Подобно тому, как в экономической жизни смешение труда по мере развития культуры сменяется высшим в исторической преемственности порядком разделения труда, и в уголовном процессе с развитием государственной жизни вырабатываются особые органы для каждой процессуальной функции.
Тогда, не переставая быть общественным, он становится состязательным; суду отводится строго определенная задача разрешения уголовного иска, предъявленного обвинителем, действующим как самостоятельная в процессе сторона и составляющим для него необходимое предположение. Подсудимый, переставая быть лишь предметом исследования, равным образом становится стороной в деле, получая право на защиту в возможно широких размерах.
Судейская деятельность, освобожденная от чуждых ей обязанностей сторон, сводится к естественной для нее функции оценки предъявленных ими требований на основании собранного доказательственного материала. Ревизионный порядок отпадает; пересмотр судебных решений допускается только по жалобам сторон и в пределах жалобы.
Становясь состязательным, уголовный процесс не делается, однако, частным, исковым: стороны в собирании доказательств пользуются государственной помощью, и уголовное обвинение определяется не личным произволом, а общей государственной волей.
Участие сторон в производстве содействует полнейшему разъяснению дела и дает суду готовый, всесторонне разработанный материал для постановления решения. В этом смысле стороны являются в процессе важными помощниками суда, ибо каждая из них действует не своего частного, а только порученного ей и представляемого ею публичного интереса.
Существенными признаками состязательного порядка являются наличность в процессе сторон, стоящих отдельно от суда и пользующихся правами участия в деле, равноправность сторон, освобождение суда от процессуальных функций сторон. Суд приступает к делу лишь по обвинению, представленному уполномоченным на то от государства обвинителем и содержащему в себе указание определенного лица и вменяемого ему преступления.
Он остается в пределах этого обвинения и приглашается подать утвердительный или отрицательный голос по конкретному вопросу, ему поставленному. В деятельности своей суд заключен в рамки требований, предъявляемых сторонами, не имея права выходить за пределы их.
Но принятие состязательного порядка в уголовном процессе не колеблет публичного начала его. Обвинитель действует не по частному своему усмотрению и не во имя частного интереса, а определяемый государственной волей и в общегосударственных интересах.
Его деятельность носит публичный характер, по долгу службы, и за свои неправильные действия в этом отношении он подлежит ответственности. Состязательный порядок отнюдь не колеблет официального начала[1] и принимаемое им отделение сторон от суда имеет задачей лишь лучшее обеспечение успеха правосудия.
Вместе с тем, и при состязательности процесса уголовный суд остается самостоятельным органом закона, применяя последний по его точному значению и не стесняясь в этом отношении теми толкованиями, которые исходят от сторон.
Это положение в нашей судебной практике вылилось в формуле: «окончательная юридическая квалификация принадлежит суду», и во всяком положении дела суд по собственной инициативе может и должен устранить неправильное применение закона, им усмотренное, хотя бы стороны того не требовали.
Потому же состязательность процесса не лишает суд права и обязанности давать ответ, соответствующий объективной, действительной, или материальной, истине, и отнюдь не требует, чтобы он довольствовался истиной формальной, как ее понимают и устанавливают стороны. Суд уголовный может и даже обязан употребить все находящиеся в распоряжении его средства для полного разъяснения себе дела.
Роль уголовного судьи в процессе далеко не пассивная: он по своей инициативе может вызвать нужных по делу свидетелей и вытребовать иные доказательства; он напоминает подсудимому о праве его давать объяснения и представлять возражения; будучи раз призван к суждению по делу, он должен решить его справедливо, на основании всего имеющегося в деле материала[2].
По этому вопросу в объяснительной записке уголовного отделения комиссии, учрежденной при Государственной канцелярии (1863 г.), изложены следующие в высшей степени верные соображения (с. 339, 340):
“Принятое основными положениями начало судебного состязания сторон не исключает самодеятельности суда в уголовном судопроизводстве и не обязывает его решать дела только по тем данным, которые предъявлены сторонами, но требует единственно того, чтобы по всем сведениям, относящимся к делу, сторонам была предоставлена возможность судебного состязания. Задача уголовного суда есть открытие в каждом деле безусловной истины.
В стремлении к этой цели суд не может принимать в уважение желания сторон – ни того, что сам подсудимый не хочет оправдывать свою невинность, ни того, что сам обвинитель потворствует виновному. Поэтому если стороны не предъявили всех тех сведений, которые должны служить данными для основательного разрешения уголовного дела, то суд не может удовлетвориться одними их заявлениями, но обязан потребовать дополнительных сведений.
Если суд признает протокол осмотра не имеющим законной доверенности или надлежащей полноты, а поверку осмотра возможной, то он властен поручить одному из своих членов или судебных следователей произвести новый осмотр установленным порядком.” В подтверждение той же мысли приводится далее содержание ст. 690, 692, 695 УСС.
Ни одно положительное законодательство, впрочем, не знает чистых форм следственного или состязательного порядка в уголовном судопроизводстве. Каждый положительный порядок, в противоположность отвлеченному, представляется наслоением исторических влияний, отражающим в большей или меньшей степени обе формы разбирательства.
Всего ближе к порядку состязательному описанный ранее римский процесс времен республики, но и в Риме параллельно с ним для провинций, для рабов и для дел о религиозных преступлениях существовал совершенно иной порядок, проникнутый розыскным характером.
Всего более следственностью отличался германский процесс XVII и XVIII вв.; но и в Германии этого времени следственный порядок признавался чрезвычайным, экстраординарным, допускаемым лишь по немногим уголовным делам, и подле него, в значении правильного, ординарного, существовал порядок, необходимо предполагавший наличность особого обвинителя.
Равным образом и наш дореформенный процесс в ряду законных поводов уголовного преследования до последнего времени называл донос, под которым понималось прямое обвинение определенного лица в преступлении и который возлагал на доносителя обязанность подтвердить его явными и точными доказательствами и ответственность за ложный донос.
Даже относительно прокуроров и стряпчих постановлялось: “Буде они обвиняемого ни в чем не уличат и весь донос найден будет неправым, хотя и неумышленным, то они не должны оставаться без взыскания.
За умышленное же вчинение неправильного уголовного иска прокуроры и стряпчие подвергаются платежу всех проторей и убытков, лишению своих мест и, сверх того, тому наказанию, под которое обвиняемого подвести старались” (ст. 66 и 67 ч. 2 т. XV Свода законов по изд. 1857 г.).
[1] Что забывает г-н Анциферов в ст. “Обвинительное начало и английский процесс”(Юрид. вестн. 1879. №3), который поэтому он совершенно неверно признает следственным.
[2] Положение это разделяется даже законодательствами, которые принимают состязательность с полной последовательностью. Так, австрийский устав 1873 г. постановляет в §96, что следственный судья в собирании доказательств по делу действует независимо от требований прокуратуры, определяясь лишь нуждами следствия, а в §254 председательствующему на суде дается право даже без требования обвинителя и обвиняемого вызывать свидетелей и сведущих людей, которые могут, по мнению его, дать разъяснения о существенных обстоятельствах дела.
По нашему законодательству проводится то же начало активности уголовного суда, так: 1) мировому судье даже по незначительным делам предоставляется право потребовать личной явки обвиняемого (ст. 60 УУС); 2) судебный следователь исследует все обстоятельства дела, как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого (ст. 265);
3) обвинительной камере предоставлено право потребовать дополнения следствия (ст. 534);4) в судебном заседании судьи, присяжные, прокурор и участвующие в деле лица, несмотря на сделанное подсудимым признание, могут потребовать судебного исследования (ст. 682); судьи и присяжные могут предлагать вопросы подсудимому (ст. 684) и свидетелям (ст. 724); от суда же зависит произвести проверку осмотра (ст. 688);
5) апелляционной инстанции предоставляется право требовать подсудимых, свидетелей и иных лиц, если это будет признано необходимым (ст. 879), и т.д. Почти в тех же размерах признается право на разъяснение себе дела и за судами гражданскими.
