Заключение брака требует для действительности своей наличие указанной законом формы. Брак, заключенный не по этой форме, не признается браком. Это требование строгого соблюдения формы при бракосочетании вытекает из двух причин: из особой важности брачного союза для брачующихся лиц и из-за высокой общественной важности этого союза.
История права показывает, что формы заключения брака в начале народной жизни разнообразятся, смотря по национальным и культурным особенностям народов; но в дальнейшем это разнообразие приводится к единству – к признанию необходимости церковной формы брака. У всех народов и во всех религиях наблюдается привлечение божества к участию в заключении брака. Тем более немыслимо заключение и оформление брака без участия в религии христианской, поставившей брак на высоту таинства. Вот почему с самых древних времен христианства совершение брака сопровождалось религиозными формальностями, и обычай благословения браков относится к глубокой древности.
Впрочем, особый обряд, или чин венчания, появился в церкви в сравнительно позднее время. Вначале же участие церкви в заключении брака ограничивалось тем, что новобрачные извещали епископа о своем желании вступить в брак, в назначенный день отправлялись в храм, слушали вместе обедню, приобщались Св. Тайн и получали благословение епископа или священника. Что касается государства, то оно не скоро поставило церковную форму брака непременным условием для законности его.
Государство считало законным брак тогда, когда заключение его соответствовало государственным законам, а по этим законам решающее значение для силы брака имела несомненность согласия на брак вступающих в него (consensus facit nuptias); только для лиц, принадлежавших к высшим классам, требовалось соблюдение известных формальностей при заключении брака. Поэтому вначале и сама церковь должна была по необходимости смотреть снисходительно на неисполнение брачующимися церковного обряда. Церковная форма брака прививалась исподволь, и даже в VIII в. благословение брака еще не строго требовалось; только к концу IХ в. это благословение стало существенным условием для оформления брака, а с конца ХI в. стало единственным правомерным способом заключения его.
Что касается западной церкви, то там, вплоть до Тридентского собора (1542 – 1564 гг.), не было твердой, указанной церковью формы заключения брака. Известные церемонии и обряды соблюдались на Западе, как и на Востоке, при заключении браков, но этим обрядам не придавалось существенного значения. По традиции, перешедшей от римского права, важно было лишь внешним образом обнаруженное согласие; более того – достаточно было для силы брака лишь взаимно данного брачующимися друг другу согласия без всяких свидетелей и даже одного фактического сожития их. Отсюда широкое распространение тайных браков (claudestina matrimonia), не только неформальных, но и незаконных (например, в близком родстве).
Только на Тридентском соборе была установлена определенная форма брака: заявление о браке перед приходским священником и двумя или тремя свидетелями. Но это заявление не сопряжено с наличностью какого-нибудь священнодействия, и священник является только пассивным получателем согласия брачующихся (passiva assistentia). Кроме того, постановления собора не везде были опубликованы и, следовательно, не везде в католическом мире стали обязательными. Все это не могло способствовать установлению надлежащей определенности в брачном деле. Хотя реформация и объявила брак делом светским, тем не менее и для протестантских браков требовалось венчание.
Дальнейший ход истории, однако, показал, что церкви трудно было удержать в своих руках брачное дело. Ей легко было справляться с ним только до тех пор, пока, во-первых, государственная власть угодливо следовала за велениями церкви, и во-вторых, пока в лоне господствующей церкви того или другого государства не оказывалось отступников. Правда, церковь всегда весьма ревниво поддерживала свой авторитет, причем в этой ревности проявляли одинаковую нетерпимость как церковь католическая, так и протестантская.
Но, с успехом веротерпимости, государство признало возможным нарушить этот авторитет господствующего вероисповедания. Чтобы дать возможность диссидентам заключать законным образом браки, с одной стороны, и чтобы не насиловать их совесть обязанностью венчаться по правилам господствующей церкви, с другой, государство оказалось вынужденным создать для них особую светскую, или гражданскую, форму брака. Первый раз эта форма брака была введена в Голландских Штатах для диссидентов в 1580 г.
Во второй половине XVI в. господствующим вероисповеданием в Голландии стало реформаторское, последователи которого проявляли по отношению к диссидентам не менее духа терпимости, чем и католики: первые должны были для придания законности своим бракам являться к реформаторским священникам и венчаться у них по реформаторскому обряду. Правительство, чтобы дать возможность законно заключать браки в том случае, когда жених и невеста не пожелают венчаться у духовного лица не их религии или это лицо само не пожелает их венчать, разрешило являться к государственному чиновнику и ему заявлять о своем согласии на брак и регистрировать его. Вот первый вид гражданского брака – вынужденного (Nothcivilehe).
Но самую поучительную историю гражданской формы брака представляют Англия и Франция.
Брачное право Англии издавна отличалось двойственностью. С одной стороны, непременным условием законности браков ставили церковное венчание, а с другой, – не отнимали безусловно юридической силы и у браков неторжественных. Даже предбрачные договоры (sponsalia de praesenti, precontract) признавались законными супружествами. Первая попытка гражданского брака в Англии явилась, впрочем, не ранее второй половины XVII столетия, когда сам государственный строй Англии установился на новых началах. Именно 24 августа 1653 г., в правление Кромвеля, был издан закон, которым вводился обязательный гражданский брак во всей Англии. Закон этот состоял в следующем. Браку должно предшествовать троекратное оглашение, которое совершается в течение 3-х недель в назначенные часы дня в церкви или на торговой площади, смотря по выбору вступавших в брак.
Но прежде этой публикации будущие супруги обязаны представить регистратору особую записку о месте жительства и именах, как своих собственных, так и своих родителей. В чтении этой записки, собственно, и состояло оглашение. Затем со свидетельством, полученным от регистратора, о выполнении всех предварительных формальностей жених и невеста должны были отправляться к мировому судье для самого совершения брака. Обряд этот был прост. Судья спрашивал стоявшую перед ним чету – согласны ли они вступить в брак и после утвердительного ответа на этот вопрос связывал руку жениха с рукой невесты, чем символически выражалась неразрывность союза.
Несправедливо говорят, что мотивом этого закона была ненависть Кромвеля к духовенству. Причины лежали не в этих личных антипатиях протектора, а гораздо глубже. Дело в том, что новая англиканская церковь в некоторых отношениях была протестантской только по имени. В ней оставались многие атрибуты католицизма, как-то: ритуал, иерархия, а с ней вместе и вмешательство церкви в дела государства. Папу заменил король, что повлекло за собой новые неудобства – столкновение между двумя компетенциями (светской и духовной) и опасный принцип: кто враг короля, тот враг и его церкви. Против этого порядка вооружалась всей силой своей энергии кальвинистическая теория. Она требовала: отделения государства от церкви, приведения церковного устройства к простоте апостольских времен и уничтожения всего, напоминавшего о папстве. Результатом всего этого и было введение гражданского брака Кромвелем.
Новому порядку вещей суждено было, впрочем, просуществовать недолго. С потерей республиканской свободы англичане лишились и гражданского брака. Со дня вступления на престол Карла II единственно законной формой брака стало по-прежнему церковное венчание. Реакция против старого порядка была столь велика, что новое правительство, признавая юридическую силу за обручением (sponsalia de praesenti), не колебалось иногда считать конкубинатом браки, заключенные во время республики.
Так относилась практика. Что касается буквы закона, то она оставалась той же, что и до реставрации. Законодатели только усердно облагали разнообразными поборами предбрачные формальности. А это отсутствие однообразия и постоянства в форме брака, эти финансовые расчеты правительства породили в Англии целую массу так называемых “тайных браков”, браков, где не только уже не могло быть речи о выполнении всех законных условий, но где нередко венчали насильно, где не в редкость был брак при живой, не разведенной жене или при таком же муже.
Зло в виде этих браков достигло ужасающих размеров. Церковь св. Якова в Лондоне совершала их ежедневно от 30 до 40, а за период времени от 1664 и до 1691 г., т. е. за 27 лет, по реестру ее числилось около 40 тысяч таких браков. Но всякое вероятие в этом отношении превосходили так называемые Fleet mariages, т. е. браки, совершавшиеся в лондонской долговой тюрьме заключенными там священниками. Некий John Saynham, прозванный “чертом”, в период своего ареста (31 год) обвенчал 36 тысяч пар, имея при этом двух довольно сильных конкурентов.
Но насколько этим бракам сочувствовало тогдашнее деморализованное английское общество, настолько же они унижали сам институт брака, превращая его в какую-то коммерческую аферу совершителей. Эти венчатели-аферисты употребляли все средства, чтобы составить себе, насколько возможно, большую практику: они усердно объявляли о своей профессии, бесцеремонно расхваливая свою добросовестность и аккуратность, рассылали по городу своих агентов, которые вербовали там желавших сочетаться браком. К довершению профанации совершение брака сделалось доходной статьей содержателей гостиниц. Обыкновенно хозяева последних в видах привлечения публики содержали за свой счет церковников-венчателей, как содержали они для той же цели разных балаганных скоморохов[1].
Спрашивается, что же за причины довели англичан до такого индифферентизма в деле брака, до такого опошления этого важного института. Причины эти разнообразны. Во-первых, косвенное потворство тайным бракам со стороны закона, облагавшего их только штрафами, но не лишавшего безусловной силы; во-вторых, отсутствие формальностей, необходимо связанных с браком явным (согласие родителей, свидетельство о возрасте, оглашение); в-третьих, распространившееся тогда среди женщин ложное убеждение, что всякий брак освобождает их от обязанности платить добрачные долги, и, наконец, в-четвертых, то отвращение ко всякой публичности, которое составляло замечательную черту тогдашних англичан.
Однако, как ни гармонировали эти браки с тогдашним настроением большинства английского народа, злоупотребления, ими порожденные, как мы указывали, были слишком вопиющи, чтобы законодательство не обратило на них внимания. Действительно, в этот период мы встречаем целый ряд попыток, имевших целью исправить старый закон. Из таких попыток самая замечательная – так называемый Гардвиков акт (Hardwicke Act) 6 июня 1753 г., установивший, между прочим, следующие правила.
1) Браку должно предшествовать троекратное оглашение в приходской церкви будущих супругов. 2) Жених и невеста, не достигшие 21 года, должны иметь согласие на брак от своих родителей или от лиц, их заменяющих. 3) Венчаться можно только в той церкви, в приходе которой брачующиеся прожили не менее 4 недель. 4) Брак, совершенный не в узаконенной церкви и без оглашения, недействителен. 5) На основании обручения (sponsalia de praesenti или de futuro) нельзя требовать венчания, что случалось прежде.
Замечательна та оппозиция, которую выдержал этот закон, прежде чем он был санкционирован. В парламенте обвиняли билль в аристократических стремлениях, в желании предотвратить возможность неравных браков и в побуждении концентрировать имущество в одних руках; находили его оскорбляющим чувство женской стыдливости, открывали в нем потворство разврату и считали противным политике размножения населения.
Не менее недружелюбно был встречен билль и по выходе его: симпатии народа остались, по-прежнему, на стороне тайных браков, и насколько они были велики, можно судить по тому, что накануне выхода нового закона по реестру Fleet’а числится 217 повенчанных пар[2].
Эти нападки на новый закон, это неблагосклонное отношение к нему общества не доказывают, однако, действительной непригодности билля 1753 г. Акт Гардвика был во многих отношениях, несомненно, благодетельной мерой, хотя он и заключал в себе некоторые недостатки. Так, на основании акта венчание могло совершаться только в тех церквях, которые существовали до выхода закона. Между тем с тех пор было построено много новых храмов, и браки, в них совершенные, признавались недействительными. Так, по силе Гардвикова акта, удостоверение о своем совершеннолетии жениху и невесте разрешалось подтверждать клятвой и тем освобождать себя от необходимости представлять свидетельство о согласии на брак со стороны родителей. Сплошь и рядом клялись ложно, и затем, часто после 20 лет брачной жизни, хлопотали о разводе, ссылаясь на недействительность существующего брака как заключенного без родительской авторизации.
Эта неудовлетворительность брачного законодательства вызвала целый ряд биллей об его исправлении, биллей, которые в результате своем имели закон 18 июля 1823 г., закон, не совершивший, впрочем, никаких существенных поправок в действовавших доселе нормах, а главное – игнорировавший, как и до него, диссидентские браки.
Радикальной реформе брачного права Англии было суждено совершиться лишь в 1837 г. Так как одним из главных мотивов этой реформы была потребность в регулировании браков диссидентских, то мы, прежде чем говорить о законе 1837 г., скажем несколько слов об этих браках.
Диссиденты в Англии, как и в других европейских государствах, не пользовались веротерпимостью, а вместе с тем и свободным совершением браков по обряду своей церкви. Однако до 1753 г. за браками их признавалось хоть и не полное, но легальное значение. Акт Гардвиков круто повернул дело. Все подданные Англии должны были венчаться по обряду епископальной церкви. Понятно, что этой мере трудно было притязать на реальное существование. Правительство сознавало свое сложное положение, и с 1782 г. в парламенте начинается обсуждение реформы браков для протестантских диссидентов и католиков. Проекты законов были разнообразны.
Одни предлагали разрешить диссидентам объявлять о своем согласии на брак англиканским священникам, но без обязанности подчиняться религиозному обряду господствующей церкви (Smith); другие находили возможным разрешить венчание у диссидентских священников, но с выполнением предварительно предбрачных формальностей и с уплатой пошлины у англиканского священника (Marquis of Lansdowne); в сессию 1826-1827 гг. был предложен даже гражданский брак, но все-таки с поручением оглашений и регистрации диссидентских браков священникам англиканской церкви.
В таком колеблющемся положении дело находилось вплоть до 1837 г., когда вышел новый закон о браках, доныне действующий в Англии. Реформа началась с того, что, согласно предложению Лорда Джона Росселя (John’a Russell), регистрация рождений, браков и смерти была изъята у духовенства и поручена светским чиновникам. Затем тот же L. J. Russell внес в парламент новый билль, в котором он ярко нарисовал неудовлетворительность современного ему брачного законодательства и указывал на средства к его исправлению. Такими средствами, по его мнению, были: отмена существующей системы оглашений и лицензий, а введение вместо них простых удостоверений от регистратора о выполнении предбрачных формальностей и произвольный или так называемый факультативный гражданский брак для диссидентов.
Много спорили в парламенте о том, допустить ли такой же брак и для последователей господствующей церкви, и, наконец, вопрос был решен положительно, а вместе с тем был санкционирован и новый закон. По этому закону браки всех лиц, независимо от вероисповедания, могут совершаться: во-первых, в приходской церкви либо в имеющей на это патент капелле англиканского вероисповедания, но непременно – в назначенные часы дня, при открытых дверях, в присутствии регистратора и двух свидетелей и с записью об этом в реестр, и, во-вторых, в конторе регистратора, при соблюдении этих же условий, но без всякого религиозного обряда, посредством простого обмена согласия между брачующимися. Каждым из этих способов совершенный брак имеет одинаковую силу перед законом.
Таким образом, Англия, вынесши целую массу неурядиц вследствие неудовлетворительности брачного права, крепко придерживавшегося канонов господствующей церкви, допустила у себя все-таки только произвольный, а не обязательный гражданский брак.
Перейдем к Франции. История гражданского брака во Франции слагается из истории этого института у господствующей церкви и у протестантов. Проследим сначала историю гражданского брака в католической церкви. Правила Тридентского собора, послужившие в других государствах Европы краеугольным камнем брачного права, начиная с 1564 г., во Франции не были санкционированы правительством. Короли ее находили, что тридентские постановления подрывают их суверенитет и самостоятельность господствующей церкви. Но французские синоды, невзирая на это игнорирование соборных правил королевской властью, опубликовали их неофициально. Это обстоятельство послужило началом неприязненных отношений между церковью и государством.
Парламент, тогда всемогущий, разжигал это нерасположение, вмешиваясь в церковную юрисдикцию, в силу правил appel comme d’abus. Однако тогдашнее французское духовенство было слишком бессильно, чтобы энергично заявить свою оппозицию светской власти, и потому оно пока предпочло угодничать перед королем, чтобы тем защитить себя от нападок парламента. Так, благодаря ходатайству духовенства в 1579 г. был издан Блуасский ордонанс (Ordonnance de Blois), заменивший, некоторым образом, во Франции правила Тридентского собора. Этим ордонансом предписывалось совершение брака непременно у священника, в церкви, при 4-х свидетелях и притом не иначе, как с предварительного согласия родителей.
Активнее церковь действовала в тех случаях, где ее интересы сталкивались с интересами церкви иноверной. А эти столкновения обнаруживались по поводу смешанных браков. De jure такие браки должны были совершаться католическими священниками, de facto же духовные власти запрещали католикам венчаться с реформаторами, а католическим священникам венчать смешанные браки. Таким образом, чете смешанных вероисповеданий предстояла дилемма – или жить без всякого брака, или же отказаться вовсе от супружеской жизни.
И первый, и второй выход были слишком неудовлетворительны, чтобы остановиться на них, пришлось искать третьего, и этот третий французские протестанты нашли в гражданском браке. Именно – если католический священник отказался благословить брак реформатора с католичкой или наоборот, то стороны перед этим же священником и перед специально призванным для этого нотариусом заявляли о своем намерении заключить брак, и этого заявления было, по их мнению, достаточно, чтобы считать свое супружество законным.
Итак, еще задолго до введения легально во Франции гражданского брака он установился там фактически, в силу необходимости. Понятно, что церковь не могла примириться с таким исходом дела, и действительно, по ее просьбе Людовик XIV издает эдикт, которым совершенно запрещаются смешанные браки. Эта крутая мера оставалась, впрочем, мертвой буквой. Смешанные браки продолжают заключаться и именно сейчас указанным порядком – посредством объявлений о браке перед духовной и светской властями. Мало того, эта форма брака настолько оказалась излюбленной, что к ней стали прибегать все те, для которых церковное венчание было недоступно по другим причинам – по малолетству, отсутствию согласия родителей и т. п. Такие браки назывались mariages a la gaumine.
Между тем законодательство вместо того, чтобы удовлетворить потребности времени санкционировать гражданский брак для диссидентов и, таким образом, предотвратить возможность появления в будущем браков, отрицаемых законом, придумывает разные инквизиторские проверки браков существующих. Находя слабым контроль гражданских чиновников за исполнением брачных законов, оно вменяет в обязанность духовенству производить ревизию браков. Так, если появилось сомнение относительно известных лиц, законно ли они обвенчаны, то им предлагали или доказать это венчание, или разойтись. Ясно, какой хаос в брачных отношениях способны были создать подобные меры.
Это крайне плохое состояние постановлений о браке парламент приводит в еще более плачевный вид путем своевольного толкования ордонансов о так называемых rapt и rapt de seduction, т. е. о браках, заключенных без ведома и без согласия родителей (очевидно, толкуя без основания смысл положений ордонанса). По прямому смыслу этих ордонансов такие браки признавались недействительными перед лицом закона, а виновные в этом преступлении супруги, независимо от пола, подвергались уголовному наказанию. Между тем в парламентской практике вошло в обычай беременность несовершеннолетней женщины считать обстоятельством, доказывающим принуждение ее к преступлению со стороны мужчины и тем уничтожавшим наказуемость для будто бы подвергшейся обольщению женщины.
Это своеобразное понимание закона со стороны парламента стало опасным орудием в руках недобросовестных. Отцы приносили жалобы на quasi-обольстителей своих совершеннолетних дочерей; задолжавшие своим господам горничные возбуждали против них преследование на основании rapt и rapt de seduction, и в результате этих жалоб нередко были смертные приговоры над обвинявшимися в указанном преступлении. Чтобы хотя сколько-нибудь помочь делу, парламент прибегает к новому, не менее жалкому средству. Обвиненному, если он был холост, предлагали на выбор: или подчиниться наказанию, или же жениться на обвинительнице.
Сколь ни грустно было, выбирали, однако, последнее. И вот парламентский комиссар вел приговоренного к браку в тяжелых оковах в церковь. Здесь этот несчастный жених должен был ожидать свою неумолимую невесту, и затем, когда она являлась, судья объявлял брак заключенным без выполнения всех предварительных формальностей и без благословения духовного лица.
В таком печальном положении находилось брачное законодательство до 1730 г., когда вернулись к старому Ordonnance de Blois, ставшему действующим законом вплоть до революции. Этим возвращением к старине зло, конечно, не было пресечено. Парламентская практика постоянно сбивалась с этого скользкого пути. Она не знала, как ей быть с нарушением правил об оглашении, о согласии родителей и какого священника считать компетентным для совершения брака.
Не менее безотрадную картину представляли и протестантские браки во Франции. История гражданского брака у французских протестантов связана с историей протестантизма во Франции вообще. Подобно тому, как свободы исповедания новой религии французские гугеноты достигли, только вынесши целый ряд самых возмущающих душу жестокостей, точно так же и гражданского брака они добились после долгого испытания. Как известно, французских протестантов стали преследовать, можно сказать, со дня их появления. Все правление Франсуа I, Генриха II, Франсуа II представляет сплошной ряд приводящих в ужас гонений протестантизма.
Противников старой церкви истребляли без счета: их избивали по несколько тысяч сразу, их жгли массами. Понятно, что в это время не могло быть речи о признании протестантских браков в какой бы то ни было форме. В 1561 г. протестантизм был объявлен терпимым – гугенотам была дарована свобода богослужения, а вместе с этим получили признание и протестантские браки, с тем, впрочем, чтобы они подчинялись правилам канонического права и суду католической церкви. Эти льготы впоследствии были подтверждены Генрихом III, а по Нантскому эдикту гугеноты получили полную свободу веры и все права французских граждан. Этим самым была, конечно, снята опала и с гугенотских браков.
С середины XVII столетия начинается новый поворот в политике по отношению к гугенотам. Людовик XIV, сокрушая все, что мешало созидаемой им централизации, начал преследовать гугенотов. У них отнимали храмы, священников лишали возможности крестить детей по правилам своей церкви, совершать браки и погребения и отправлять богослужение. Даже смешанные браки католиков с протестантами были запрещены.
Среди этих преследований, 15 сентября 1685 г., был издан закон как первая попытка гражданского брака для диссидентов. При совершении предварительного соглашения перед королевским судом, ближайшим от места жительства, гугенотам было дозволено венчаться у своих священников, не иначе, однако, как в присутствии “principal officier de justice”[3].
Этот луч свободы блеснул для гугенотов не надолго. Уже в следующем месяце начались новые преследования. Нантский эдикт был отменен, протестантизм признан официально не существующим и браки протестантам было разрешено совершать только у католических священников и по католическому обряду. К самому венчанию желавших допускали не раньше, как после целого ряда тяжелых испытаний, как-то: слушания католической обедни, исповеди у католического священника и торжественного отречения от ереси.
В то время, как правительство так бесчеловечно насиловало совесть сектантов и прилагало всевозможные старания к окончательному искоренению протестантизма, он продолжал жить тайною, так сказать, подземною жизнью. В пещерах, лесах протестантские священники служили свои обедни и там же венчали желавших. Несмотря на жестокие наказания, которыми угрожал закон, эти “браки пустыни” (mariage du desert), как их называли, заключались в громадном количестве. В 1752 г. их было насчитано 150 тысяч.
Между тем и в обществе, и в литературе начался поворот к веротерпимости. Само католическое духовенство усомнилось в пригодности своих средств, а рядом с этим и протестанты стали показываться на свет Божий – они открыто, и даже в многолюдных городах, начали совершать свои браки. Результатом всего этого был закон Людовика XVI (28 ноября 1787 г.), даровавший протестантам факультативный гражданский брак. Согласно этому закону предбрачные формальности и самое совершение брака производятся, по желанию супругов, или у католического священника по католическому обряду, или же у чиновника юстиции посредством составления гражданского акта. Понятно, что протестанты официально почти всегда пользовались совершением брака у гражданского чиновника.
С этих пор начинается тяготение французского законодательства к гражданскому браку, и успеху этого тяготения помогла сама церковь. Вот история этих дальнейших перемен.
Тридентский собор хотя и признал брак таинством, однако не разрешил всех тех контроверс, которые возникали по этому вопросу впоследствии. Благодаря этой неполноте церковного закона у многих писателей появилось, между прочим, следующее мнение относительно брака. Брак сам по себе не составляет таинства; только то благословение, которое он получает при венчании, дает ему это высокое значение. Эта, по-видимому, чисто богословского характера доктрина послужила сильным толчком для преобразования брачного права во Франции. Именно на основании ее строили такие заключения: если только венчание делает брак таинством, то одно лишь согласие супругов есть простой контракт.
Отсюда пришли к возможности отделения договора от таинства и к возможности подчинения того и другого разным властям. Рассуждали совершенно последовательно, что если авторитет церкви над таинством не подлежит сомнению, то не менее несомненен и авторитет государства над договором; что если церковь может издавать распоряжения относительно таинства, то государству, в свою очередь, вольно регулировать брак как договор, т. е. определять условия его заключения и форму. Это учение нашло себе горячих поклонников; оно было поддерживаемо не только светской литературой, но и церковной, не только светским, но и духовным начальством.
В особенности горой стоял за него парламент. Благодаря такой единодушной симпатии эта теория была санкционирована Конституцией 14 сентября 1791 г., в которой сказано: “La loi nt considere le mariage que comme contrat civil”. Понятно, что от такого воззрения на сущность брака оставался только один шаг к введению общеобязательной гражданской формы его. И действительно, правительство, подчинив ведение актов рождения, брака и смерти муниципальным чиновникам, 20 сентября 1792 г. издало закон, вводивший гражданский брак для всей Франции. В 1801 г. он был подтвержден конкордатом с папой, а в 1808 г. вошел в Кодекс Наполеона и остался, таким образом, и поныне действующим правом Франции.
Вот этот интересный закон. За 11 дней до провозглашения брака гражданский чиновник (l’officier de l’ etat civil) той общины, где живут будущие супруги (а если они малолетние, то той, где живут их родители) делает два оглашения об именах, звании, месте жительства и возрасте как их, так и их родителей и выставляет об этом же объявление на дверях своей конторы. Когда брак оглашен, могут быть предъявлены против него возражения. Право это, впрочем, принадлежит не всем, а только определенным в законе лицам. Именно: 1) связанным супружескими узами с женихом или невестой; 2) восходящим в определенном порядке и 3) боковым родственникам трех степеней и притом лишь при отсутствии восходящих.
После разрешения этих вопросов судом (для чего установлен maximum срока 10 дней) и, во всяком случае, не раньше 3-х дней после второго оглашения происходит самая celebration брака. L’officier de l etat civil в доме общины, при открытых дверях, в присутствии 4-х особо избранных свидетелей и самих брачующихся читает документы, относящиеся к заключаемому браку, а также те статьи из кодекса, которые определяют обязанности супругов; потом спрашивает жениха и невесту, согласны ли они на брак, и, получив утвердительный ответ, торжественно провозглашает, что брак совершен, о чем тут же составляется и акт (Соde civ. art. 63-76, 165-180). Только этот брак считается законным во Франции. Браки церковные без гражданских не имеют силы перед лицом закона, и даже венчать католическим священникам воспрещается, прежде чем они удостоверятся в том, что совершен гражданский брак.
Такова история и таковы действующие постановления относительно брака во Франции и Англии. Но сфера действия гражданского брака не ограничивается только этими двумя государствами.
В настоящее время гражданская форма брака практикуется в большей части Европы в одном из трех видов: или в виде общеобязательного гражданского брака, т. е. в качестве формы брака, предписанной законом для всех граждан без исключения; или в виде произвольного, факультативного, гражданского брака, т. е. дающего брачующимся право выбора: следовать гражданской форме или церковной; или, наконец, в виде необходимого (вынужденного) гражданского брака, т. е. предписанного законом для известной категории лиц. Первый вид гражданского брака основан на идее полного отделения государственного элемента в браке от церковного: государство ведает браком как юридическим союзом, церкви предоставляется ведать им как религиозным актом.
Два последние же вида гражданского брака основаны на компромиссе между государством и церковью. Обязательный гражданский брак узаконен в следующих государствах: во Франции, Бельгии, Голландии, Италии, Швейцарии, Германской империи, Венгрии и Австрии – в последней для лиц, принадлежащих к вероисповеданиям, не признанным государством. В Испании кодекс (1888 – 1889 гг.) устанавливает две формы брака: церковного для католиков, даже для смешанных их браков, и гражданскую для некатоликов; в Португалии гражданская форма допускается не только для некатоликов, но и для католиков.
В Румынии существует гражданский брак, но вместе с тем обязательно и церковное венчание. Произвольный гражданский брак существует в Англии. Необходимый – в Австрии для тех лиц, брак которых священник отказывается благословить по причинам, не признанным государством основательными; в Швеции – для браков между христианами и евреями и для браков между лицами христианского вероисповедания, не признанного государством.
В Норвегии гражданский брак разрешается: для нелютеран, для браков, смешанных с лютеранами; но он обязателен для браков с евреями. В Дании гражданский брак существует (с 1851 г.) на случай, когда ни один из супругов не принадлежит к лютеранскому вероисповеданию или к вероисповеданию, имеющему право совершать брак. Дозволяется гражданский брак для супругов-диссидентов разных исповеданий.
Итак, мы видим, что гражданский брак завоевывает себе все большую и большую арену действия. Такая видимая симпатия к этому институту невольно наводит на мысль: не нашла ли в этом способе совершения брака современная нам культура наилучшего оформления его идеи, не усматривает ли она в заключенном этим порядком браке самого полного соответствия между формой и содержанием его.
Вот как говорит об этом профессор Фридберг, написавший классическое сочинение по брачному праву. “Церковное венчание и до сих пор, как много веков тому назад, есть – достойнейшая форма важнейшего юридического акта; оно привито народу от дней его юности, оно слилось с вековым обычаем предков, оно вводит холодный правовой институт в согревающую область духа” (см. нижепривед. соч. С. 761). Действительно, с этими словами ученого специалиста согласится всякий, вдумчиво относящийся к настоящему вопросу.
Некоторые полагают, что церковный брак закрывает путь для расторжимости брака, действительно, иногда неизбежной. Но это неверно.
Мы укажем на Французский кодекс, санкционирующий гражданский брак и вместе с тем весьма ревниво до недавнего времени охранявший нерасторжимость брачного союза; на Итальянский кодекс, знающий обязательный гражданский брак и совсем не допускающий развода, укажем далее на Прусское земское уложение, допускавшее, в самых широких размерах, развод еще задолго до введения гражданского брака; припомним далее свободу браков у наших лютеран и даже у православных в до-петровское время, при постоянном господстве в нашем отечестве церковной формы брака, – и, приняв все это во внимание, мы согласимся, что свобода разводов не имеет ничего общего с заключением брака гражданским порядком.
Если дело стоит так, если, как оказывается в действительности, свобода браков нимало не предрешается их формой, то, спрашивается, чему же надо приписать возникновение гражданского брака. История законодательства дает на это ответ положительный. Гражданский брак вызван был к жизни ненормальным отношением церкви к государству. Получив в Средние века власть, подчас превышавшую власть главы государства, церковь стремилась сохранить свой авторитет и в Новое время. Она деятельно вмешивалась при всяком случае в мирские дела, а в вопросах религиозных проявляла большую нетерпимость. Нетерпимость господствующих вероисповеданий достигла своего апогея, в особенности по поводу браков между иноверными или с иноверными.
Эти браки преследовались или в лучшем случае игнорировались духовенством привилегированных церквей. Государство сначала потворствовало покровительствуемым со стороны его вероисповеданиям, но мало-помалу оно сознало невыгодность такого порядка. Пришлось, таким образом, искать ему какого-нибудь выхода из этого затруднительного положения, и государство создало гражданскую форму брака. Эта мысль как нельзя более убедительно подтверждается историей. Первый гражданский брак, появившийся в Европе в 1580 г. (голландская Noth-Civil-Ehe), был обязан своим происхождением ни чему иному, как фанатизму протестантской церкви, ставшей там в то время господствующей.
Изложенная нами история гражданского брака Англии и Франции приводит к тому же заключению. Первый английский гражданский брак, введенный Кромвелем, возник, как мы видели, благодаря главным образом, чрезмерной притязательности англиканского духовенства. Второй гражданский брак Англии был результатом систематического отрицания, под влиянием англиканской церкви, браков диссидентских. В истории французского брачного законодательства мы нашли то же самое.
Гражданский брак установился во Франции сначала фактически, а потом и легально вследствие нетерпимости католической церкви по отношению к последователям иноверных исповеданий. История гражданских браков остальной Европы служит подтверждением той же мысли. В частности, в Пруссии гражданский брак возник на почве крайне обострившихся отношений между католическим духовенством и прусским правительством, благодаря так называемым “майским законам” (Kirchenconflict).
Итак, мы видим, что гражданский брак был плодом не естественного развития брачного права, а, напротив, результатом созданных церковью и государством ненормальностей в правильном его ходе. Что правительства, вводившие гражданский брак, смотрели на него лишь как на необходимость, как на крайнее средство – лучше всего это можно видеть из той постепенности и осторожности, с какой они действовали, отменяя церковный брак. Гражданский брак, введенный в Голландских штатах в 1580 г., был так называемый “вынужденный”, или “необходимый”, гражданский брак, установленный для тех случаев, когда церковное венчание было невозможно.
Общеобязательный брак Англии существовал лишь в краткий период регентства Кромвеля. Настоящая Англия пользуется только факультативным гражданским браком, но и этот последний по первоначальному проекту предполагалось допустить лишь для диссидентов. Первый французский гражданский брак был тоже диссидентским и факультативным. А мысль о гражданском браке в Пруссии хотя возникла еще в 1848 г., но только в 1874 г. была приведена в исполнение. И другие государства прибегают, как мы видели, к гражданскому браку по большей части в затруднительных случаях, когда нормальный порядок заключения брака не может быть применим.
Взгляд народа был еще более далек от воззрения на гражданский брак как на pium desiderium. Когда в 1580 г. был введен гражданский брак в Голландии, то тамошние протестантские диссиденты и католики увидели в нем ограничение свободы совести. В других странах мы наблюдаем то же явление. В пору самых сильных порывов реакции против стеснительных предписаний брачного канонического права народ желает, однако, церковного, а не гражданского брака. Мы видели, что англичане, после Кромвеля, при всем своем отвращении к публичности, при всем нежелании подчиниться церкви в деле брака совершали свои Fleet-marriage все-таки по церковному обряду. То же было и с французскими протестантами. С каким громадным риском ни было сопряжено церковное венчание, во время их преследования гугеноты предпочитали лучше подвергнуться этому риску, чем начать супружескую жизнь без благословения церкви.
Так и многие из наших старообрядцев не удовлетворяются дарованным им гражданским браком и, невзирая на невыгоды, испытываемые ими от незаписи браков, предпочитают ей венчание по своим обрядам.
Еще лучшим доказательством этого взгляда народа на церковный брак служит та привязанность к нему, которая проявляется в тех случаях, когда церковный обряд перестает быть юридической необходимостью, а остается лишь делом совести. В Англии и после реформы чисто гражданских браков был самый незначительный процент. В Ольденбурге, после введения факультативного гражданского брака, на 6000 супружеств приходилось 28, заключенных гражданским порядком; в баварском рейнском Пфальце, при 300 000 протестантских жителей, в пятилетний промежуток времени насчитано было лишь 16 протестантских и 28 смешанных браков, совершенных без церковного венчания.
В настоящее время во Франции, несмотря на существующий там гражданский брак, церковное венчание остается у большинства таким же общим правилом, каким оно было и до революции. Равно и в Германии после введения обязательного гражданского брака необязательное церковное венчание вскоре опять получило свою силу и лишь небольшой процент брачущихся удовлетворяется гражданским браком. А в Италии, невзирая на обязательность гражданского брака, многие довольствуются церковным обрядом.
Итак, из сказанного нами видно, что и правительства вводили гражданский брак по необходимости, так сказать, и народ, для которого он вводился, всегда смотрел на этот брак как на известного рода исключительное средство, вызванное крайним положением брачного права. Спрашивается, испытываем ли мы, наше отечество, это крайнее положение и, следовательно, есть ли надобность и в самом средстве, гарантирующем от этих крайностей.
Обращаясь к нашей истории, мы видим, что русская церковь не играла и не стремилась играть той роли, которую играла западная церковь. Русские монархи никогда не испытывали на себе влияния папских булл, и православная церковь всегда оставалась подчиненным учреждением в государстве. Это сознание своей зависимости от государства церковь наблюдала и в деле брака. Когда при Петре Великом компетенция ее в брачном праве была значительно ограничена, то церковь подчинилась этому требованию и, что примечательно, в последующие царствования не воспользовалась общей реакцией, чтобы опять завладеть отнятым.
Это исторически выработанное, зависимое положение духовной власти дает нашим законодателям возможность избежать известного на Западе вопроса о так называемом “столкновении с церковью” (Kirchenkonflikt) – этого подводного камня многих западноевропейских государств. Наше законодательство располагает полной возможностью для преобразования нашего, действительно, крайне нуждающегося в реформе, брачного права.
Изменение бракоразводных правил, давно обветшавших, может так же, как и другие изменения брачных законов, легко и свободно осуществиться при существующей ныне форме брака. Мы уже указывали на то, что у нас в старину разводы были гораздо легче, чем теперь, форма же брака у нас всегда оставалась одной и той же. Кое-что сделано в этом направлении и теперь, при церковной форме брака.
Неоправдываемый, таким образом, потребностью реформы брачного права и, в частности, – желанием облегчить расторжимость брачного союза, гражданский брак не находит у нас оправдания и с точки зрения интеллектуального развития массы нашего народа. А опыт показывает, что самые рациональные законодательные меры лишаются всех положительных своих результатов, если применяются, не сообразуясь с этим условием. Правительства, вводящие у себя гражданскую форму брака, не проходят мимо этого факта. Так, защитники нынешнего гражданского брака в Пруссии, добиваясь его, указывали, между прочим, на политическую и гражданскую зрелость народа.
Так, напротив, во Франции, после введения там гражданского брака часто раздавались голоса, что он не соответствует уровню развития французского народа. Замечательны в этом случае слова австрийского министра народного просвещения, сказанные им в рейхсрате, в ответ на заявления Либеральной партии о необходимости введения обязательного гражданского брака. “Гражданский брак еще не идет австрийскому народу”, – ответил министр. Мы думаем, что слова, сказанные австрийским министром относительно своего народа, как нельзя более могут быть применимы и к нашему народу. Мы тоже можем сказать, что гражданский брак не идет нам.
В самом деле, не будет ли рискованным привить нашему простолюдину взгляд на брак как на простой контракт, как на обычную сделку гражданского оборота – куплю, наем и т. п. Не унизит ли это в глазах народа сам институт брака и не послужит ли это приравнение его к повседневным сделкам прецедентом для такого же легкомысленного отношения нашего крестьянства к браку, с каким оно подчас относится к другим актам частного права. Правда, некоторые думают, что народ наш уже и имеет подобный взгляд на брак, и находят в этом прекрасную почву для преобразования брачного права в народном духе. Но нам кажется, что наш крестьянин хотя и руководствуется часто, по обстоятельствам быта своего, экономическими расчетами при заключении брака, но далек все-таки от мысли, что, заключая брак, он заключает лишь обыкновенную сделку.
Итак, для введения общеобязательного гражданского права в нашем государстве не находится убедительных мотивов. Оно не может быть оправдываемо ни отношением церкви к государству, ни необходимостью реформы в брачном праве, а в том числе и бракоразводном, ни интеллектуальным развитием нашего народа, ни его национальным воззрением на брак. Церковный брак, таким образом, должен оставаться у нас общим правилом. Но сколь необходимо и разумно это общее правило, столь же необходимы и исключения из него. Первый опыт такого исключения сделан нашим законодательством в 1874 г. введением гражданского брака для наших старообрядцев, введением, уничтожившим одну из основных средневековых аномалий нашего Свода.
Надо думать, что этот первый опыт не будет последним. Появление новых сект в лоне православной церкви ставит перед государством задачи найти способ урегулирования браков сектантов, и ему опять придется, по необходимости, обратиться к гражданскому браку, что мы уже и видим в Высочайшем указе 17 октября 1906 г., согласно которому браки сектантов, отделившихся от православия и не признающих духовных лиц, записываются в книги, которые ведутся в городах городскими управами или городскими старостами, а в уездах – волостными правлениями (ст. 39 – 51)[4].
[1] Тогда редкая гостиница не украшалась вывеской, на которой была нарисована чета со связанными вместе правыми руками и с лаконичной под ней надписью: “Здесь венчают”.
[2] Не без основания восклицала одна герцогиня, когда шли дебаты в парламенте, что “если новый билль замешкается, то от нас убегут все наши дочери”.
[3] Мы называем этот закон попыткой гражданского брака потому, что здесь решающую силу имело присутствие гражданского чиновника, а не церковный обряд.
[4] См. Das Recht der Eheschliessung in seiner geschichtlichen Entwickelung von Emil Friedberg. Leipz., 1865 (по которому составлена историческая часть); Курс гражданского права К. Победоносцева. Сиб., 1889 г. Изд. 3. Die burgerliche Eheschliessung 2. Heft. V. Gneist и (между прочим) Die burgerliche und die kanonische Ehe. Von einem deutschen Juristen. Суворов. О гражданском браке. Яросл., 1887 г. Rogiun Ernest. Traite de droit civil compare. Le mariage. Paris, 1904.
