При составлении проекта нового закона Министерство финансов предложило не воспроизводить в нем постановлений, содержащихся в ст. 176 устава. Оно исходило при этом из следующих, весьма правильных соображений[1]:
“В настоящее время, при значительном развитии военной техники вообще, поощрение изобретателей в этой области представляется крайне желательным.
В то время как во всех иностранных “государствах результаты изысканий всевозможных способов для усовершенствования предметов военной техники и применения их с наибольшей пользой ограждаются привилегиями, исключение их из круга предметов, подлежащих привилегированию у нас в России, может или совершенно отвратить от разработки таких изобретений сведущих у нас в этом деле лиц, или – чего в особенности следует опасаться – может нанести существенный вред важнейшим интересам Империи, так как многие изобретатели, из материальных побуждений и не имея возможности извлечь никакой выгоды в отечестве, станут переуступать подобные изобретения за границу”.
Притом установление свободного права пользования привилегиями на предметы, касающиеся военного дела, “противоречило бы самой цели установления законов для поощрения изобретательности путем выдачи привилегий”[2].
Поэтому Министерство финансов предлагало отбросить все ограничения ст. 176; на случай же высших государственных потребностей оно предлагало ввести принудительное отчуждение выданных привилегий (Проект III, ст. 12).
Подобная система юридически представлялась наиболее правильной: совершенно непоследовательно поощрять промышленность выдачей привилегий и считать, что одно лишь оружейное дело может процветать при условии отсутствия защиты; это было бы похоже на тот австрийский закон, который запрещал выдавать привилегии на изобретения недостаточно важные (“их не стоит поощрять”) и на изобретения слишком важные (“их опасно монополизировать”).
Экспроприация же принадлежит к нормальным юридическим институтам, и введение ее в область патентного права может быть весьма целесообразным.
Проект Министерства финансов встретил сильнейшую оппозицию двух военных ведомств. В отзыве своем они изложили следующим образом свои аргументы в пользу необходимости сохранить ст. 176 в силе[3].
“Если свободная выдача привилегий на предметы вооружения и может оказывать влияние на успехи военной техники, то, во всяком случае, влияние это ничтожно. Успехи военной техники находятся в полной зависимости от более или мене высокого промышленного развития страны.
В последние годы в Западной Европе частная промышленность стала во главе движения военной техники. Там мы видим большое число частных заводов, которые посвятили себя приготовлению предметов вооружения и снабжают ими не только свои государства, но и другие страны. Заводы эти, благодаря высокому состоянию техники в Западной Европе, обладают обширными техническими средствами и богатой познаниями интеллигенцией.
При таких условиях, побуждаемые личными и имущественными интересами, означенные заводы приняли на себя инициативу в разработке новых предметов вооружения и при этом не только не ожидают указаний от военных специалистов, а, напротив, скорее заставляют последних идти за собою.
Нельзя также не обратить внимания на то, что эти заводы не ограничиваются разработкой отдельных предметов вооружения, а разрабатывают их в общей совокупности, т. е. орудия с лафетами, снарядами, порохом и всеми принадлежностями, необходимыми для их действия.
В России до самого последнего времени не было ни одного завода, который бы взял на себя самостоятельную разработку не только предметов вооружения в их совокупности, но и отдельных. Наши заводы ограничиваются только исполнением заказов по данным образцам и законченным чертежам”.
При внимательном чтении этой длинной тирады может показаться, что она направлена против ст. 176.
В самом деле военные власти признают, что на Западе “частная промышленность стала во главе движения военной техники”, – что частные заводы, “побуждаемые имущественными интересами, приняли на себя инициативу в разработке новых предметов вооружения, – что, наоборот, у нас, несмотря на все жертвы, приносимые военным ведомством, “содействие частной промышленности успехам военной техники выражается в размерах крайне ограниченных”.
Естественным заключением – с точки зрения доминирующей доктрины – должно бы быть признание того, что у нас, значит, частная промышленность не берет на себя инициативы в разработке военных изобретений потому, что ее не побуждают имущественные интересы.
Кому охота изобретать новое орудие, если он не уверен в том, что его права будут защищены? Оттого на Западе промышленность и стала во главе движения военной техники, что там не стесняются ей выдавать патенты на какие угодно изобретения.
Но de facto военное министерство, ссылаясь именно на приведенные соображения (а также на краткие указания[4] о трудности регламентировать экспроприацию изобретений), требовало не только сохранения ст. 176, но еще и распространения ее действия на “порох, взрывчатые вещества, всякого рода паровые и другие машины (!), паровые котлы и все судовые приспособления”.
[1] Представление N 5641, стр. 130.
[2] Представление N 5641, стр. 130.
[3] Ibidem, стр. 16-17
[4] Представление N 5641, стр. 18
