Государство первого периода по задачам управления совершенно отличается от государства последующих периодов, особенно 3-го (когда оно становится полицейским по преимуществу). Древнейшее государство есть по преимуществу военное.
а) Полиция в собственном смысле почти не входит в задачи государства; в частности, относительно полиции охранительной государство сознавало свои обязанности, но имело слишком мало средств для их исполнения: в 1024 г. беспорядок в Ростовской земле по поводу голода был прекращен князем Ярославом (который нарочно поспешил для этого из Новгорода) с большим успехом.
Но вот другой случай: когда воевода черниговского князя Святослава Ярославича Ян (во 2-й половине XI в.) прибыл в Ростовскую и Белозерскую земли для сбора дани, то застал там возмутительные беспорядки, произведенные волхвами по поводу голода; они убивали женщин, якобы открывая под их кожей спрятанный хлеб.
Ян признал своей обязанностью прекратить беспорядки, но у него было всего 12 отроков. Только угрозой белозерцам, что он не уедет от них целый год (жители обязаны были содержать княжеских послов), он заставил их выдать волхвов и наказать их.
При перенесении мощей Бориса и Глеба толпа народа достигла такой величины, “яко страшно бяше видети народа множество”, и не давала пройти процессии; Владимир Мономах приказал разбрасывать в народ куски ценных тканей и денег и тем только раздвинул народную массу. В 1147 г. ни князь, ни тысяцкий не могли защитить князя Игоря, убитого толпой.
Относительно полиции экономической князья для собственных личных и финансовых целей заботились об охране торговли (в которой первоначально сами участвовали) – охраняли почти ежегодными походами южные торговые пути греческий, соляной и залозный, когда караваны двигались по степям мимо Днепровских порогов (походы 1168, 1169 и 1170 гг.); войны новгородцев с Чудью и северных князей с волжскими болгарами имели главным образом ту же цель.
К этой же цели направлены договоры с греками и немцами, по которым русские князья обязывались к принятию различных административных мер (паспорта купцам, устройство перевозок через волоки и др. – см. дог. Иг., ст. 2 и догов, смол. 1229 г., ст. 23).
К поддержке внутренней торговли вели заботы по охранению правильных единиц веса и меры (хотя и порученные церкви по церковным уставам, но под высшим наблюдением государства) и назначение мытников на торги (см. Рус. Пр. Кар., 33).
Сюда же относятся заботы о путях сообщения как для торговых, так и для военных целей; Владимир Св., собираясь в 1014 г. в поход против своего сына – князя Новгородского, распорядился: “теребите путь, мостите мост”; но в Русской Правде есть указания на эту деятельность государства как обычную и постоянную (“уроки мостовые”: Ак., 43, Кар. 10, 9); существует при Русской Правде и особый “устав мостовых” (о замощении В. Новгорода).
Замощение производится окрестным населением, но под руководством княжеских “мостников” и “осменников”. В 1115 г. Владимир Мономах устроил мост через Днепр у Вышгорода.
Что касается мер против голода и мер призрения, то их принимают князья как частные лица, из побуждений религиозных и моральных. В языческую эпоху для этой цели уменьшали население, убивая престарелых и женщин (которые тем самым приносились в жертву для умилостивления карающего божества).
Христианские князья прекращали эту безобразную меру, не принимая никаких других, более рациональных. В летописях отмечены как голодные годы: 1024, 1070, 1127, 1128, 1145, 1161, 1170, 1188, 1214, 1215, 1230, 1231, 1279, 1291, 1297, 1298.
Преимущественно страдали от голода Новгородская и Ростовская земли. Население иногда поголовно уходило для кормления в чужие страны (в 1214 г. из Ростовской земли “идоша вси людье в Болгары”) или продавало иноземцам жен и детей (1128, 1215 гг.).
Иногда князья, руководствуясь личными и финансовыми целями, усиливали тяжесть народной бедности в свою пользу: киевский князь Святополк Изяславич, прекративший войной с Галицкими князьями подвоз соли из Галиции, захотел воспользоваться ее дороговизной, сделав ее продажу своей монополией (Патер. Печ. в житии Прохора), но большинство князей получает от летописцев похвалу за нищелюбие; кормление нищих учреждалось при каждом выдающемся событии и торжестве (церковном празднестве, восшествии на стол).
Владимир Св. позволял “всякому нищему и убогому” приходить на княжеский двор, а для больных, которые сами не могут прийти, отправлял повозки, нагруженные хлебом, мясом, рыбой, овощами, медом и квасом (по Иакову Мниху, это делалось не в одном Киеве, но и “по всей земле Русской”).
При перенесении мощей Бориса и Глеба князья кормили убогих и странников три дня. Владимир Мономах учил детей: “Всего же паче убогих не забывайте, но елико могуще по силе кормите и придавайте сироте”. Киевский князь Ростислав в 1154 г. все имение своего предшественника Вячеслава раздал по церквам и нищим.
Теми же религиозными мотивами объясняются и меры по развитию народного просвещения. Владимир Св. “нача… люди на крещенье приводили по всем градом и селом; послав нача поимати у нарочитые чади дети и даяти на ученье книжное; матери же чад сих плакахуся по них., аки по мертвеци”; таким образом, реформированное государство, опередив общество, употребляет даже насильственные меры для его блага.
Ярослав вменил осуществление народного образования в обязанность приходским священникам: “веля им учити люди, понеже тем есть поручено Богом”. Иногда детей давали на обучение частным учителям; в житии Феодосия рассказывается, что он был отдан “на учение божественных книг единому от учитель”.
Как учреждения для призрения (богадельни, странноприимницы), так и для народного образования были поручены государством церкви. Впоследствии государство, стремясь к секуляризации церковного имущества, признало, что пожалование таких имуществ церкви имело единственной целью исполнение церковью задач призрения и образования. Следовательно, церковные учреждения этого рода должны быть признаны и государственными.
б) Финансовое управление. Первоначально личный доход князя полностью сливается с финансовыми средствами государства; но и интересы князя во многом совпадали и с интересами государства (особенно военная защита): бояре говорили Владимиру Св. в пользу восстановления вир: “рать многа; оже вира, то на оружьи и на коних буди”.
Гагемейстер делает попытку отличить долю финансовых средств, идущую на частные нужды князей (1/3 доходов), от доли, идущей на общественные потребности (2/3). Ольга брала 1/3 дани с древлян на Вышгород, 2/3 на Киев; Ярослав и другие новгородские посадники уплачивали 2/3 в Киев и 1/3 оставляли себе; Мстислав Удалой, взяв дань с чуди, 2/3 отдал новгородцам, а 1/3 – своим дворянам.
Едва ли такое предположение может быть принято безусловно. Иногда общество назначает экстраординарные налоги непосредственно на общественные нужды: например, налог, установленный новгородцами в 1018 г. для войны с киевским князем.
Источниками доходов были дани, пошлины и повинности.
Дань, урок. Дань (прямой налог) первоначально происходит из отношений победителя к побежденным: “Рекоша козаре (полянам): платите нам дань”; “Поча Олег воевати древляне и, примучив и, имаше на них дань”; “Не хощю тяжки дани возложити”, – говорит Ольга побежденным древлянам. Обращаясь в подать внутреннюю и постоянную, дань получает название урока (оброка) или уклада.
Ольга до окончательного покорения древлян берет с них дань, а после присоединения Древлянской земли к Киевской устанавливает там “уставы и уроки”. Новгородские посадники ежегодно платили в Киев “уроки” в 2000 гривен.
Впрочем, такое употребление терминов не постоянно выдерживается и в древнейшее время: Ольга в Новгороде установила погосты, дани и оброки. Олег заповедал грекам давать “уклады” на русские города. Впоследствии (с XI в.) термин “дань” окончательно утвердился за внутренней податью.
Способом взимания дани вначале было полюдье, как бы военные походы, периодически повторяющиеся завоевания. Константин Порфирородный пишет о русских князьях: “Когда наступит ноябрь, князья со всеми русскими, оставив Киев, отправляются на полюдье – так называемая Гора – в славянские земли вервян, друговитян, кривичей, сервов (северян) и других, платящих дань Руси.
Прошедши там зиму, когда вскроется Днепр, возвращается в Киев в апреле (De admin.imp., с. IX). В 945 г. “иде (Игорь) в Дерева в дань… и насиляще им и мужи его”. Собрав дань, он говорит дружине: “Идете вы с данью домови, а яз възвращюся и похожю еще”.
С XI в. князья вместо себя посылают для сбора дани (в полюдье) специальных данщиков: “в то же время (около 1071 г.) приключися прити от Святослава дань емлющи Яневи” (на Белозеро); но тогда уже полюдье не имело вида военного похода; такое значение оно сохранило в XII и XIII вв. лишь относительно новопокоренных инородческих стран: в 1193 г. “идоша из Новгорода в Югру ратью”, но это было только средством собрать дань (Новг. 1-я лет.).
Хотя обычай княжеского полюдья сохраняется и в XII и XIII вв. (в 1190 г. “великому князю сущу в Ростове в полюдьи”…), но князь выезжал ради производства суда; при этом, однако, князь-получал подарки, обратившиеся в постоянный и таксированный доход; полюдье даровьное и погородье. Собственно же дань доставлялась из пригородов посадниками, и в пригороды – самим населением.
Единицами обложения были дым (двор) и рало (плуг), но обе эти единицы в сущности означают одно и то же: участок земли, обрабатываемый силами одного домохозяина (соха здесь не орудие земледелия, а участок земли): “Сдумавше поляне и вдаша (козарам) от дыма мечь”; “Козаре имахуть на полянех, и на северех и на вятичих… по беле и веверице от дыма” (859 г.); между тем, когда князь Святослав пошел на вятичей и сказал им: кому дань даете? то они ответили: “Козаром по шелягу от рала даем” (стало быть, дым и рало тождественны).
Несомненно, что та же единица обложения оставалась и во всем историческом течении 1-го периода: впоследствии в Западной Руси господствовала подымная подать, а в Московском государстве – посошная.
Но распределение по дымам или сохам делало само население; государство же исчисляло дань по погостам: в уставных грамотах новгородского князя Станислава и смоленского Ростислава, с целью определить десятину церкви, исчисляется дань в Новгородской и Смоленской землях; в последней всего дани приходилось 3053 гривны; количество дани с каждого погоста неодинаково (смотря по величине и богатству погоста – о 200 до 2 гривен.
Данью собственно облагаются лишь тяглые (жители погостов) домохозяева; бобыли же – истужники облагаются особым сбором “по силе, кто что мога”. В число дани идет особый вид ее – передмер (возможно, косвенный налог, исчисляемый вперед). В число дани включается и “полюдье”.
Данью не обложены города; с них взимается только погородие (урок и почестье). Дань взималась в цифрах определенных и постоянных. Поголовной (подушной подати) до татар не было; свидетельства о ней некоторых памятников опровергаются другими, более достоверными.
Предметы, которыми взималась дань в древнейшее время, были сырые продукты: мед, шкуры пушных зверей, зерновой хлеб, лен, домашние животные: “Ради даем и медом и скорою”, – говорят древляне Ольге.
Олег начал брать с древлян дань “по черне куне”. В 1294 г. волынский князь Мстислав наказал жителей города Берестья за измену данью “со 100 по 2 лукне меду, по 2 овци, по 15 десятков лну, и по 100 хлеба, а по 5 цебров овса, а по 5 цебров ржи, а по 20 куров”.
Впрочем, “почестье” с городов везде отчасти состояло из сырых продуктов. Дань собственно уже с довольно раннего времени взимается деньгами (иностранными): Олег брал с радимичей по щьлягу (шелягу – шиллингу) от рала.
Собственная денежная единица первоначально состояла также из сырых продуктов (деньги назывались: “скот”, “куны”, “гривна” – единица веса металлов и других вещей), но с X в. гривна становится единственной денежной единицей.
Пошлины устанавливаются первоначально в целях благоустройства, а не финансовых. Вес и мера взимаются для покрытия расходов при взвешивании и измерении товаров в интересах торговли.
С введением христианства они были поручены церкви (см. церковные уставы Владимира и Всеволода и договор смоленского князя Мстислава с немцами 1229 г., ст. 41); но потом опять перешли в ведение государства.
Мыт (нем. Maut) и перевоз взимаются за предоставление средств или помощи со стороны государства при перевозке товаров через реку и волоки (см. догов, с немцами 1229, ст. 35 и 23).
Корчмита – пошлина с содержателей корчем. Гостиная дань и торговое – пошлина за предоставление купцам (иноземным) мест для склада товаров и вообще за устройство рынков.
Уголовные штрафы и судебные пошлины (вира и продажа, помочное, железное и др.) служили одним из главных источников финансовых средств государства (лет. 996 г.). Пошлины обыкновенно не исчисляются вперед (“что ее сойдет”); но иногда жители откупались от уплаты вир и продаж общим ежегодным взносом (см. уст. Ростисл. 1150 г.).
Повинности установлены с древнейших времен преимущественно для целей военного управления, а именно повоз: “Радимичи… платят дань Руси и повоз везут (со времени Владимира Св.) и до сего дне”.
Повоз состоял из обеспечения средств передвижения для военных дружин (лодок, телег), для княжеских данщиков и гонцов. Среди повинностей были градоделание – постройка и поправка укреплений всей волостью (см. Рус. Пр. Кар. 108). Постройка и починка мостов (см. Рус. Пр. Ак., 43, Кар., 109 и 134).
Государственным имуществом может быть признано недвижимое имущество, которое переходило при смене князей от одного князя к другому; таковы дворцы (“дворы Ярославля” в Киеве и Новгороде и др.), загородные замки (Городище в Новгороде, Вышгород в Киеве, Белчицы в Полоцке и др.).
В Новгороде, где князья не могли приобретать недвижимости, на содержание их были отделены особые земли (“пожни” – см. дог. с Казим., ст. 19). Право охоты (по крайней мере в особых заповедных лесах) составляло княжескую привилегию и одну из самых важных статей дохода.
в) Военное управление. Военные силы состояли из дворов княжеского (дружины) и боярских и из народного ополчения. Дружины, как княжеские, так и боярские, были иногда многочисленны: “имею своих отроков 8 сот”, – говорил князь Святополк, намереваясь в 1093 г. отправиться на половцев с одной своей дружиной.
Симон-варяг прибыл на службу к князю с 3000 дворян. Содержание двора доставлялось князем (или боярином) непосредственно в его резиденцию (двор); при дворе Владимира Св. для дружины постоянно “бывало множество мяса, скота, зверины, было изобилие всего; когда они раз подпили, то начали роптать на князя, говоря: “горе нашим головам! Мы должны есть деревянными ложками, а не серебряными”.
Владимир велел выковать серебряные ложки, сказав: “Серебром и золотом не найду дружины, а с дружиною найду серебро и золото” (Лавр. лет.). “Мстислав (Владимирович) любяще дружину повелику, именья не щадяще, ни питья, ни яденья ни браняше” (Лавр, лет., 1036 г.).
При увеличении числа дворов дворяне в мирное время распределялись на прокорм по пригородам и селем: в 1164 г., склоняя князя Святослава захватить черниговский стол, уведомляли его: “Дружина (прежнего князя) ти по городом далече”.
В другом случае (1160 г.) говорили: “Брат ти Святослав болен, а дружину пустил от себе прочь”. Нет сомнения, что уже тогда боярам и дворянам назначались земельные участки во временное владение.
Народное ополчение составлялось из всех взрослых мужчин городского и сельского населения; возражая Мономаху, бояре Святополка говорили в 1103 г., что нельзя воевать весной, отрывая смердов от пашни. Горожане на вече говорили, что они готовы идти в поход и с детьми. Обыкновенно в поход выступало не все население поголовно, но случаи действительно поголовного ополчения были.
Когда в 1185 г. в знаменитом походе на половцев погибло северное ополчение, то половцы говорили: “пойдем на Семь (р. Сейм), где ся остале жены и дети”. Когда Юрий в 1215 г. прибежал после поражения в Липецкой битве во Владимир, то там остались одни старцы и дети, женщины и духовные, ибо на войну “бяшеть погнано и из поселей и до пешьца” (Троицк, лет.). В этой битве погибло суздальцев 9233 воина.
Если вече отказывается в созыве народного ополчения, то князь мог вызвать охотников: в 1147 г. киевский князь Изяслав сказал: “А тот добр, кто по мне пойдет, и то рек, съвокупи множество вои и поиде” (Ипат. лет.).
Что касается числа ополченцев, то “В. Новгород во 2-й половине XII в. мог выставить 20 т. войска; области Новгородская, Ростовская и Рязанская (вместе) могли выставить 50 т.” (Соловьев Ист. Рос., III, 22).
В состав войска постоянно входят полки наемных иноземцев (варягов), поселенных варваров (черных клобуков) и союзников – половцев. Эти полки иногда превышали численностью ополчение русских земель: в 1138 г. киевский князь Ярополк повел в Чернигов 30 тысяч берендеев (?); в 1185 г. у князя Владимира Глебовича берендеев было 2100.
Вооружение и коней ополчение получает от князя: “Оже вира, то на оружьи и на коних буди”, – говорили при Владимире Св. “Вдай, княже, оружья и кони, еще бьемся с ними” (половцами), – требуют киевляне от своего князя в 1067 г. Во время похода и для дружины и для ополчения важнейшее средство продовольствия (и обогащения) составляла военная добыча в неприятельской земле и зажитье (реквизиции).
Войско состояло из конников и пеших: князь говорил киевлянам: “Теперь, братья киевляне, ступайте за мной к Чернигову на Ольговичей, собирайтесь все от мала до велика, у кого есть конь, тот на коне, а у кого нет коня, тот на лодье”.
Дворы княжеские обыкновенно были конные; ополчение же охотнее билось в пешем строю; новгородцы и смольняне в Липецкой битве объявили, что не хотят умирать на конях, хотят биться пешими, и, сбросив с себя верхние одежды и сапоги, пустились в битву босые.
Дружина и ополчение имели своих отдельных предводителей – тысяцких. Вооружение состояло из броней, шлемов и щитов, а оружием были копья, стрелы, мечи, кии (палки), сулицы, ножи, рогатины и топоры.
