Розыскной процесс наш был письменным, или бумажным, на всех своих ступенях. Орган, производивший следствие, обязан был изготовить на письме точное изложение всего происходившего.
Прежде всего должны были быть облечены в письменную форму поводы к начатию следствия, так что, узнав их из устной передачи, он должен был их протоколировать (ст. 40 ч. 2 T. XV Свода законов изд. 1857 г. – о жалобе, ст. 50 — о доносе, ст. 63 — о доношениях прокуроров и стряпчих.)[1].
Предварительное следствие состояло в немедленном расспросе пойманных лиц и в отсылке их „с обстоятельным описанием всего происшествия” к надлежащим властям (ст. 63).
В случаях обретения мертвого тела сельские власти должны немедленно осмотреть его, „описать бой и раны, и опись сию немедленно представить при донесении земскому суду” (ст. 82). Но преимущественная обязанность письменного регистрирования результатов исследования лежала на формальном следствии.
Вопросы, предлагающиеся обвиняемому, и ответы на них излагались письменно в особой прошнурованной тетради, подписывались следователем, обвиняемым, если же присутствовали прокурор или стряпчий и депутат, то и ими (ст. 184 – 186); собственное признание указывалось записать в журнал, „означая при том все обстоятельства, объясняющие достоверность его, также с раскаянием оное учинено или нет, до производства следствия сделано или во время оного, в суде или вне, и тому подобные подробности” (ст. 198); о всяком осмотре следователя (ст. 208) составлялся протокол; показания свидетелей должны были быть немедленно записаны или самими ими, или кем-либо другим, но непременно при них и со слов их и подписаны ими или лицами, которым они верят, а также чиновниками и депутатами, находящимися при следствии; если же свидетель ввиду отдаленного жительства допрашивается местным начальством, то последнему посылаются изготовленные наперед допросные пункты, ответы на которые немедленно записываются и подписываются допрашивающим (ст. 254 – 256); на очных ставках речи обеих сторон записываются и подписываются по правилам о порядке допроса подсудимых и свидетелей (ст. 274).
Эти записи для суда, постановлявшего решение, должны были служить единственным материалом. Ему предоставлялось дополнять следствие справками и сношениями с присутственными местами, к устным же расспросам каких бы то ни было лиц и к осмотрам он прибегать не мог; в случае необходимости дополнения следствия сведениями этого рода суд должен был обратиться к той же полиции и от нее получал письменный же материал.
Исключение допускалось только относительно подсудимого: ему в самом суде могли быть делаемы вторичные или дополнительные допросы, равным образом излагавшиеся на письме и подписываемые допрашиваемым (ст. 287, 288, 290, 293); цель их состояла частью в удостоверении, не было ли подсудимому во время следствия чинимо пристрастных допросов, частью в побуждении подсудимого к сознанию.
Затем весь этот письменный материал силами канцелярии приводился в систематический порядок, что называлось выписками по делам уголовным, которые предписывалось „составлять пунктами или отделениями, не наполняя их излишними обстоятельствами, а помещать в них только самые нужные предметы по материям, соединяя с оными все течение и окончание происшествий так, чтобы того, что в одном отделении писано, в последующем уже не повторять” (ст. 349); если дело не подлежало ревизии, то стороны („подсудимые и истцы в делах уголовных”) и их поверенные, особо на то уполномоченные, допускались к прочтению таких выписок и рукоприкладству под ними, причем могли оговорить замеченные в изложении их неверности. На основании выписок суд первой инстанции постановляет приговор или мнение по делу.
В инстанциях ревизионных письменность царила с еще большей силой. Сюда в виде общего правила и подсудимые не вызывались; только в случаях сомнения о верности изложения показания подсудимого при допросе палата уголовного суда требовала его налицо и допрашивала в дополнение прежних допросов; если же представлялось нужным дополнить следствие, то распоряжение о том обращалось к местным полицейским властям с возращением им всего дела или только для производства отдельных следственных действий.
После дополнения дела всеми нужными справками и здесь составлялась из него выписка; к прочтению ее и рукоприкладству допускались подсудимые и истцы или их поверенные, но мнение первой ступени суда показывать им запрещалось (ст. 380, 382, 383).
При ревизии дела в Сенате выписки из дела назывались записками, к чтению их и рукоприкладству допускались те же лица, что и в низших инстанциях, „дабы тем дать сим запискам более достоверности и предоставить подсудимым последний способ к защите и охранению невинности” (ст. 445).
[1] Далее в §36 ссылки даются на статьи ч. 2 т. XV Свода законов.
