К какой группе относится Россия?
Оказывается, что Положение 1896 г. имеет не менее шести статей, регулирующих данный вопрос. Многословие – обычный недостаток русских законов, сочиняемых обыкновенно без определенной системы. Из шести статей, трактующих об одном и том же предмете, каждая одна пара будет по необходимости противоречить каждой другой. Так и оказывается.
Статья вторая Положения 20 мая 1896 г. гласит:
“Привилегии на изобретения и усовершенствования выдаются как русским, так и иностранным подданным, и притом не только самим изобретателям, но их правопреемникам”.
Привилегии, значит, выдаются – по точному смыслу ст. 2 – самим изобретателям и их правопреемникам. Американская система.
Берем статью пятнадцатую.
“15. Привилегии на изобретения и усовершенствования выдаются первому лицу, заявившему о том ходатайство, хотя бы во время производства дела поступили просьбы от других лиц о выдаче привилегии на то же изобретение или усовершенствование”.
Привилегии выдаются первому лицу, заявившему о том ходатайство. Французская система, диаметрально противоположная американской.
Как бы резким ни казалось противоречие, содержащееся в этих двух статьях, однако эти статьи при некотором желании возможно согласить. Для этого надо предположить, что наше Положение присваивает право просить патента лишь самим изобретателям (ст. 2), но презюмирует таковыми, donec probatup contrarium, первых заявителей.
Это будет являться подобием австрийской системы: ст. 2 ведь говорит не о первом изобретателе, а лишь о самом изобретателе. Следовательно, keine Prioritat der Urheberrschaft.
Однако замечу, что предполагаемое толкование требует, как логической консеквенции, чтобы против первого заявителя дозволено было начинать административный протест (ст. 10) или иск (ст. 26), доказывая, что заявитель не является изобретателем (напр., доказывая, что заявителю данное изобретение сообщено посторонним лицом).
Между тем оказывается, что ни ст. 26, – как мы сейчас увидим, – ни ст. 10 не допускают возможности подобного иска. В самом деле, что касается ст. 10, то точный ее смысл категорически противоречит возможности протестовать против выдачи привилегии, ссылаясь не на отсутствие новизны и не на “похищение” изобретения, а просто на отсутствие Erfinderqualitat.
Несколько менее ясным является текст ст. 26. Эта статья гласит:
“26. Выдача кому-либо привилегии не лишает других лиц права, в течение двух лет со дня подробного обнародования привилегии (п. 1 ст. 21), оспаривать судебным порядком принадлежность привилегированного изобретения или усовершенствования в целом составе, или в некоторых его частях, а также правильность выдачи самой привилегии.
По истечении сего срока привилегия может быть признана недействительной только по приговору уголовного суда в случае возбуждения уголовного преследования”.
Дополняющее постановление содержится в ст. 29, пункт 4:
“29. Действие привилегии прекращается… 4) если судом будет признано, что привилегия выдана не по принадлежности или не согласно установленным правилам (ст. 26)”.
Из этих двух статей можно заключить, что привилегия, выданная не по принадлежности, может быть прекращена согласно ст. 26 и 29, п. 4. Но тогда возникает вопрос: что надо считать привилегией, выданной не по принадлежности? И нельзя ли считать такой привилегией именно ту, которая выдана лицу, не имеющему Erfinderqualitаt?
Статья 26 допускает целых три толкования.
I. “Привилегия, выданная не по принадлежности, есть просто привилегия, выданная более позднему из двух заявителей”. Это решение было бы самым простым: оно приводило бы нас к чистой французской системе. Однако оно недопустимо по трем соображениям:
а) в таком случае потеряла бы всякое значение цитированная выше ст. 2 (“сами изобретатели”), ибо тогда ни о каких изобретателях не было бы возможным говорить: остались бы одни заявители,
б) В ст. 26 “принадлежность изобретения” очевидным образом противополагается “правильности выдачи самой привилегии”; а так как ст. 15 поставлена – систематологически – в последовательности статей, указывающих правила, как, кому и на сколько времени выдаются привилегии (ст. 11-16), то естественно предположить, что нарушение ст. 15 (“первый заявитель”) предусмотрено вторым термином ст. 26 (“правильность выдачи самой привилегии”; ст. 29, п. 4: “не согласно установленным правилам”), а не первым, и что под “принадлежностью изобретения” ст. 26 разумеет что-то другое,
в) Наконец, подтверждает такое толкование и ст. 20, п. 7: текст патента на привилегию должен содержать, в-седьмых, “предварение, что правительство не ручается в принадлежности изобретения или усовершенствования просителю”.
Откуда можно заключить, что Положение весьма ясно понимает различие и даже противополагает просителя тому другому лицу, кому изобретение принадлежит[1].
Из всего этого можно заключить, что под “принадлежностью” изобретения Положение разумеет что-то другое, более глубокое, чем право первого заявителя получить привилегию (ст. 15). Первое толкование, таким образом, отпадает.
II. “Привилегия, выданная не по принадлежности, есть такая привилегия, которая выдана лицу, присвоившему себе (укравшему) чужое изобретение”. О присвоении чужих изобретений говорится в трех статьях Положения. А именно:
“Ст. 10. Если до разрешения выдачи привилегии в Департамент торговли и мануфактур поступит от кого-либо подкрепленное надлежащими данными заявление о том, что изобретение или усовершенствование уже известно или введено в употребление, то о содержании такого заявления объявляется просителю, для представления объяснений в трехмесячный срок со дня получения о том объявления.
Если же в таком заявлении против просителя возбуждается обвинение в присвоении себе чужого изобретения или усовершенствования, то дело о выдаче привилегии прекращается и сторонам предоставляется обратиться к суду”.
Затем, ст. 15 предписывает выдавать привилегии первому заявившему, “за исключением случая возбуждения против первого просителя обвинения в присвоении себе чужого изобретения или усовершенствования”.
Наконец, ст. 26 говорит глухо об “уголовном преследовании”.
Это толкование также не выдерживает критики и разбивается о самое простое и, в то же время, самое безусловное возражение: авторы Положения проглядели то обстоятельство, что никакого обвинения как такового в присвоении себе чужого незаявленного изобретения возбудить в Российской империи невозможно, за отсутствием в Уложении (а также и в будущем Проекте) статьи, которою бы такое “присвоение” каралось. Малости не заметили: позабыли, что nullum crimen sine lege.
III. Остается, наконец, третье толкование. Я не считаю его особенно элегантным; скажу даже больше: оно кажется мне в значительной степени искусственным. Однако я принужден принять его, ввиду того что оно все-таки лучше первых двух, а также ввиду того, что никакого четвертого я выдумать не мог.
Обращаю прежде всего внимание на то обстоятельство, что Проект III (ст. 24) трактовал не о присвоении, а о похищении изобретения. Присвоение же появилось лишь в журнале Государственного Совета. Между тем, согласно установившемуся словоупотреблению, присвоить можно лишь что-нибудь такое, что уже находится во владении, что уже вверено присвоителю.
Следовательно, указанные статьи можно было бы толковать таким образом. Одно лицо (А) может сообщить другому (В) какое-нибудь изобретение и поручить ему (путем договора) или сохранять такое изобретение в тайне, или заявить это изобретение от своего (А) имени.
(В) может не исполнить своего договорного отношения к (А), или просто разболтав секрет посторонним лицам, или же даже заявив изобретение к патентованию от своего (В) имени. Мыслимы, кроме того, и более сложные отношения.
Например, (В) может сделать изобретение и затем по договору предоставить (А) право испросить на это изобретение привилегию на свое, (А), имя (о таком отношении см. подробности ниже, II, passim), т. е. может обязать себя не делать заявки раньше (А). Этого уговора (В) также может не сдержать.
В обоих случаях возможен гражданский иск (А) к (В) о понуждении последнего исполнить договор. Я предполагаю (как ultimum refugium!), что такой иск можно назвать иском (обвинением?) о присвоении себе чужого (?) изобретения и что гражданский суд может установить, путем толкования частного договора, кого сами стороны признали имеющим право на получение патента.
Некоторое косвенное доказательство этого положения дает мне, между прочим, ст. 15 in fine[2]. В этой статье expressis verbis предусматривается случай, когда суд будет устанавливать первенство на получение привилегии, несмотря на то что два лица заявили в один и тот же день.
Оба эти лица заявили в один и тот же день – оба они могут быть самостоятельными изобретателями. О каком же первенстве говорит закон? И что будет устанавливать суд, раз Положение не дает ему для того никаких норм?
Я думаю, что и эта норма рискует остаться без юридического содержания. Единственным спасением может быть следующий исход: если бы оказалось, что между указанными двумя заявителями имеется договор по поводу заявки данного изобретения к привилегированию, то суд на основании этого договора может определить, кому стороны, личной своей автономией, присвоили первенство на получение привилегии.
Указанные толкования далеко не безупречны. Но ввиду того, что до сих пор никаких иных попыток согласить перечисленные шесть статей в литературе не было сделано, я позволяю себе пустить их как пробный шар.
[1] Замечу, что закон вообще регулярно употребляет термин проситель, а не изобретатель См. ст. 5, 6, 7, 8, 12, 13, 14, 15, 16, 17 и т. д. (см. ст. 13).
[2] Гласит: “Если в один и тот же день поступят от двух или более лиц прошения о выдаче привилегий на изобретения или усовершенствования, которые по рассмотрении окажутся новыми, но явно между собою сходственными, то просителям посылается объявление с предложением войти в соглашение о получении привилегии на общее их имя.
Если такое соглашение не последует в течение трех месяцев со дня получения объявления просителями, то привилегия не выдается, за исключением случая, когда первенство на получение привилегии будет установлено судом”
