Вторым объективным признаком, обыкновенно встречаемым в определениях изобретения, является польза, прогресс. Ненаучное мышление, а за ним и некоторые авторы[1] нередко предполагают, что всякое изобретение должно представлять какой-то “шаг вперед”[2]. Нетрудно выяснить и генезис такого мнения: две причины способствовали появлению учения, отождествляющего изобретение с идеей прогресса.
Одна из этих причин – чисто историческая: я указывал в 1-й главе, что патентное право создано было путем тяжелой борьбы, во время которой его сторонникам приходилось ссылаться на утилитарные соображения пользы, приносимой изобретателями обществу; соображения эти целиком перешли в текущую догматическую литературу.
Еще на конгрессе 1873 г. американец Tacher[3] отстаивал патентные законы именно потому, что они являются поощрением для столь полезной вещи, как изобретения. Klostermann около того же времени начинал свой комментарий совершенно справедливыми указаниями на то, что изобретения полезны[4], так как они “расширяют наше владычество над вещественным миром и улучшают наше существование”.
А отсюда легко было перейти и к логической ошибке, перенося такое указание на качество большинства изобретений – в самое определение их понятия[5]. Другая причина появления разбираемой теории является чисто практической: она вызвана была желанием расширить защиту патентного права.
Происходит это таким образом: доказать наличность изобретения, этого трудноопределимого понятия, на практике очень нелегко; поэтому заинтересованные лица обыкновенно стремятся свести вопрос к доказыванию “преимуществ” (что гораздо проще!), а затем утверждают, что “всякая техническая идея, гарантирующая преимущества по сравнению с тем, что было известно ранее”, и есть изобретение в смысле закона.
Введение элемента “пользы” в понятие изобретения особенно часто встречается поэтому в прошениях патентных агентов и т.п. заинтересованных лиц. “Es muss jeder Versuch, welcher einen technischen Fortschritt bedeutet, als eine Erfindung angesehen werden”, – говорит один немецкий патентный агент[6].
В русской практике такие случаи чрезвычайно многочисленны. Изобретатель доказывает, напр., что изобретенный им способ приготовлять соль в плитках (для скота) имеет несомненные преимущества, так как в этих плитках нет прослоек гипса и скотина не может порезать себе язык. Следовательно, это есть изобретение, говорит проситель[7].
Другой ссылается на то, что изобретенные им фарфоровые кокарды легче моются и чище выглядят; они представляют преимущества и, значит, заслуживают патента[8]. Все такие соображения неправильны: полезность не необходима и недостаточна для наличности изобретения.
Всякое изобретение утилитарно в том смысле, что оно служит для удовлетворения материальных человеческих потребностей: но из этого не вытекает, чтобы оно удовлетворяло их лучше, полнее или проще.
Бесполезное изобретение остается изобретением, несмотря на свою бесполезность.
Доказывать это положение я опять-таки буду только с точки зрения терминологического удобства. Если считать, что действительно в каждом изобретении должен быть какой-нибудь Fortschritt, то надо прежде всего определить, что мы будем называть Fortschritt’oм.
A эта задача окажется многим и многим, если не всем исследователям, не под силу. Какое количество полезности должна заключать в себе выдумка для того чтобы получить титул изобретения? И в каком направлении должна проявиться эта полезность?
И, наконец, почему не считать изобретением новый способ проявлять фотографические пластинки, не представляющие никакого прогресса ни по дешевизне, ни по быстроте, ни по ясности получаемых изображений и т.д., – но в то же время несомненно являющейся новым и оригинально задуманным?
Да, наконец, почему мы не будем называть изобретением и такую выдумку, которая, при всей ее остроумноcти, представит шаг назад по своей культурной вредности? Положительный закон может expressis verbis признать непатентуемыми вредные и безнравственные изобретения. Но все-таки это будут изобретения, а не что иное.
Французская судебная практика так и признает, что понятие прогресса, пользы не имманентно понятию изобретения. Mainie приводит[9] полторы страницы решений различных судебных мест, устанавливающих это положение.
Несколько иначе поставлен вопрос в странах англосаксонской культуры. Как в С. Штатах, так и в Англии суды требуют от изобретения, чтобы оно обладало свойством utility. Обстоятельство это, однако, не говорит против моего тезиса, так как:
1) закон волен требовать наличности не вообще изобретения, а именно полезного изобретения (т. е. предполагая возможность сделать и бесполезное изобретение), и
2) в этих странах полезность тоже, конечно, не признается сама по себе доказательством наличности изобретения.
Ввиду всего этого я считаю, что и терминология положительных законодательств не мешает мне предложить определение, согласно которому полезность не признается имманентной понятию изобретения. Не все полезное является изобретением, и не всякое изобретение полезно.
Соображения, изложенные в этом параграфе, избавляют меня от необходимости специально полемизировать против таких определений:
1) “Изобретение есть… выдумывание чего-либо нового, что может послужить на пользу и выгоду людям и увеличить радости земного существования (enjoyment of mankind)”. Conover v. Roach[10].
2) “Изобретение есть всякий технический продукт или процесс, коего употребление или применение может длительным образом расширить владычество человека над внешним миром”. Goepel[11].
3) “Изобретения суть такие оригинальные произведения умственной работы, промышленное применение коих доставляет имущественную выгоду”. Klostermann[12].
4) “Изобретение есть такое изменение производства, которое экономизирует работу, увеличивая количество или качество продуктов”[13].
Польза, выгода, барыш, прогресс, удобство могут отсутствовать в изобретении.
[1] Необходимо, “dass in irgend einer Beziehung еin Fortschritt gegeben sei”, Schanze в Hirth’s Annalen, 1897, стр. 685 и 681, и Recht der Erfindungen und der Muster, стр. 143-154.- См. L. Nolte, Die Reform des d. Patentrechts, Tubingen, 1890, стр. 76; Seligsohn, Loc. cit., стр. 9, Reichsgericht, 24 сентября 1887 г., цит. у Kohler, Das zweite Decennium, в Iherings Jahrbucher, XIV, стр. 443; Reichsgericht, 6 ноября 1893 г.; Gareis, Patentamtliche Entscheidungen etc., X, стр. 2 и cл.
Quenstedt, “Was ist eine Erfindung?”, в Patentblatt, 1880, стр. 12; О. Gierke, Deutsches Privatrecht, I, стр. 864; отчасти, Robolski, Theorie & Praxis, Berlin, 1890, стр. 6; Contra, Kohler, Loc. cit., стр. 448; ошибочно цитирован в противоположной группе у Schanze, Recht der Erfindungen etc., стр. 147, прим. 348; Reichsgericht (!) 23 января 1890 г., Gareis, Ibidem, Vin, стр. 396; Kohler, D. Patentrecht, Mannheim, 1878, стр. 66, и цитированные y Shanze, Recht, стр. 148 и cл.
[2] Архив Государственного совета, журнал заседания С. департаментов и т. д., 17 февраля 1896 г., N 110, стр. 2-3: “Как видно из дела, относительно выдачи привилегий в проекте приняты те же начала, как и в германском Законе о патентах 7 апреля 1891 г., с тем, однако, существенным отличием, что на малозначительные изобретения и усовершенствования, касающиеся видоизменения известных уже предметов (п. с., ст. 5), привилегии получаемы быть не могут.
Так как патенты будут выдаваться только на такие изобретения и усовершенствования, которые могут иметь приложение в области промышленности, то под это понятие подойдут разные машины, приборы и аппараты для выделки продуктов высшего качества или удешевления производства, орудия, инструменты и приспособления новой конструкции, новые фабрикаты и вообще такие результаты умственной работы, от которых можно ожидать успехов в технике производства.
Такая постановка дела, по мнению департаментов, представляется совершенно правильной, ибо было бы нежелательно выдавать патенты подобно тому, как это существует в некоторых иностранных государствах (напр., во Франции [?]), на такие предметы, которые заключают в себе новизну только по своей внешней форме и с применением которых не соединяется никаких выгод для промышленности”. Курсив мой. Поклеп на Францию возведен даром.
[3] Der Erfinderschutz etc., стр. 189
[4] Klostermann, Das Patentgesetz vom 25 mai 1877 etc., Berlin 1877, стр. 1.
[5] См. Kleinschrod, Die Internationale Patentgesetzgebang, Erlangen, 1855, стр. 22
[6] Из рукописного прошения, поданного в Patentamt
[7] Из русской практики. Я не считаю нужным делать более точные ссылки, см. стр. 266, прим.
[8] Из русской практики
[9] F. Mainte, Nouveau traite des brevets d’invention, Paris, 1896, vol. I, стр. 36 и сл.
[10] Robinson, I, стр. 116, пр. 1
[11] Е. Goepel, Ueber Begriff und Wesen des Urheberrechts, Altenburg, 1881, стр. 19
[12] Busch’s Archw, XXXV, стр. 39
[13] H. Dircks, Inventors and Inventions, London, 1867, стр. 17
