Бумажность по сводному законодательству

Розыскной процесс наш был письменным, или бумажным, на всех своих ступенях. Орган, производивший следствие, обязан был изготовить на письме точное изложение всего происходившего.

Прежде всего должны были быть облечены в письменную форму поводы к начатию следствия, так что, узнав их из устной передачи, он должен был их протоколировать (ст. 40 ч. 2 T. XV Свода законов изд. 1857 г. – о жалобе, ст. 50 — о доносе, ст. 63 — о доношениях прокуроров и стряпчих.)[1].

Предварительное следствие состояло в немедленном расспросе пойманных лиц и в отсылке их „с обстоятельным описанием всего происшествия” к надлежащим властям (ст. 63).

В случаях обретения мертвого тела сельские власти должны немедленно осмотреть его, „описать бой и раны, и опись сию немедленно представить при донесении земскому суду” (ст. 82). Но преимущественная обязанность письменного регистрирования результатов исследования лежала на формальном следствии.

Вопросы, предлагающиеся обвиняемому, и ответы на них излагались письменно в особой прошнурованной тетради, подписывались следователем, обвиняемым, если же присутствовали прокурор или стряпчий и депутат, то и ими (ст. 184 – 186); собственное признание указывалось записать в журнал, „означая при том все обстоятельства, объясняющие достоверность его, также с раскаянием оное учинено или нет, до производства следствия сделано или во время оного, в суде или вне, и тому подобные подробности” (ст. 198); о всяком осмотре следователя (ст. 208) составлялся протокол; показания свидетелей должны были быть немедленно записаны или самими ими, или кем-либо другим, но непременно при них и со слов их и подписаны ими или лицами, которым они верят, а также чиновниками и депутатами, находящимися при следствии; если же свидетель ввиду отдаленного жительства допрашивается местным начальством, то последнему посылаются изготовленные наперед допросные пункты, ответы на которые немедленно записываются и подписываются допрашивающим (ст. 254 – 256); на очных ставках речи обеих сторон записываются и подписываются по правилам о порядке допроса подсудимых и свидетелей (ст. 274).

Эти записи для суда, постановлявшего решение, должны были служить единственным материалом. Ему предоставлялось дополнять следствие справками и сношениями с присутственными местами, к устным же расспросам каких бы то ни было лиц и к осмотрам он прибегать не мог; в случае необходимости дополнения следствия сведениями этого рода суд должен был обратиться к той же полиции и от нее получал письменный же материал.

Исключение допускалось только относительно подсудимого: ему в самом суде могли быть делаемы вторичные или дополнительные допросы, равным образом излагавшиеся на письме и подписываемые допрашиваемым (ст. 287, 288, 290, 293); цель их состояла частью в удостоверении, не было ли подсудимому во время следствия чинимо пристрастных допросов, частью в побуждении подсудимого к сознанию.

Затем весь этот письменный материал силами канцелярии приводился в систематический порядок, что называлось выписками по делам уголовным, которые предписывалось „составлять пунктами или отделениями, не наполняя их излишними обстоятельствами, а помещать в них только самые нужные предметы по материям, соединяя с оными все течение и окончание происшествий так, чтобы того, что в одном отделении писано, в последующем уже не повторять” (ст. 349); если дело не подлежало ревизии, то стороны („подсудимые и истцы в делах уголовных”) и их поверенные, особо на то уполномоченные, допускались к прочтению таких выписок и рукоприкладству под ними, причем могли оговорить замеченные в изложении их неверности. На основании выписок суд первой инстанции постановляет приговор или мнение по делу.

В инстанциях ревизионных письменность царила с еще большей силой. Сюда в виде общего правила и подсудимые не вызывались; только в случаях сомнения о верности изложения показания подсудимого при допросе палата уголовного суда требовала его налицо и допрашивала в дополнение прежних допросов; если же представлялось нужным дополнить следствие, то распоряжение о том обращалось к местным полицейским властям с возращением им всего дела или только для производства отдельных следственных действий.

После дополнения дела всеми нужными справками и здесь составлялась из него выписка; к прочтению ее и рукоприкладству допускались подсудимые и истцы или их поверенные, но мнение первой ступени суда показывать им запрещалось (ст. 380, 382, 383).

При ревизии дела в Сенате выписки из дела назывались записками, к чтению их и рукоприкладству допускались те же лица, что и в низших инстанциях, „дабы тем дать сим запискам более достоверности и предоставить подсудимым последний способ к защите и охранению невинности” (ст. 445).


[1] Далее в §36 ссылки даются на статьи ч. 2 т. XV Свода законов.

Иван Фойницкий

Иван Яковлевич Фойницкий — известный российский учёный-юрист, криминолог, ординарный профессор, товарищ обер-прокурора Уголовного кассационного департамента Правительствующего сената. Тайный советник.

You May Also Like

More From Author