Что касается вопросов внутреннего делопроизводства (так сказать, части канцелярской), то я остановлюсь на ней только вкратце, поскольку эти распорядки имели влияние на право патентодержателей.
Для того, чтобы определить степень новизны изобретения, оно подвергалось предварительному рассмотрению. При этом только в самые последние годы действия Положения 1833 г. созданы были при Совете пять должностей специалистов-экспертов.
А ранее рассмотрение производилось исключительно путем истребования “заключений” от подходящих по специальности учреждений; эти последние тянули годами “рассмотрение” дел, а потом благополучно отписывались.
Особо строгого выбора, кому посылать на заключение, не делалось: сносились с ремесленной управой, с Академией наук, с департаментом “разных податей и сборов”, со штабом корпуса горных инженеров, а то и с комитетом сахароваров при Московском обществе сельского хозяйства. Гарантий такое рассмотрение, конечно, не давало никаких: точность его была высоко сомнительна, а однообразие и вовсе отсутствовало.
Установление действительной новизны изобретения и теперь-то представляет большие трудности[1]. А при прежних порядках оно, подчас, являлось совершенно неисполнимым. И вот для того, чтобы облегчить Совету эту задачу, составители Положения 1833 г. прибегли к героическому средству, долженствовавшему заменить недостающую точность сведений о новых изобретениях.
Статья 183 гласила: “Если на один и тот же предмет испрашиваема будет привилегия разными лицами во время производства, то привилегия вовсе не дается (т. е. ни тому, ни другому)”. А мотивы категорически указывают основание такой беспримерной в летописях патентного права нормы: “так как сие доказывает известность предмета”.
Можно представить себе, какое пагубное влияние на права изобретателей имела эта статья[2]. Не надо забывать, что делопроизводство по выдаче привилегий тянулось от 2 до 6-8 лет; всякому конкуренту достаточно было, следовательно, представить собственное прошение о выдаче привилегии на то же изобретение – для того чтобы лишить первого изобретателя всех его прав.
Можно только удивляться, что, несмотря на ст. 183, вообще удавалось выдавать какие-нибудь привилегии: за 3-5 лет кто-нибудь неизбежно должен дойти до той же мысли, на какую натолкнулся первый изобретатель.
Конечно, ст. 183 позволяла Совету весьма простым способом разрешать все споры между одновременными изобретателями, не входя в обсуждение заимствований, похищений и т.п. Но этот способ являлся все-таки только грубым рассечением гордиева узла. Статья 183 приводила нередко к таким явным несправедливостям, что Совет во многих случаях прямо обходил ее[3].
Законом 1896 г. указанная статья совершенно отменена.
Если произведенным предварительным рассмотрением устанавливалась новизна изобретения и его соответствие другим требованиям закона (см. выше, §§ 51-53), Мануфактурный Совет представлял Государственному Совету о возможности выдачи привилегии.
Получив разрешение Государственного Совета и верховной власти, министр финансов выдавал привилегию (продолжительность ее определялась администрацией, соответственно “употребленным трудам и издержкам”, а не самим просителем, как это делается ныне) и производил законные публикации в ведомостях (Уст. пром., ст. 181 и 188-190).
Отмечу при этом, однако, что архив Мануфактурного Совета позволяет предполагать, что перечисленные статьи не всегда соблюдались с щепетильной точностью. Мы находим, например, в Своде привилегий указание, что привилегия ген.-адъют. Шильдера была выдана под незаконным условием, что “описание будет храниться нераспечатанным в Департаменте торговли и мануфактур до истечения срока привилегии, а по прошествии этого срока будет распечатано и обнародовано”[4].
Привилегия Евреинова также была оставлена в тайне, до тех пор “пока он испросит себе привилегии за границей”[5]. Привилегия Кобызева[6] “опубликована” со следующей поразительной оговоркой: “Подробное описание сих машин не помещается потому, что оно без чертежей непонятно, а чертежей нельзя приложить по слишком большому их числу”. Мало соблюдалась также ст. 178, о внесении пошлин, так как многие привилегии были выданы даром.[7]
Если, наоборот, обнаруживалась неновизна изобретения, то в привилегии Совет отказывал собственной властью, не делая никаких представлений Государственному Совету, а просто предписывая “сообщить просителю доказательства, что описываемое им производство известно”[8]. Однако простым отказом дело, обыкновенно, не кончалось.
А именно, в Положении была одна несчастная статья, позволявшая просителям тянуть свои дела почти неопределенное время. Это была ст. 182, гласившая: “Получивший отказ в привилегии за неясность, неопределительность и неполноту представленного описания может представить вторично требуемые объяснения и дополнения”.
Следовательно, стоило просителю представить новое, более “определенное” описание – и вся машина начинала действовать сызнова: Совет призывался перерешать дело, как бы становясь судьей относительно справедливости собственного своего предыдущего постановления.
[1] Ср. отзыв графа Строганова 1835 г., отчасти справедливый и для настоящего времени: “Нахожу невозможным обстоятельно и утвердительно отвечать на вопрос: находится ли это изобретение уже в таком точно виде описанным в каких-либо сочинениях?
Во-первых, по ограниченному числу книг и сочинений технологических, которые у нас имеются; во-вторых, что Россия в отношении рукодельной промышленности недовольно центральна, чтоб можно было в ней постоянно быть извещаемым о всяком новом изобретении и усовершенствовании, постепенно выходящем в свет и описывающемся в бесчисленном множестве сочинений, издаваемых ежедневно, периодически и отдельно, во Франции и Англии и в других государствах Европы”. Журнал М. С., 31 января 1835 г.
[2] Ср. представление министра финансов 14 марта 1895 г., N 5641, стр. 43-44,116-117 и 149.
[3] Ср. журналы М. С., 13 мая 1843 г. (Нобеля и Огрева), 6 ноября 1847 г. (Геймана), 15 марта 1856 г. (Мурра), 11 ноября 1860 г. (Лопатина) и т. д.
[4] Свод, 1839 г., стр. 319.
[5] П. С. З., Указ 25 февраля 1849 г.
[6] 25 октября 1843 г.
[7] Напр., Иванкову, 13 апреля 1831 г.; ср. журнал M. С., 30 января 1847 г. (если не выдать беспошлинно, то он не введет изобретения “и так не прекращена будет напрасная трата топлива, отчего последует ущерб несравненно важнее, нежели от невзноса пошлинной суммы”); ср. журналы M. С., 11 февраля 1854 г. и 23 июня 1855 г.
[8] Журнал М. С., 26 марта 1851 г.
