Французский устав уголовного судопроизводства совершенно умалчивает об обстоятельствах, прерывающих давность наказания, и французские юристы единогласно признают, что перерыв этой давности несовместим с ее конечною целью и с желанием законодателя положить предел тревогам и опасениям осужденного.
Актам присутственных мест, направленным против него, для его поимки или обнаружения, они не придают никакого значения. Одно только применение к преступнику определенного ему наказания приостанавливает течение давности, и притом, по мнению большинства французских криминалистов, так, что во время отбытия виновным наказания давность лежит без всякого движения.
Если применение к осужденному наказания снова по каким-либо причинам прекратится, то давность должна воспринять свое прежнее течение, которое и будет длиться до тех пор, пока наконец не получится в общей сложности число лет, определенное законом для погашения данного наказания[1].
Система эта ведет на практике к крайне запутанным счислениям и, как видно, построена на применении к давности наказания совершенно не свойственного ей учения об обстоятельствах, приостанавливающих ее течение, учения, построенного, как уже не раз было замечено, на началах права частного.
Из всех французских писателей один только Раутер[2] отбрасывает эту систему. Он, хотя и признает вместе с другими, что давность, погашающая наказание, не может быть прервана каким-либо судебным актом, “la prescription de la condamnation, говорит он, n’est pas susceptible d’une interruption de droit, mais elle l’est d’une interruption de fait”.
Следовательно, существование известных фактов должно, по его мнению, прерывать течение давности, и подобное значение он придает исполнению наказания, сглаживающему всю ему предшествовавшую давность.
Вазейль[3] не признает даже за исполнением решения значение обстоятельства, приостанавливающего давность.
“Приговор уголовного суда, говорит он, по истечении двадцатилетнего срока не может быть приведен в исполнение. Для законодателя безразлично, каким образом протекли эти двадцать лет, для него все равно, провел ли подсудимый эти года на каторге, в ссылке, в бегах или в постоянной тревоге”.
Вывод этот, как мы уже прежде заметили, заходит слишком далеко, и поэтому даже французские криминалисты отбросили его, указав на невозможность безразличного зачислении в давностный срок как действительно отбытого виновным наказания, так и давности, погашающей это наказание.
Итак, господствующая во Франции теория не признает обстоятельств, прерывающих давность наказания, и исполнению над осужденными приговора придает только значение обстоятельства, приостанавливающего давность. Воззрение это старались объяснить
1) тем, что Устав уголовного судопроизводства не содержит никаких постановлений о перерыве и началом давности считает только один момент (день составления приговора и день истечения апелляционного срока); и
2) этот вывод старались привести в соглашение с конечной целью давности; но притом совершенно упустили из виду, что подобная аргументация может с одинаковою силою и быть приведена и против обстоятельств, прерывающих течение давности преступления.
Оба эти вида давности имеют, по воззрению французских криминалистов, одну общую цель – положить предел страданиям осужденного. Но если перерыв давности в одном случае идет вразрез с этою целью, то непонятно, почему в другом случае он будет гармонировать с нею.
Применение французской системы на практике приводит к тому странному результату, что уголовный иск, при наличности нескольких перерывов, будет погашаться в несравненно более продолжительный срок, чем приговор, осуждающий преступника, хотя бы в последнем случае суд и употребил все зависящие от него средства для отыскания виновного, хотя бы даже преступник и был пойман.
Понятно, что при господстве подобного воззрения, интересы уголовного правосудия будут несомненно более охранены по отношению к преследованию, чем по отношению к наказанию преступника. Но ясно, что вывод этот находится в самом резком противоречии с коренным различием, существующим между обоими видами давности.
Ошибочность воззрения, господствующего во Франции, видна, по справедливому замечанию Гауса[4], из того, что все учение об обстоятельствах, приостанавливающих течение давности, неприложимо к давности, погашающей наказание.
Давность, и притом только в праве гражданском, считается приостановленной (suspendue), когда лицо, имеющее известные права, поставлено в фактическую невозможность пользоваться ими или охранять их.
Если бы давность наказания могла быть приостановленной, то это проистекало бы только от тех причин, которые мешали бы прокуратуре применять к осужденному назначенное ему наказание.
Сюда относились бы: бегство осужденного, его сумасшествие, принесение им кассационной жалобы и т. д. Но несостоятельность подобного вывода настолько очевидна, что даже и французские криминалисты едва ли согласились бы с ним.
При составлении нового Бельгийского кодекса было обращено внимание на недостаточность определений Французского устава уголовного судопроизводства, и ст. 96 постановляет, что взятие виновного под арест прерывает течение давности[5].
Немецкие законодательства признают перерыв
Давность, погашающая наказание хотя и была заимствована немецкими законодательствами у права французского, но рассмотренная нами система не нашла последователей в Германии. И законодательства отдельных стран, и все криминалисты, писавшие о давности, признают за известными актами значение обстоятельств, прерывающих течение давности наказания.
Воззрение, наиболее распространенное в Германии, придает подобную силу приведению приговора в исполнение[6]. Кестлин[7] и некоторые немецкие уложения признают также давность прерванной и в случаях содеяния осужденным нового преступления.
Ознакомимся вкратце с законодательными определениями. § 197 Баденского уложения признает давность нарушенной: 1) через задержание (durch das Ergreifen) осужденного, 2) через содеяние им до истечения давностного срока того же самого или однородного преступления.
Сходно с этим постановление п. 2 ст. 133 Вюртембергского уложения, в силу которого давность прерывается, если осужденный будет задержан или если он совершит до истечения давностного срока какое-либо новое, законом воспрещенное, деяние[8]. Совершение нового преступления признает за перерыв давности и ст. 94 Баварского уложения 1801 года[9].
Что же касается до нового Северогерманского уложения, то оно определяет: “Давность прерывается всякими мероприятиями того ведомства, которое наблюдает за исполнением судебных решений, а также и задержанием подсудимого, предпринятым с целью применить к нему назначенное ему наказание[10].
[1] Cousturier, стр. 374. Brun de Villeret, N 429, 430, 434, 435, 440, 444. Hoorebek’a, стр. 274 и след.
[2] Rauter. Traite du droit criminel, N 856.
[3] Сочинением Вазейля я не мог воспользоваться, цитата, приведенная в тексте, заимствована y Cousturier, стр. 371 и след.
[4] Legislation criminelle de la Belgique, par Nypels, Tome I, стр. 356, XIII. 20 и 21 мотив к ст. 96 Бельгийского кодекса. См. Haus’a, Principes generaux, N 786-791. Hirzel, Kritische Betrachtungen, стр. 60, также высказывается против системы, усвоенной французским правом. Он говорит, что эта система может легко поколебать еще не слишком твердо установившиеся основы всего института.
[5] Cм. Rapport fait dans la seance de la Chambre des representants du 9 Fevrier,1861, par Pirmez-Legislation criminelle Тоmе ?. Стр. 364 N 10.
[6] Schwarze, стр. 108, говорит, что давность наказания прерывается всяким актом, имеющим целью применить к осужденному определенное ему наказание. Сюда относятся: вызовы, повестки, постановления о сыске, переписка судебных мест с тюремным начальством и тому подобные бесчисленные акты.
Придерживаясь воззрения Шварце, нельзя ни в каком случае ограничить понятия о перерыве одним только задержанием осужденного. Thilo, Strafgesetzbuch, I. Ablh., стр. 213, признает неправильной такую широкую постановку вопроса.
Он говорит, что предоставление судье права прерывать каким бы ни было актом давность, погашающую наказание, было бы равносильно непризнанию всего института, так как от усмотрения судьи зависело бы в каждом данном случае принять ту или другую меру.
Berner, Lehrbuch, стр. 306 пункт 12, считает давность прерванной всяким судебным действием, заключающим в себе исполнение приговора. Поэтому при смертной казни актом, имеющим подобное значение, будет только лишение жизни, а следовательно, заключает Бернер, давность, погашающая смертную казнь, не может быть прервана. Аргументация, не лишенная своеобразности!
[7] Kostlin, System, стр. 510.
[8] При обсуждении последнего постановления в Вюртембергской палате представителей было высказано весьма основательное сомнение относительно правильности признания нового преступления обстоятельством, прерывающем течение давности. Hерр, Commentar, Band I, стр. 972. Hufnagel, Commentar, Band I, стр. 307. Французское право, как мы видели, не признает за содеянием нового преступления силы перерыва.
[9] Ст. 98 Баварского уложения 1861 года с необыкновенной подробностью перечисляет все судебные действия, прерывающие давность наказания. Так, она определяет: Die Verjahrung der erkannten Strafe wird unterbrochen:
1) durch jedes Verbrechen, oder vorsatzliches Vergehen, dessen sich der Thater vor Ablauf der Verjahrungszeit schuldig gemacht;
2) durch theilweisen Strafvollzug fur den Rest der Strafe;
3) bei Freiheitsstrafen durch die Verhaftung des Verurtheilten zum Zwecke des Strafvollzuges;
4) bei Geldstrafen durch die vorgesetzte oder verlangerte Zahlungsfrist.
[10] 1-й пункт этой статьи совершенно излишен; он только затемняет вопрос, для правильного разрешения которого было бы совершенно достаточно постановления ее второй части. Северогерманское уложение не признает за новым преступлением силы перерыва.
