совершаемы только в своей приходской церкви (П. С. З., № 14356).
Но в то же время явились обстоятельства, принуждающие к отступлению от основного правила о совершении брака, т. е. требования церковного венчания. Явились смешанные браки лиц православных с лицами других христианских исповеданий; этого обстоятельства не было в Московском государстве, ибо и браки такие допускаемы не были.
Смешанные браки в 1-й раз допущены при Петре: в 1721 г. от синода издано особое о том «рассуждение», основанное на Св. Писании, именно, что «сие православной церкви противности не заключает»;
там приведены и примеры из истории греческой и славянской, а в частности примеры браков дочерей русских великих князей (что действительно и бывало часто в земскую эпоху, когда разлад между церквями восточной и западной не был еще так силен, но не в Москве).
Однако, это обстоятельство не заставило еще отступать от требования церковного венчания, ибо лица других признанных христианских исповеданий допущены были и в церковь для совершения венчания по обрядам православным.
Но вот в XVII в. возник раскол; исповедание раскольников не признано государством: браки их между собой не были признаваемы; поэтому и требование венчания при таких браках не имело уже места.
Но так как в раскол перешла огромная масса граждан, то государство не могло не регулировать их брачного права ввиду большого значения брака для многих юридических отношений (преимущественно прав наследования). При Петре, во время наибольшего разгара расколоучения, вопрос этот был самым настоятельным.
Но как относился к нему Петр, об этом существует разногласие в нашей литературе (Вельяминов-Зернов и Неволин). Дело в том, что в 1719 г. Петр велел брать с раскольников, женящихся тайно, не у церквей, без венечных памятей, по 3 руб. с человека, с богатых и больше (П. С. З., № 3340).
На этом основании современники Петра думали, как можно думать и ныне, что браки между раскольниками, не освященные церковию, утверждались государством со взятием известных пошлин. Такое толкование, по-видимому, правильное. Недаром же между современниками Петра укоренилось мнение, что Петр и его сподвижник Феофан лишили брак значения таинства.
Однако, при том же Петре, в 1722 году (П. С. З., № 4052), конференция сената и синода постановила, что раскольники не могут венчаться у своих священников, ясно не придавая таким бракам и государственно-юридического значения. Такое состояние дел продолжалось в XVIII и в прошлом столетии до недавнего времени.
Ясно, что из коллизии двух обстоятельств – непризнания за раскольниками свободы вероисповедания и необходимости регулировать гражданские последствия брака – был единственный выход: дозволить им совершение брака гражданским порядком перед светской властью, что, наконец, и было разрешено им указом 19 апреля 1874 г.
Другая форма допущения совершения законного брака, но без церковного венчания в нашем законодательстве относится к лицам нехристианского вероисповедания. Правда, совершение брака у евреев, магометан и буддистов предоставлено их духовным лицам – раввинам, муллам и ламам, но гражданские последствия брака рассматриваются светским судом.
Еще более: когда из двух супругов-нехристиан один принимает православную христианскую веру, то брак удерживается в своей силе, тогда церковного венчания, очевидно, совершить нельзя (Св. зак. X, 79).
Еще в 1729 г. (П. С. З., № 5400) был дан синодский указ: «которые калмыки супружество имели до восприятия Св. Крещения, и ныне как мужи, так и жены их крещение приняли, тем бракосочетаваемого венчания не чинить, но велеть им жить в том супружестве невозбранно».
Здесь, по-видимому, речь идет об обоих супругах, обращающихся одновременно в христианство. Но в 1825 г., по поводу вопроса об обращающихся из еврейства, синод именно постановил, что, если один из супругов остается не обращенным, то брак не расторгается. Для магометан существует лишь то ограничение, что муж иноверный должен отказаться от многоженства и жить с одной женой христианской.
