Международные отношения в 3-м периоде все более принимают правовой характер. Развиваются и утверждаются начала современного положительного международного права.
Современные образованные правительства и народы все более убеждаются в недостаточности своих единичных сил для полного удовлетворения развивающихся государственных потребностей и в необходимости широких взаимных сношений и помощи.
В сфере политических отношений интересы держав обсуждаются на конгрессах и конференциях, решения которых получают силу закона. Общественные интересы государств находят свое удовлетворение в частных и общих договорах по различным вопросам, касающимся социальных сношений народов.
Результатом международных соглашений явилось установление положительных юридических начал, правил, законов, определяющих взаимные отношения государств. Таковы правила о международном представительстве, морской торговле, свободном судоходстве по рекам и т.д.
Руководящее начало международных отношений в рассматриваемое время есть принцип национальности.
Он провозглашается в XIX столетии, как панацея против всех недоразумений и замешательств международных, как наиболее разумное основание для разрешения возникающих между государствами споров и столкновений и для устройства такого порядка взаимных их отношений, который в состоянии обеспечить мирное развитие каждого народа[1].
Принцип народности впервые был сформулирован французской писательницей, мадам де-Сталь. В одном из своих сочинений (De l’Allemagne 1810 г.) она высказала ту мысль, что каждое государство должно состоять из народа, проникнутого сознанием своего национального единства, имеющего один язык, одинаковые нравы и обычаи.
В новейшее время эта мысль подверглась всесторонней разработке и была провозглашаема официально со стороны различных государственных деятелей (Наполеон III) как руководящее начало международной политики.
По мнению Лорана, “государство обыкновенно есть случайное соединение отдельных лиц, скорее собранных, чем соединенных по собственному желанию под одной верховной властью, над ними господствующей”.
Человечество, говорит он, стремится поставить на место государств, явившихся произведением силы или произвольных сделок, государства, основанные на естественном элементе национальности. Та же самая идея служит исходной точкой всей современной итальянской литературы международного права[2].
Что же разумеют под национальностью те писатели, которые видят в ней основание современной международной системы? Наиболее удачное определение народности принадлежит итальянскому ученому Манчини. Под нацией он разумеет естественное общество людей, которое, вследствие общности территории, происхождения, нравов и языка, сплотилось единством жизни и проникнуто социальным сознанием[3].
Это социальное сознание заставляет современные народы стремиться к образованию из себя отдельных национальных политических организмов, которые, по мнению сторонников идеи национальности, совмещают в себе все условия, необходимые для установления прочного международного порядка.
Новейшая история европейских государств, – доказывают националисты, – подтверждает стремление народов к свободе и независимости. Они указывают, что восстание Греков возникло благодаря сознанию греческим народом общности своего племенного происхождения, языка, религии и нравов.
На том же основании Бельгия отделилась от Голландии; Италия соединилась в одно королевство; наконец, германский народ уничтожил свое политическое разделение, созданное Венским трактатом, и организовался в единую империю[4].
Отсюда видно, что защитники национальной идеи противопоставляют национальное государство государству, сложившемуся исторически и обнимающему собой различные народности. Противоположение это будет совершенно понятно, если иметь в виду те способы, которыми увеличивались или уменьшались государственные владения в период неограниченного королевского самодержавия.
Идея национальности явилась протестом против произвольного распоряжения судьбой данного народа, против продажи государственной территории вместе с ее населением, отдачи ее в приданое и других подобных сделок, обыкновенных в прежнее время.
Она оправдывается также требованием, которое справедливо может быть предъявлено каждому современному государству, чтобы оно относилось с полным уважением к национальным элементам, к тем естественным народностям, которые существуют в его пределах.
Чем менее эти народности будут находить удовлетворения своих законных потребностей в данном государстве, тем сильнее будут стремиться к освобождению из под его власти и образованию самостоятельного государства или соединению с тем государством, которое родственно ему по национальному составу и понимает разумное свое назначение.
Но такую притягательную силу одноплеменное государство будет иметь настолько, насколько оно своим внутренним общественным строем и культурным состоянием дает ручательства в свободном развитии человеческой личности и в полном уважении к идеалам, сознанным цивилизованными народами.
Нисколько не отрицая влияния на международные отношения национальных связей и соглашаясь с обязанностью каждого правительства уважать права и интересы всех своих подданных, какого бы национального происхождения они ни были и на каком бы языке они ни говорили, мы все-таки не можем присоединиться к тому взгляду, что национальный состав государств служит обеспечением порядка и права в области международных отношений.
Не говоря уже о том, что осуществление принципа национальности должно повести к радикальному изменению политической карты Европы и, следовательно, неминуемо вызовет международные войны, мы не имеем никакого ручательства, что сложившиеся “национальные государства” будут проникнуты не только сознанием внутреннего единства, но и уважением к юридическому порядку в области своих взаимных отношений, что они будут признавать обоюдные права и обязанности.
Видеть в принципе национальности панацею для разрешения всех международных затруднений нам кажется настолько же неосновательным, насколько опасным убеждение в исключительном его превосходстве над всеми руководящими идеями нашего времени[5].
Принцип национальности, будучи лишен исторической почвы, ничего прочного не создаст, но разрушить он в состоянии очень многое. Если он был приложен к Италии, то из этого никак не следует, что он везде приложим с пользой для народов и с уважением к неотменимым требованиям правды и справедливости.
Международная сила общности племенного происхождения всегда пропорциональна силе солидарности общих культурных стремлений.
Никакие жертвы, принесенные в пользу единоплеменников, никакие исторические предания, никакие справедливые обвинения в неблагодарности не в состоянии прочно связывать одноплеменные народы, если их в то же время не соединяют ни одинаковые культурные интересы, ни одинаковые государственные идеалы, ни одинаковое понимание политической свободы, ни вообще одинаковое уважение к высшим благам человеческой цивилизации.
[1] Сравн. Bulle. Geschichte der neuesten Zeit, II, 290 flg. Литература этого вопроса весьма богата. Ограничимся указанием немногих пособий: Mancini. Della nazionalitâ come fondamento del diritto delle genti. (Diritto internazionale. Kapoli 1873). Mohl Die Nationalitätsfrage (Staatsrecht, Völkerrecht und Politik. Tübingen 1862. Bd. II, 383 flg.). Rüdiger, Ueber Nationalität (Zeitschrift für Völkerpsychologie und Sprachwissenschaft, Bd. III).
Padelletti. L’Alsace et la Lorraine et le droit des gens (Revue de droit international, 1871, p. 464 et suiv.). Richard. Etudes sur les nationalités, leur formation et leurs rapports. Genève 1870. Bulmerincq. Praxis, Theorie u. Codification, S. 53 flg. Neumann. Volk und Nation. Lpzig 1888. Le langage et les nationalités par M. Вréal (Revue des D. M. 1 Déc. 1891). В русской литературе: Градовский. Национальный вопрос в истории и литературе. Спб. 1873.
[2] Laurent. Histoire da droit des gens, t. XVIII, p. 523 et suiv. См. его же: Le droit civil international. Bruxelles 1880, t. I, p. 624 et suiv. Pierantoni. Storia degli studi del diritto internazionale in Italia. Modena 1869 (Немецкий перевод Roncali 1872). Palma. Del principio di nazionalità nella moderna società Europea. 1886. – Eotvès. Der Einfluss der herrschenden Ideen des XIX. Jahrhunderts auf den Staat (Lpz. 1854). Bd. I, S. 31 flg.
[3] „Una societa naturale di uomini da unità di territorio, di origine, di costumi e di lingua conformati a communanza di vita e di coscienza sociale” (Diritto internazionale, 37).
[4] Воeckh. Der Deutschen Volkszahl und Sprachgebiet in den europäischen Staaten. Berlin 1870, S. 1-47. Wagner. Elsass eine deutsche Provinz. Berlin 1870. Сравн. еще Renan. Qu’est ce qu’une nation. Paris 1882. – Essai sur le principe des nationalités par un diplomate. Paris 1882. Becker. Der Missbrauch der Nationalitätenlehre. Wien 1867.
[5] Совершенно справедлива оценка взглядов итальянской школы националистов, сделанная Padelletti: „La théorie de nos publicistes sur ce point, sans compter qu’elle est bien loin d’être unanime et uniforme, est presque partout vague, inexacte, incertaine dans ses développements et jamais pratique dans ses conclusions extrêmes” (Revue de droit international, III, 477). Срав. также Соловьев: Национальный вопрос в России. 1891.
